Для физически подготовленного человека перелезть через забор не является, чем-то действительно сложным и заслуживающим отдельного внимания. Но рыблы они... рыблы и этим все сказано. Приходится подсаживать, рыболюд на рыболюда, зацепиться за край, мешком перевалиться на другую сторону, обдирая шкуру на брюхе и груди. Когти и перепонки мешают. Честно, я скучаю по всему разнообразию своих творений - в том и была моя сила, что твари получались на любой вкус и цвет, отчего там где один вид будет бессилен придет и все порешает другой. А так... хорошо хоть жара не вдарила, ибо тогда я в принципе ничего толком провернуть не смог, под особо пристальным вниманием дневного светила и остатках испускаемого им тепла, растворяющегося в ночи, амфибии совсем бы поплыли, кое-как реагируя на мои выбросы Силы, если вообще не передохли.

Лай собак.

Предварительная подготовка занимает минут семь. Позиции заняты, какого-либо внимания вроде как еще не успели привлечь. Свет горит не во всех окнах - часть засиделась, другие спят. Далекие, смазанные и приглушенные расстоянием отголоски очередей в Каменске доносятся даже досюда, но тонут вое псин.

Ну... погнали.

Глубинный переплетает пальцы лап, воздымает "молот" над головой и резко опускает его на капот черной "девятки", едва-едва не цепляющую бампером лавочки, подпирающую забор. Грохот, лязг и скрежет металла, звук словно резонирует от окон - чередующихся стеклопакетов и иссохших деревянных рамок со ставнями. Визг сигнализации. Два-три рыболюда совместными усилиями вполне неплохо выламывают дверь. Но для некоторых нужна поддержка старших собратьев, так что врываемся через окна. Звон разбитого стекла. Крупные осколки, коими ощерились края, и мелкое тускло поблескивающее на подоконниках крошево режет плоть.

Люди кричат. Они всегда кричат. Впадают в ступор, шок. Паникуют, мельтешат и своими же руками уменьшают шансы на собственное выживание.

Все происходит быстро. Грязно.

Когда рядовому обывателю наносят рану глубиной хотя бы в сантиметр он перестает представлять серьезную опасность. Да, возможен выброс адреналина, запуск первобытно-инстинктивного алгоритма действий "Бей или беги", перетекающего в боевое безумие - я видел, как матерого сатира просто забили табуретом, били и били, пока его голова вместе с шеей и частью плечевого пояса не превратилась в кровавое месиво на досках пола, мозг, шерсть, кровь и раздробленные во влажную труху кости. Но это исключения.

Раны от когтей - это больно. Особенно больно, когда они нанесены по критическим точкам. В голове включается тревожная сирена, когда твоя же кровь заливает лицо. Когда боль застилает разум. Когда беззубые кровоточащие рты раскрываются на сухожилиях или мышцах. Когда конечности перестают нормально отзываться на сигналы мозга. Очень немногие способны драться и одновременно придерживать выползающие из вспоротого брюха ленты потрохов.

Лярвы пережевывают собак. Клочья шерсти застревают между клыков.

Рыболюд цепляется когтями за подоконник, путается в шторах. Падает на пол, барахтается в ткани, срывает гардину. Второй монстр десантируется успешнее, прямо ему на спину под хруст позвонков, а дальше набрасывается на бабку, распластавшуюся на диване перед телевизором. Вжимает ее в одеяло и подушку. Лицо морщинистое, седина в волосах закрашена. Когти входят в живот. Один, два, три, четыре - строчит швейной машинкой, превращая ее внутренности в однородную кашицу.

Лязг массивного засова. Тяжелая дверь распахивается и на порог соседнего дома выпрыгивает сухощавый дедок в майке, выцветших семейниках, шлепанцах на босу ногу и ружьем в руках. ИЖ-27, если память Виктора не ошибается.

Выстрел в небо.

-Со мной Единый, суки, всех порешаю! - голос сиплый, дребезжащий.

Старикан тянет лет на шестьдесят-семьдесят, хотя тут спорный момент, алхимия может вытворять странные штуки с возрастом, но двигается быстро, ловко, с какой-то ломаной атлетично-гимнастической пластикой. Калитка в его двор, до которого мы еще не добрались, так же оказалась заперта на засов. Быстрое движение руки, скрип металла о металл. Дед вихрем вырывается на улицу. От него знакомо пахнет или даже скорее воняет. Смрад немытого старческого тела, тесно переплетающийся с "Императорской".

Если коротко, без лишних предисловий - дед умер.

