– Ты выдумывал слащавых героев и вбрасывал их в жизнь своих несчастных фанаток-читательниц.

– Так в чём же моя вина́?

– В том, что они для них давно уже живые. А ты собираешься слить всех в унитаз. И хочешь разрушить их иллюзии. Я не позволю тебе это сделать!

Марго задохнулась от возмущения. Хотела было продолжить, но вдруг учуяла доносящийся из кухни восхитительный аромат чего-то волшебного, незнакомого, наотмашь бьющего по всем рецепторам. Запах напрочь отключал мыслительную деятельность, наполняя организм предвкушением райского наслаждения. «Опять Лара старается для этого тунеядца-алкоголика! Нужно сказать, чтобы на шпинатной диете его держала, а не закармливала: сытому не до работы, – развалится на своём диване – пинком не поднимешь!»

Марго решительно двинулась на кухню. У плиты стояла Лара. Пушистые солнечные булочки, на подносе в её руках, казалось, дышали, распространяя нежный запах корицы и ванили.

– Опять выпечка? – стараясь придать голосу строгость, спросила Марго.

– Добрый день, Маргарита Виссарионовна! – заулыбалась домработница, – С корицей и ромовым сахаром.

Женщина ловко перекладывала плюшки на большое блюдо.

– Присаживайтесь. Я сейчас вам кофе, как вы любите, со сливочками свежими, сделаю. И печенье миндальное уже готово. Как вам нравится, не сухое.

Марго сглотнула и опустилась за стол.

– А на обед вы останетесь? Я сегодня лагман с лапшей из ржаной муки готовлю. С баранинкой. И винегрет с маринованной капустой. Но можно и греческий салат с креветками. Как скажете. Вам просто необходимо качественное питание. При такой-то ответственной работе!

И, понизив голос, многозначительно кивнула на дверь:

– К тому же – нервной…

Марго с благодарностью посмотрела на домработницу: «Мудрая женщина. Вот только жаль, что бойкотирует мои предложения с диетами для Эла. А было бы неплохо завербовать её на роль пятой колоны или второго фронта. Или даже третьего?» – Марго была не сильна в этих историко-политических терминах.

Лариса Манохина

В жизни Ларисы Манохиной было две мечты. Больших и светлых. Как и положено мечтам.

Первая мечта – девичья. Выйти замуж за принца, ну или за шофёра, чтоб на машине катал каждый день.

И первый муж, Лёша, был водителем «скорой». Однако за пять лет совместной жизни катал он Лару всего дважды: когда у неё начались преждевременные роды, и когда у дочери Милочки случился аппендицит. После той семейной поездки Лёша, видимо, испугавшись жизненных трудностей, сбежал к молоденькой фельдшерице.

Второй муж – Герман, оказался почти принцем. И почти голубых кровей. Он постоянно менял места работы, потому что ни одна не соответствовала его царственной особе. А работодатели почему-то не кидались ему в ноги с предложениями подходящей должности и достойной зарплаты. Лариса продержалась в этом мезальянсе десять месяцев и три дня.

Вторую мечту она тщательно прятала в глубинах своей души. Чтобы, не дай бог, не осмеяли. Лариса Манохина страсть как хотела стать знаменитой писательницей. В седьмом классе она написала повесть о проницательном сыщике Семипядове. И даже отправила в журналы «Юность» и «Смена». Но как известно, – «рукописи не рецензируются и не возвращаются». Ответа Лариса так и не дождалась.

Родители настояли на поступлении в экономический. Лара смирилась, но не смогла полюбить эту скучную, неизменно вызывающую зевоту, науку. Её утешало то, что многие знаменитые писатели тоже имели другие профессии: Чехов и Булгаков были врачами, Достоевский и Замятин – инженерами, Экзюпери лётчиком, а любимая Агата Кристи медсестрой и фармацевтом.

Правда, с бухгалтерией у писателей как-то не складывалось: Михаил Зощенко был уволен за растрату, а блистательного О.Генри даже посадили в тюрьму на три года.

И выйдя на пенсию, Лариса, без малейшего сожаления, рассталась с набившей оскомину нелюбимой деятельностью. Она была готова подрабатывать кем угодно: няней, консьержкой, билетёршей и даже канатоходкой в Шапито, если бы предложили, только бы подальше от расчётов, отчётов и прочей цифровой кабалы.

