(Слышал дома, в лесе.)

253

Попадья по-немецки заговорила

Жил-был поп с попадьей, и был у них казак. Попадья попа не любила, зналась с дьячком, а этого казака было ряжено триста рублей до тех пор, пока попадья по-немецки не заговорит. Поп и говорит: «Матушка, ты не учись по-немецки, этот казак у нас век проживёт один». Попадья говорит: «До старости жила не училась, теперь неужёле буду?» Поп знал, что попадья дьячка любит, и просил казака: «Казане, не можешь-ле дьячка розвести как-небудь?» — «Отчего, можно. Ты сегодня нарядись кучером, а попадью попом, и поежжайте, а я дома останусь». Дьячек здрит: «О, поп с кучером куда-то поехали, надо поспешить к матушке». Оделса и к попадьи побежал. Казак одел шшадьино платье, увезалса и ходит по комнатам. Дьячёк прибежал и заходит к попадьи в зало; с попадьей поздоровалса, сели розговаривать; дьячек стал к ей приступать. Казак пошел, на кровать повалилса. «Ну, иди давай». Дьячек пришел, на кровать свалилса, ... вытенул и лежит. Нова попадья взял ... в руки, наклонилса да и откусил. Дьячек побежал домой, из подштаников кровь валит. Попадья приехала с попом из гостей. На другой день поп с казаком пахать запоежжали; уехали, а дьячёк и думат: «Ну, ладно, схожу я к попадьи отомщу, што-нибудь сделаю». Попадья нечего не знат этого дела, примат его по-старому; а дьячек невесёлой. Попадья спрашиват: «Што ты такой невесёлой?» — «Так, ничего». — «Не хошь-ле поись сёмушки?» — «Нет, не хочу». — «Не хошь-ле осетрины?» — «Как бы с твоего языка, дак поел бы». — А у кухарки дьячковский ... был выжарен, казак подсунул. Попадья кричит кухарки: «Тащы сюды всё, сёмгу и осетрину». Кухарка принесла, на стол положила; попадья взяла ... на язык, грызла, грызла, розгрысть не могла и высунула на языки и говорит: «На, ешь». Дьячек схватил, да с языком и откусил. Поп воротился, попадья говорить не может — немая; поп говорит: «Што тако!» Роботник говорит: «Э, батюшко, рощот позволь, попадья по-немецки заговорила».

Макаров Илья Николаевич

Илья Николаевич — один из лучших моих сказочников вообще, а в поездку летом 1907 года, пожалуй, самый лучший в смысле техники рассказа. Репертуар его сказок не так велик и довольно однообразен, но рассказывает он мастерски, иногда довольно легко подбирая рифмы, а одну сказку он начал говорить мне прямо стихами. Живет Илья Николаевич очень небогато, в маленькой избушке в конце села; ему уже 54 года от роду, но он и до сих пор сильно любознателен и очень всем интересуется, от открытий техники до политики включительно. Илья Николаевич кончил курс сельской школы, причем очень хорошо учился и особенно был понятлив в арифметике; ему очень хотелось учиться дальше, и учитель советовал, но не захотела мать. Его родной брат оказался в лучших условиях: он окончил шкиперское училище, знает, по словам Ильи Николаевича, восемь языков и теперь живет в Нью-Йорке. Илья Николаевич большой вольнодумец: с большим сарказмом относится он не только к православному духовенству, но и к раскольничьим учителям, наставникам и начальникам, а также и к самим старообрядцам и их вере. Не верит ни в чертей, ни в леших, хотя и рассказывал мне про них. В море не хаживал, сказки слышал дома от стариков и на промыслах «в лесе».

254

Козел и баран

Козёл да боран ходили полёсовать. Шли, шли, а волки обед варят. Боран косился, да косился да волка одного и розбул. Те бросились, всё пролили, чашки-ложки приломали, давай в погоню. А козёл борану и говорит: «Боран, куда мы?» — «А на лесину». Вот они и полезли. Лезли, лезли, боран-от оборвалса, рогом за сук захватилса, сук-от сломилса, боран пал и убилса.

255

Загадки

Жил-был покойной мужичок, ходил он в кабачок и посещал бардачок. Женилса он на двадцать первом году и заехал жонке.......и сделал сына беду, и назвали его Иван Голой, двор полой, скота не было, и запирать некого. Ехал мимо этой деревни барин, у Ивана Голого выпросилса ночевать. Иван Голой: «Я бы рад пустить, да у меня жона родила». — «Дак ты возьми меня кумом». Иван согласилса. Барин одержал хресника и уехал. Через несколько лет проежжат мимо эту деревню и спрашиват у робят: «Нет ли этта Ивана Голого сына?» Выходит мальчик: «А я». — «А где твой отец?» — «А уехал сеять хлопот». — «А мать ваша где?» — «А делат одного из двух». Крёсной не стал больше нечего спрашивать. Приежжат в гости к ним, а мать сидит шьёт. «Экой хресник, меня обманил, сказал: "Делат одного из двух"». А она и отвечат: «Да, вот мой кафтанишко, да мужней балахонишко, сыну из их сертук шью». — «А где ваш муж?» — «А уехал репы сеять». — «А хресник сказал: уехал сеять хлопот». — «Да он сказал правду: когда репа выростёт, робята станут воровать, а он станет хлопотать, как бы не украли». Крёсному хресник понравилса, он и стал просить: «Дайте мне-ка его, я вам денег дам». Они отдали. Крёстной привёз хресника. Хресник стал большой, вдруг царь клич кличет: «Кто загадку загадат, а царска дочь не розгадат, за того царь дочь замуж отдас». Вот Ивана Голого сын пошел загадывать загадку; взял с собой два яича, приворотил на бойну — там корову бьют, а в брюхе у ней телёнок; на куфне его сварил и съел. Приходит к царевне. Царевна спрашиват: «Зачем пришел?» — «Пришел загадку загадывать, да вас замуж брать». — «Ну, говори». — «А вот: зарожоно, а на свет не спорожоно, я был смел, взял изжарил да и съел». Царевна этой загадки не могла розгадать.

