Что ж я, ни человек. что ли… Всё понимаю. Предупреждён, значит, вооружён.

Захожу в ворота и не чувствуя ног, иду в дом. В прихожей тьма кромешная. Зажигаю свет и на автомате раздеваюсь.

Дышать нечем. Футболку скидываю. Так полегче вроде.

Рукой сердце растираю.

– Приехал? – спрашивает Юлька, появляясь из темноты.

– Угу, – мычу, извлекая подарочный бархат из кармана.

Бреду на кухню и щёлкнув выключателем, усаживаюсь за барную стойку.

Открываю коробку, устанавливаю на поверхность. Упираю подбородок в сложенные в замок руки.

Сестру, извлекающую из холодильника продукты и странно на меня поглядывающую, не замечаю.

– У тебя всё в порядке? – спрашивает она тихо.

– ДА! – киваю.

– А это что?

С любопытством подбегает и разворачивает к себе коробку.

– Вау! Мир… Как красиво. А что за камни?

– Горный хрусталь, – сверлю одну точку на стене.

– Супер… Это мне да? – взвизгивает. – Так подходит к подвеске, которую мне Мийка отдала.

Перевожу на неё отсутствующий взгляд:

– Что?

– Ну серьги, – улыбается непонимающе. – Подходят к подвеске с цепочкой, – шмыгает носом. – Это ведь мне?

Соскакиваю с высокого стула, сглатываю противный ком в горле и уходя с кухни, произношу:

– Тебе, Юлька…

Глава 34. Мия и стыд... Час настал!

Он всё знает…

Лёва ему сказал.

…

Специально или нет – не имеет никакого значения.

Отвернувшись от закрытой двери, на ватных ногах добираюсь до ванной комнаты на первом этаже.

Запираюсь на замок и уже не сдерживаюсь.

Всхлипываю, с силой зажимая указательными пальцами нижние веки и запрокидывая голову назад.

Шёлковый подклад белоснежного платья холодит кожу на животе и на бёдрах. Причёска в стиле голливудской дивы, которую так аккуратно создавала мама, безумно мешает.

Хочется рвать волосы. Жалеть себя.

И винить, обязательно.

Опускаю голову, чтобы столкнуться со своим мерзким отражением в зеркале.

– Почему всё так? – спрашиваю, прикладывая руки к груди.

Ощущение жёсткого похмелья не отпускает. Хотя алкоголь после той новогодней вечеринки я вообще не пила. Может, так сказывается стресс?

– Я люблю его, – шепчу жалобно.

Он никогда мне не простит такое.

Одно дело характер показывать, нос воротить и кровь сворачивать… Мне кажется, Громову даже нравится. Другое – то, как всё случилось вчера.

Зажимаю рот рукой, чувствуя подступающую тошноту. Кожа становится бледной. В цвет холодного серого кафеля на стенах.

– Мия, – стучится в дверь мама. – С тобой всё в порядке?

– Да, – выдыхаю поспешно.

Поправляю едва заметные капроновые колготки, ещё раз сканирую своё лицо в зеркале и выбираюсь из убежища.

– Хорошо вам повеселиться, – говорит мама Льву.

Усаживается поудобнее и складывает руки на животе. Улыбается как-то с ностальгией, что ли.

Мельком смотрю на Демидова. Он подмигивает и наклоняется, чтобы поцеловать в щёку.

– Ты плакала? – хмурится.

– Нет, – мотаю головой. – Это лак. В глаз попал.

– Ой, это моя вина, – мама поднимается и заботливо приглаживает мне волосы. – Почему сразу не сказала, Мия?

– Всё нормально, – лепечу.

Они оба надо мной как курицы-наседки.

А мне… так хочется свободы.

Простора.

Хочется укрыться одеялом и зализать свои раны.

Хочется с сожалением вспоминать прозрачные глаза… И снова оплакивать мечты.

Выть - единственное желание...

Как-то так…

– Ты что-то сегодня заторможенная? – мама удивлённо вскидывает брови. – Как будто сонная.

– Мы рано проснулись, – вступает Лев, а я вспыхиваю, словно светофор запрещающим сигналом. – Поехали на медосмотр в студенческую поликлинику. Там успели постареть на пару лет в очереди.

Улыбаюсь сквозь силу.

– Ну не так уж и долго, – возражаю. – У меня был второй талон по времени.

– Это в лабораторию. А к психиатру, окулисту и наркологу мы сидели по полной.

