– Да не бывает же так, – повторила Таисия.

– А вы на мужиков гляньте. Вон, культурно беседуют за политику, как серьёзные люди.

– А ты чё ж с ними не беседуешь?

– Так и я тоже… щас, подвинусь к политическому разговору.

Подвыпившие мужики все без исключения вкладывали душу в острый разговор о насущном. И трудно было выделить, кто за кем и что сказал.

– Вот ты скажи мне без виляний, как ты к президенту относишься?

– Ну, чё говорить, могучий мужик, у самой пропасти страну остановил, хватило силёнок.

– Хватило, это точно. А тогда другой вопрос: почему у нас рыжего беса до сих пор в тюрьму не садят, а? Ведь подлец первостатейный, мошенник государственного масштаба, предатель родины, душегуб, а его не садят. Почему? И столько лет уже. Ему бы в тюрьме сидеть пожизненно, а он у нас, гляди, то всем электричеством заведует, то нано какими-то технологиями. И благодарности требует от народа, который предал.

– Да, это так. Раньше такие предатели были: враг к стенам городским подойдёт, а предатели эти ворота изнутри врагу откроют и внутрь его запустят.

– Так почему же его не садят?!

– А никак его не посадить. Он же бумажки те придумал, по которым всю страну разворовали – законное воровство. Кто алюминия хозяин, кто чего. Нефть с газом качают – кто их проверит, сколь в карман себе качают. А ежели рыжего за такую приватизацию в тюрьму сажать, тогда всё отменять надо и государству возвращать. А кому это надо. Качай да качай – всё законно.

– По сто рублей к несчастной минималке добавят, а себе миллиарды прикарманят.

– Какой же умник вообще эту десятку определил, на которую выживать надо?! Не двадцать, не тридцать, а десять, мол. А щас и на двадцать – скребстись и скребстись, чтоб выплыть.

– Сами-то они на туалетную бумагу в месяц больше тратят, чем нам на всю жизнь отвели. Если уж есть официальные зарплаты в несколько сотен тыщ или миллионы, то никак уж не должно этой десятки быть. И прячут всё за какие-то средние зарплаты. Нет их, никаких средних зарплат! Есть нищие зарплаты, а есть огромные! Подлость и враньё одно сплошное!

– А эти пенсии по девять – десять тыщ?! Как это вообще?! А ежели ты подрабатывать от такой нищеты идёшь, то тогда тебе и доплаты к этому ужасу не положены. Подлость это!

– Не учили в детстве этих чиновников слабых не обижать, что слабых защищать надо. А им наоборот – слабых-то проще обделить. Они, вон, полиции и военным до пятидесяти подняли, умники, а остальные рожей не вышли, перебьются. Так и те пятьдесят уж инфляция съела. А как же те живут, кому не подымали, а?! Подлость сплошная! И нас же нищебродами теперь называют!

– У меня дочка с зятем в городе – оба врачи участковые, так слёзы одни. Они ж как на передовой – вся боль людская на них проливается. А зарплаты грошовые. За один участок дочке двадцать три тыщи насчитывают. Чтобы двадцать восемь получить, она по двум ходит. И зять так же. За что вот их так?! Они же институты закончили, людям служат. А их министерша главная говорит, что врачи не к деньгам должны стремиться, а самореализовываться. Как же им без денег реализовываться?! Они домой вечером приходят – там двое детей, там заплатить за всё надо. Вот пусть эта министерша от зарплаты своей откажется совсем, пока её врачи так мало получают.

– Любят у нас чиновники денежки. И арестовывают их, главное, не когда они первый миллион пытаются своровать, а когда они уже десять миллиардов стырили. А нам всё подсчитывают, двести рублей добавить или триста. Подлость одна сплошная! Яйца мы для них червечачьи! Назначили всякие минималки, чтобы заживо не сдохли. Подлые души!

– Эх, чиновьё! Присвоили всё, вот и жируют. Это, представьте, как если бы в походе руководитель группы тушёнку жрал, а все остальные крошками после его обеда да подножным кормом питались.

– Элита наша капиталистическая, мать её! И чё они такого очень полезного сделали для России, что у них денег столько?