А принцев и шофёров, в наступившем славном пенсионном возрасте, можно было уже и к чёрту посылать!

Когда школьная подруга Татьяна позвонила с новостью о том, что в дом знаменитого писателя ищут новую домработницу, Лара сначала засомневалась, хотя романы Турковского ей нравились. Неплохо мужик писал. Однако последние две книги были послабее. Как говорится – без нерва. Но многих других современных творцов читать вообще невозможно: заумь или хрень полная.

– А что ты сама не пойдёшь? – настороженно спросила она Татьяну.

– А с внуками кто сидеть будет? Не няньку же им нанимать при живой бабке-пенсионерке. Соглашайся! Там в основном готовка. Ты в этом виртуоз. Как вспомню твою кулебяку с белой рыбкой – слюни до колен, как у голодной собаки. А ватрушки твои, а эклерчики, – рассыпа́лась подруга.

– Дом у него большой наверно, уборки много, – сопротивлялась Лариса.

– Говорю же, в основном готовка! К уборке требования минимальные. Порядок только поддерживать. Каждую неделю там клининг заказывают. А ты с настоящим писателем пообщаешься. Понаблюдаешь, как он работает.

– Ну не знаю. – Лариса задумалась. Гложил червячок сомнения.

Подруга продолжала вербовку:

– И с Марго, бывшей женой Турковского, пообщаешься.

– Мне ещё и на жену его бывшую готовить надо будет? – ужаснулась Лара.

– Обязательно! Она же главный редактор издательства, где Турковского печатают. Говорят, очень интересная женщина. Пообщаешься.

Этот довод оказался решающим. Так Лариса попала в дом писателя.

На кухню почти деликатно просочился Чарли. Пытаясь филигранно взгромоздить свой необъятный зад на стул, он задел длиннющим хвостом блюдо: плюшки сладким градом посыпались на пол.

– Пшшёл отсюда! – неинтеллигентно заорала Марго. – Это не кот, это лошадь, слон, бегемот! Его держать – одно разорение, жрёт как не в себя! И шерсть повсюду, и урона не оберёшься. Столько всего расколошматил! Мало того – гадит в два лотка! В один, видите ли, по малой нужде, а в другой… Тьфу ты, напасть какая! И сколько он обуви дорого́й испортил! Всё пометить, вонючка, норовит! А Эл этого паразита прощает: «память о преданной поклоннице», видите ли!

Марго раздражённо посмотрела на невозмутимого кота.

Кот Чарли

Когда лет семь назад, одна из тёток – почитательниц преподнесла своему кумиру корзинку с милым глазастым котёночком, Марго и представить не могла, что вырастет такое! Поначалу она даже умилялась забавному пушистику. Но кот с первых дней выказал ей пренебрежение, выбрав хозяином Турковского. Ходил за ним неотступно. И ласкался только к нему. А Марго котик не позволял себя даже погладить. Сразу уходил и даже норовил царапнуть или куснуть. И гадил исключительно в её обувь. Ни в чью другую!

А вообще, Чарли был замечательным. Игривым и забавным. Правда, когда подросший котёнок устраивал «тыгыдым», из-за своих внушительных размеров и веса около двенадцати килограммов, имуществу хозяина частенько наносился урон. Но Эл, любитель и коллекционер фарфора и всяких антикварных вещиц, прощал любимцу всё. Ведь такого превосходного и внимательного собеседника у писателя не было никогда.

Эл обсуждал с котом сюжеты. Делился замыслами и планами. Жаловался и советовался. Чарли никогда не перебивал. Его «рысьи» пышные кисточки на ушах трепетали. Каждый волосок словно превращался в антенну, улавливающую мельчайшие нюансы настроения хозяина.

Домработница животных любила. В их семье всегда кто-то жил: хомячки, кошечки, собачки. И Лара быстро подружилась с Чарли.

Кот обожал оливки. Светло-зелёные мясистые греческие «Халкидики» с заострённым кончиком. Особенно фаршированные креветками. Лара иногда баловала котейку парой штучек. А однажды забыла неплотно закрытую литровую банку на столе. Чарли почти все оливки умело выудил лапищей. Потом дристал и рыгал два дня. И ей пришлось отпаивать бедолагу полисорбом и углём. На недовольство Марго Чарли внимания никогда не обращал. Вот и в этот раз он неторопливо прошествовал к своим мискам.