– Я предлагала тебе забрать меня позже. Ты сам не захотел, – возмущаюсь.

Лёва обхватывает мою талию, коротко целует в губы…

При маме. Округляю глаза и слабо отодвигаюсь.

– Не хотел с тобой расставаться, – признаётся Демидов.

– Сегодня ночевать дома, – произносит мама с хитрым выражением лица.

– Мам, – пшикаю на неё. – Конечно.

Смотрю на неё возмущённо, но больше на себя обижаюсь и на свою глупость.

– Ой, молодёжь. Такая вы пара красивая. Глаз не отвести. Так бы и смотрела.

– Кстати, будет прямая трансляция в их официальной группе. А ещё будут выбирать Валентина с Валентиной.

– Это как?

– Западная мода, – закатывает Лёва глаза, освобождает мою талию и застёгивает пуговицы на чёрном пиджаке. – Просто самую влюблённую пару вечера выберут.

– Ого, – мама хлопает в ладоши. – Сейчас парней покормлю и пойду к отцу в кабинет смотреть, а там и он подъедет. Вместе взглянем.

– Может, не надо, – морщусь.

– Поезжайте уже. Вам необходимо примелькаться.

Понуро бреду за Демидовым и натягиваю сапоги с шубой.

Мама прислоняется плечом к дверному косяку. Осматриваю её с ног до головы. Врач рекомендовал лечь в больницу ещё на прошлой неделе. Папа настаивал, но спорить с мамой бесполезно. Сказала нет, значит точно не поедет.

Приближаюсь и обнимаю её.

Мамочка, если бы ты знала какая я дурочка у тебя! Если бы ты только знала… В душе снова стягиваются канаты.

– Веселись, Крошик, – шепчет мама мне на ухо. – Юные годы так скоро заканчиваются.

Киваю, пряча глаза, и выхожу на улицу.

До клуба доезжаем довольно быстро. Дороги пустые, снегопады наконец-то закончились. В воздухе отчётливо пахнет весной и надвигающимся потеплением.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает Лёва, когда глушит двигатель.

Поворачивается и захватывает моё лицо в ладони.

– Не очень, – прикрываю глаза.

Я ненормальная.

Не-нор-маль-на-я! Клянусь Рыськой.

Почему я не остановила Мирона? Почему не накинула пальто и не выбежала за ним на улицу?

Почему я всё время хочу казаться хорошей? Делать всё так, как надо? Всем угождать?

Прав был Громов, детские мои чувства… Неосознанные. Поступков я совершать не умею. Нет, вернее я их совершаю. Порой страшные, неисправимые. Но на эмоциях, необдуманные.

Говорю же, ненормальная!

Встречая Лёвины холодные губы на своих горящих, резко возвращаюсь в настоящее. Словно электрошокером бьют, а потом из ведра ледяной водой окатывают.

Сердце бахает ракетными ударами. Вздрагиваю, широко распахивая глаза.

Отстраняюсь от его лица сама.

– Пойдём? – захватываю маленькую сумочку с колен.

– Ну, пошли.

В клубе ровно столько же людей, как и в Новый год. Оставляем верхнюю одежду в гардеробе и поднимаемся по винтовой лестнице на второй этаж.

Первыми кого вижу – Валеева с Задорожной. Сидят за барной стойкой. Вдвоём. Заметив меня, нервничают, но взгляда не отводят.

Это делаю я… Сама…

– Наш столик там, – кивает Лёва вправо. – Пойдём.

Хватает меня за руку, которая тут же просится на свободу. Закусываю с силой губу и терплю.

Демидов воспитанно отодвигает стул и помогает мне усесться.

Озираюсь с интересом по сторонам.

Флешбеками новогодний вечер всплывает. Прошло всего чуть менее двух месяцев, а столько событий случилось, что дух захватывает.

Пока я предаюсь воспоминаниям, ведущий делает объявление:

– Сегодня вечером мы будем искать среди студентов нашего университета Валентина и его Валентину. Кроме того, выберем самую яркую пару, самую стильную и влюблённую. Номинация будет присуждаться путем голосования. Возле сцены располагается урна, – в зале слышен дикий хохот.

– С прахом? – орут парни с задних столиков.

Усмехаюсь.

Вот дураки, а.

Демидов морщится. Ну что за человек. Даже не улыбнётся.

– Также здесь есть записки и ручки, – невозмутимо продолжает ведущий. – Голосуем за понравившуюся вам пару.