— Ничего необычного, слава богам, — Андрей впервые услышал голос зиниса, звучавший в эту минуту, казалось бы, вполне буднично и одновременно чуть торжественно, теперь уже совсем рядом. — И их же следует поблагодарить, что не оставили тебя без моей помощи, — Лукоте как-то замысловато улыбнулся. — Меня не должно было быть здесь сейчас, никак не должно. Но — нам надо узнать, что происходит там, наверху, на полевом стане.
Невольные собеседники переглянулись, перекатились на животы и сноровисто — чего от зиниса Внуков явно не ожидал, впрочем, кто их тут знает, дети леса какие-нибудь, может? — поползли к видневшемуся не так далеко среди деревьев просвету. Прикрывшись растущими перед открывающейся прогалиной зарослями папоротника, принялись изучать открывшуюся им картину. И увиденное очень Андрею не понравилось, скосив глаза, он увидел, что зинис от напряжения даже приоткрыл рот и часто смаргивал.
— Что это? — вопрос Внукова был непраздным: мечущиеся по недалекому полевому стану всадники в черном — убивали всерьез. Смертей за свою службу майор насмотрелся достаточно, и сомнений картина событий, развертывавшихся перед ними, не вызывала. — Какой-то набег, налет? Кто эти люди? — последнее слово выговорилось у Андрея с трудом: то, что он видел, на нормальные межчеловеческие взаимоотношения походило крайне мало.
— Лю-ю-юди? — протянул Лукоте, правильно поняв заминку в речи гостя. — Нет, не люди. По виду — слуги Ордена, — майор в это время лихорадочно принялся вспоминать мировую военную историю — Тевтонского? Нет, этот уже кончился, несите новый — Ливонский, значит. Все равно, все те же псы-рыцари.
— По повадкам — они же. Но кто надоумил их сюда явиться? Кому эта великая свадьба помешать могла? Или кто-то прознал, что Товтивил... — на имени беглого племянника владетеля Литовского края разговорившийся было зинис осекся, но Внуков не заметил его оплошности. А Лукоте тем временем как-то внимательнее вгляделся в лицо Андрея. Уж больно тот напоминал ему кого-то, совсем недавно вблизи виденного, но уж больно болотом перемазан...
Тем временем княжич, почти прислонившись спиной к стене дома, вполне уверенно отбивался от нападавших на него черных оружных. Пользуясь тем, что схватку против него одновременно могут вести только двое, не более, Федор успевал блокировать и отражать удары справа-слева, Мартин Голин со своими лучниками был далеко, да и то дело, что главной задачей немцев, как успел понять Константинович, было не истыкать тело одного из основных персонажей веселой свадьбы злыми стрелами, а скорее наоборот — взять его в полон хотя бы относительно невредимым.
Потому, хоть и старались вовсю оружные достать княжича клинками, но чувствовалась в их действиях некоторая осторожность — не то чтобы в пол-силы били, но видно было, что стараются заметно сдерживать удары. Наконец к месту схватки подъехал Конрад и еще издали разглядел в его правой руке Федор меч Игната, знакомый особой формой рукояти, которую известный полоцкий кузнец выделывал специально под чутким руководством дружинника. «Бывшего теперь уже, видать, дружинника, — успел подумать полочанин. — Ничего, друже Игнат, вспомянем мы тебя вскоре изрядною тризной».
Устав ждать исхода боя, немцы измыслили, похоже, новую каверзу. Тот ряд оружных, что стоял сразу за наступавшей на Федора парой, в любую секунду готовясь их заменить, буде устанут те или ранены будут, подался назад, а на освободившееся место выступили трое иначе снаряженных немецких слуг. В руках они держали длинные конопляные веревки, готовясь набрасывать их на княжича, как минимум, мешая тому сражаться, а при удаче могли эти арканы оказаться для русича и ловчей снастью. Константинович досадливо крякнул, но отступать ему было некуда — сзади уверенно подпирала стена дома.