– А ничё. Они просто самые большие и подлые воры.

– А все остальные – простолюдины вислоухие. Пусть тянутся на свою чахлую зарплатку или пенсию и не вякают.

– Вот вы, Анна Николаевна, довольны своей учительской зарплатой?

Анна Николаевна промолчала.

– Хватит вам, политиканы! – прикрикнула Таисия. – Надоели уже. В город, вон, поезжайте, на площади митингуйте. Там вас быстро полицейские угомонят.

– А чё нам за сто вёрст за пошеями ходить? Нам дома ловчей. Мелочишку свою получим, да с приварком каким, да с огородишком – перебьёмся. Им нас за геополитикой всё равно не видать. Для нас земля плоская. Вон, погост наш на круглом взгорке – и есть вся округлость земли для нас. Такая вот житуха, мля.

– Слышь, Барсук, – посмотрел мутными глазами на Степана Иван Логин, – я всё ж лодку тебе пока не продам. Может, и правда получится у меня с протезом.

– Смотри, Иван, моё дело – предложить. Может, и правильно, порыбачим ещё вместе, – и Степан повернулся к сидящему рядом Александру Игонину. – Сань, у тебя инкубатор-то живой?

– Живой, чего ему сделается.

– Дай мне на время. Гусей породы невероятной хочу вывести, очень большие должны получиться. Твой-то Гусик растёт?

– Да вырос уже, три года ему.

– А-а. Так я зайду потом за инкубатором?

– Заходи, возьмёшь.

Далеко за селом, у накатанной земляной дороги, покорно ждал Олега и Наташу оставленный на травянистой обочине отцовский мотоцикл. Розовый закат разлился по горизонту, обнял поля, коснулся излучины замедлившейся реки. Тишина, похожая на прозрачную воду, в которую можно погрузиться с головой, накрыла вечерние дали. Одни, забыв сейчас обо всём, шли по тропинке, взявшись за руки, Олег и Наташа.

– Хочешь, я прочитаю стихи?

– Стихи? Чьи стихи?

– Я написал тебе.

– Мне?! Ты написал… прочти… – они остановились.

– Бесконечно много лет? – улыбнулась Наташа.

– Да, бесконечно много лет, – без улыбки ответил Олег. – Тебе понравилось?

– Да, красиво, – они пошли дальше. – Интересно, сколько лет этой тропинке… Сколько людей ходило по ней до нас… Сколько пройдёт после нас…

Барсуков пришёл к Александру Игонину за инкубатором через неделю, в субботу. Встречать субботнего гостя отправилась к калитке маленькая собачка, похожая на чёрную шерстяную варежку с виляющим хвостиком. Её звали Жуля. Она никогда не лаяла и не рычала на людей, а наоборот, всегда выказывала им свою дружелюбность. Если бы Жуля могла, то всем улыбалась бы и говорила: «Здравствуйте! Мы вам очень рады. Проходите, пожалуйста». Но она умела только вилять хвостом, что и делала. А охранял всех – собаку Жулю, пёструю кошку Муху и всё небольшое подворье Игониных – обычный домашний гусь. Обычный, но с очень необычной судьбой. История его началась три года назад со статьи «Инкубатор своими руками» в журнале «Сделай сам». Не проклюнул бы гусёнок скорлупу своего яйца, не наткнись Александр на эти полезные советы самоделкину. Заработать на гусином мясе – и в мыслях у мужика не было. А вот как дома птенца высидеть без наседки, древнюю тайну природы подсмотреть – это очень заинтересовало. И смастерил он инкубатор. Курица для важного эксперимента показалась птицей банальной, поэтому разжился у соседей-гусятников подходящими гусиными яйцами. Разложил по ячейкам двадцать штук, температуру выставил, влажность – всё по статье журнальной. И вывелись! вывелись гусята! Двадцать птенчиков! Только один оказался заметно меньше и слабее остальных. В животном царстве, как известно, нет жалости и человеческих рассуждений о нравственности. Крупные собратья постоянно притесняли маленького. Александр частенько подкармливал его с ладони варёным яйцом, овсом, молодой травкой.