Если же более развернуто... уличного освещения у каменских не было, максимум фонари во дворе, которые при включении охватывали бледно-желтым светом лоскут дороги непосредственно перед воротами. Дед споткнулся об лярву. Ружье отлетает в сторону, возраст не тот, выставить перед собой руки он не успел, целует носом и краем челюсти землю. Хруст хрящей, "юшка" ручьем заляпывает разбитые губы, подбородок и шею. Пытается подняться, руки разъезжаются по пыли в стороны. Зубы чудовища смыкаются на загривке. Короткие предсмертные конвульсии. Тело обмякает.

Краем глаза монстрика замечаю побледневшую наколку на плече - конский череп, снизу окаймленный надписью "Съ нами Богъ". Эмблема Четвертого Конного Корпуса, мрачного наследия Первой Мировой войны, укрепившего статус легенды на полях Второй Мировой и расформированного задолго до рождения Виктора Крюкова. Безбашеным парням из этого подразделения даже пара страниц в учебниках выделена. Герои прорвавшие оборону чудовищ на Юго-Восточном фронте, втоптавшие копытами коней их в кровавую грязь. Забытые герои. Речь не про бронетехнику и мотострелковые войска, вытеснившие кавалерию, а про самих людей. Солдатам платят достаточно много, для простолюдин, конечно же, но если ты не аристократ, то статус инвалида-ветерана не дает практически ничего.

Человек, проливавший за Родину кровь и пот, выгрызавший победу у моих отродий, терявший друзей, боевых товарищей и прежний моральный облик, оказался выброшен на свалку жизни, как ненужный, отработанный материал. Будь мне на человечество чуть меньше наплевать, я бы может быть ему и посочувствовал.

Людей убивали на месте. Трупы вытаскивали на улицы. Отдавало привкусом разбойничьих налетов, коие я часто практиковал с теми же сатирами и минотаврами, основным полуразумным пушечным мясом в моей армии. Тела распинались. Гроздьями вешались на ветках деревьев или телефонных проводах. Лентами кишок, как гирляндами обматывали мусорные баки. Оторванные головы аккуратными горками складывали у въездов в поселок. "Х О З Я И Н", "Х О З Я И Н", "Х О З Я И Н" - на стенах, на крышах, на окнах, на дороге, на машинах. Выведено кровью, мочой, желчью, мозговой жидкостью и говном, разбавленным лоскутами содранной с костей плоти.

В гаражах нашлись канистры с бензином.

Рыблы проходятся с ними по селу, обливают деревянные заборы, сараи и дома, заходят внутрь, щедро окропляют мебель, диваны, столы, кровати, ковры и стулья.

Горело ярко. Очень ярко.

Глава 18. Ночь зверя ч. 8

В свете фонарей вода была темной, почти черной.

Время от времени скрытый в недрах бетонной чаши механизм заставлял воду бить из торчащих в разные стороны штырей-трубочек красивыми дугами, россыпями брызг и арками, переплетающимися друг с другом. Рыблам нравился фонтан. Несколько особей из "голых" стай задорно в нем плескались, освежая влагой жабры и шкуры. Крупный вояка, с которого сорвали шлем, броник и разгрузку, уже переставал шевелиться. Живучий, сука, долго дергался и кричал, сейчас только судороги в области ног и кистей просматриваются. Его насадили спиной на непонятную кованую хрень по центру фонтана, так чтобы она вышла из грудной клетки. Красиво.

Виктор переводит дыхание. Пришлось делать крюк, ибо улочка оказалась перекрыта баррикадой из раскуроченных и подожженных машин. Глазницы окон многоэтажек пусты, темные и безликие провалы. Из некоторых с опаской выглядывают люди, проглоченные темнотой, - никто не хочет привлекать к себе внимание.

Лярвы не слишком сильны в физическом плане. Да, один на один убить человека они вполне способны, особенно если повезет впиться в него клыками или когтями, но по большей части они давят количеством. Тащить трупы, некоторые из которых уже по степени трупного окоченения мало чем отличаются от манекенов, проблематично даже рыблам. По два монстра на каждое тело. Если ребенок, женщина, пожранные разложением останки с кладбища или иссохший старичок, то хватает одной особи. "Грузчиков" немного, пара десятков, не больше, остальные заняты разграблением Каменска. Свежая и не очень плоть идет конвейером, скапливается у открытых люков зловонными окровавленными холмами. Биомассу для следующих выводков оттаскивают в самые глубины катакомб, ниже и ниже, туда, до куда не дойдут ни маги, ни Ликвидаторы, ни простые вояки.