— Что, немчура, слабы вы в честном бою? И так дюжиной на одного, а теперь и вервие принесли меня пеленать? Может, отважен окажется хоть один из вас на настоящий поединок? — голос полочанина был звонок, и в нем не чувствовалось ни толики усталости. Смотрел в эти минуты Федор прямо в лицо застывшего, как изваяние, в седле Конрада, смотрел и не мог ничего прочитать в чуть сузившихся недобрых глазах. Впрочем, и не рассчитывал княжич нимало хоть как-то смутить или — тем более — усовестить налетчиков, не той породы они, чтобы внимать разумной человеческой речи, свое у них на уме.
А что Дьявол? По прежнему сохраняя маску безразличия, Конрад тихонько тронул коня, развернул его наособь от схватки и — вдруг резко поднял животное в свечку так, что конь продолжал понемногу поворачиваться, мелко переступая задними ногами, а всадник изловчился и метнул взятый — пусть и бесчестным, но боем! — меч в направлении Федора. Клинок лихо свистнул, рассек воздух и вонзился, чуть трепеща, в стену дома совсем близко от головы княжича.
Полочанин вздрогнул — нет, не успел он испугаться, слишком неожидан и стремителен был немецкий бросок, в иную пору Константинович на очередном дружинном пиру даже с восхищением эту историю друзьям пересказывал бы, ибо свидетелем сам лично был! — и пропустил сразу две взвившиеся над плечами атакующих веревки.
Что ж тут поделаешь — хоть и теплилась в сердце Федора после вчерашнего веселья и бурной новобрачной ночи слепая надежда в то, что все вмиг образумится, что вот-вот раздастся близкий и легкий перестук копыт отцовой дружины, той, что многажды водительствовал княжич в порубежье, что раздадутся совсем рядом до хрипа знакомые с детских лет голоса русичских воев, что канет наконец прочь этот дьявольский морок! — ан нет, понял Константинович, что это его последний бой.
И рубанул, что оставалось сил по одной из летящих к нему веревок, казалось, послушно дал запутать себя второй. И внезапно, не дожидаясь рывка со стороны осклабившегося в гнусной ухмылке немца, сам бросился вперед, прямо на клинки замерших от неожиданности оружных. В последний миг стояли перед взором умирающего на чужих мечах Федора — красна такая смерть, ой красна, не только славой своей, но и кровью пролитой! — бездонные глаза его любушки, Вайвы-Варвары-Радуги...
Этой части полевого стана с наблюдательного пункта Андрея видно не было, кровавого зрелища, впрочем, хватало в избытке и без того. Но, надо заметить, что Внуков уже подобрался, незаметно для товарища по лесному приключению успел проверить свое тело на предмет переломов-повреждений — нет, все в норме, еще пара-тройка минут, и можно попробовать поработать, как умеет.
«А для начала, товарищ майор, — как нас учили? — надо собрать предварительные разведданные, провести их хотя бы первичные обработку и анализ, и только потом переходить к выработке и принятию хоть какого-то маломальски приемлемого в такой ситуации решения. Итак, что мы имеем? — размышлял Внуков. — Примерно знакомое и по координатам, и по опыту предыдущему место. И обстоятельства, в нем происходящие, совершенно с моей эпохой — вернее, временами, в которые я живу, вернее, жил что ли уже? — принялся поправлять сам себя, но тут же бросил это бессмысленное занятие. — Ну, даже приблизительно они между собой не связаны. Потому что никакой это не пикничок заигравшихся реконструкторов. Бойня это, бойня, причем, настоящая, взаправдашняя. И надо для начала попытаться определить, в какое хоть примерно время меня, так сказать, затянуло. И кто здесь, так сказать, „наши“, а кто — нет».
Чуть скосив глаза, Андрей приметил, как напрягся и замер вдруг его сосед по наблюдательной позиции. Проследил за его взглядом, и сам обмер, увидев, как раззявился в неслышном отсюда из-за расстояния безумном крике рот совсем молодой еще — едва ли четырнадцатилетней! — девчушки, которой проскакавший мимо нее черный всадник ловким лихим ударом кривой, сильно напоминающей слегка разогнутый наружу серп сабли снес не только кисти рук, но и то, что они прикрывали — уже вполне оформившиеся тугие груди.