Она показала ему груди и спрашиват: «Котора отцова, котора материна?» А он вынул из корманы два яйца и спрашиват: «Которо яйцо старой курицы, которо молодой?» Она тоже не знат. Она опять спрашиват: «А што это: я на войны не была, а ранена?» И сорочку призняла. А он и отвечат: «Да, у меня невелико ружье, да так в цель бьёт, што не разу мимо не пролетит». Взял да и стрелил. Тогда она взяла его за руку и повела к отцу: «Вот, батюшко, мой сужоной».

(Сказывал старой нёнокской старик в лесе, слышал от него маленьким парнишком.)

256

Иван Иванович

У богатова мужика была дочь, он её не за кого не выдавал, а недалёко жил сапожник Иван Иваныч, шил да песни пел, шил да песни пел. Сошил попу сапоги, а поп за работу дал ему всё копейками. Ну, ладно, вот Иван Иваныч посылат к богатому мужику просить четверика смерять деньги. Богатой мужик усумнилса: «Ужоли у его столько денег, што он пересчитать не можот? Недаром порато он весел». Послал послушать роботника. Иван Иваныч положил поповские деньги в четверик, потом на пол, так взад-вперёд и грохотит, только звон стоит, как деньги брякают. Копейку в щель запехал и четверик отнёс. На другой день опять пришел, просит: «Сегодни серебро перемерять». Гривеник запехал в щель и назад четверик отнёс. В Пасху пришел Иван Иваныч к богатому купцу в гости. Вот богатой мужик и говорит: «Иван Иваныч, вы бы женились». — «А што женичча: на бедной не хотча, а богатой не дают». Богатой и говорит: «Да, пожалуй, и я бы Машу отдал». И свадьбу сделали, придано хорошо дал. Иван Иваныч женилса, придано пропил, а Машенька эта жизнью довольна была, жила с им хорошо. Раз приходит Машинька к обедне, поп глядел, глядел да и обзарилса. «А што попросить, не дас-ле?» И дьякон засмотрелса, и дьячек тоже здумал, и всем захотелось. Обедня отошла, поп Машиньку настиг и говорит: «А нельзя ли, Машинька, придти с тобой позабавитьця?» — «А приди». После попа и дьякон настиг. Она и дьякону то же сказала. А после дьякона и дьячок. Мало, поп и бежит. Машинька за самовар посадила, сидят розговаривают: «Ах, хто-то идёт». — «А я куда?» — поди во двор, на полку сеть». Поп и сел. Пришел дьякон, Машинька и его к самовару посадила; сидят чай пьют. Мало и опять ворота брякнули. «Ах хто-то идёт». — «А не муж-ле?» — «А я куда?» — «А поди во двор, на полку сеть». Дьякон на полку заскочил — сидит поп. «Ты, поп, пошто здесь?» — «А так. А ты пошто?» — «А и я так». Пришел дьячёк, сели чай пить, и опять ворота брякнули, Иван Иваныч сам идёт. Она и дьячка на полку посадила. Иван Иваныч и ворит: «Эх, Машинька, ты сегодня одна сидишь; ты бы от скуки ради пригласила попадью, дьяконицу да дьячиху; вы бы вместях покалякали». Машинька побежала за матушкой, позвала в гости дьяконицу и дьячиху. Матушка приходит, а Иван Иваныч один сидит. Вот они разговаривают. «Я ведь, матушка, корову нову купил». И пошли смотреть, корова попадьи понравилась. «А што, Иван Иваныч, продай корову-то». — «Нет, матушка, продать нельзя, разве......можно». — «Да и в самом деле, однако, у меня попёнко-то старо; а ска-жу што деньги отдала». — «Дак што, куда пойдём». — «А куда пойдём, соломы на рундучёк постелем». Послали и повалились. Поп на полке сидит и говорит: «Я, робята, скочу». А те за волосы держат: «Нет, не скачи, нас выдашь». Попадья платье тут и замарала и домой ушла. Мало идёт дьяконича, а Машиньки всё нет. Опять пошли корову смотреть и так же согласились, как и с попадьей. И с дьячихой то же. Вот назавтре Иван Иваныч стаёт, надеват вязочку на рога и ведёт корову попадьи. Приводит, попадья стречат: «А, Иван Иваныч, заводи в хлев». — «Нет, заводить нельзя». — «А почему?» — «Надо с вас росписку взять, что у меня корова не продана, а ......». — «Што ты, убирайся ты и с коровой». — «Нет, я ведь не поп, вертеть душой не хочу». — «На ты, возьми, ради Христа, сто рублей, только веди корову домой». И к дьяконице привёл, и с ей сто рублей взял, и с дьячихи сто рублей; тем и кончилось.