Настя не знала, от чего ее тошнит сильнее: от того, что он назвал ее Золушкой, от того, что сравнил себя с принцем, или все же от мысли, что у нее дома куча важных документов и тонна денег от матери, которая использует их с братом, как инструменты для своих целей. Вдобавок, Настя услышала странный звук, похожий на смешок, со стороны лестницы, и ей стало казаться, что Юра тут не один.

– Слушай, принц Юрий, – Настя решила, что с нее хватит. Пусть он портит ей жизнь в кофейне, но за ее пределами она не позволит ему вести себя, как психу-преследователю. – Я не очень Золушка и не очень в настроении. И не люблю, когда меня преследуют и выясняют мой адрес. Откуда он у тебя?

– Пусть это останется интригой, – припомнил Юра Настину же фразу.

Девушка же только недовольно фыркнула.

– Ты такая красивая, когда злишься. Есть что-нибудь, что тебе нравится? Шоколад, например? – Юра, как фокусник достал из кожаного рюкзака огромную молочную шоколадку.

– Да ты прекратишь со мной разговаривать фразами из романтичных комедий?! – взбесилась Настя. – И я не люблю шоколад, – немного приврала она.

Шоколад она все же любила. Но уж точно не взяла бы его из рук Юры.

– Ой, конечно, как я мог забыть. Тебе же «Кровавую Мэри» и сердце мужика какого-нибудь с кровью, не прожаренное, да? – Юра перестал улыбаться и хотел убрать шоколад в рюкзак, но с пьяных глаз уронил на пол.

– Ну, допустим, не какого-нибудь. Я дама разборчивая, все сердца подряд не ем, – не удержалась от ехидства Настя, надеясь, что этот придурок не перебудит соседей своим пьяным бредом.

Юра почти разозлился на эту недотрогу, которая руки ему выламывает, а потом посмотрел в красивые, немного хитрые, как у лисы, голубые глаза Насти и в очередной раз потерялся. Она была такая неземная и такая красивая, что он готов был позволить ей смеяться над собой дальше, готов был наплевать на то, что мерзкий Титов курит на площадке в трех метрах от них и все слышит. Почему-то все девушки до Насти показались одинаково пустыми, далекими и чужими. Мир, нет, вся Вселенная сузилась до размера песчинки, а потом произошел большой взрыв, и осталась только она.

Юра офигел от своих романтичных мыслей, от ее слов про сердца, от мысли, что ведет себя, как придурок перед Титовым, от алкоголя в крови. Юре стало смешно, легко и весело. И Насти он все равно добьется, даже если придется все на это положить.

– Мое сердце уже съела, – сквозь смех сказал Юра.

– На твое в голодные годы за мешок морковки не позарюсь. А теперь извини, я пошла спать. А тебе пить надо меньше и тоже пойти спать, – усмехнулась девушка, собираясь уйти.

– Волнуешься за меня? Приятно, – тут же улыбнулся Юра. – Ладно… я уйду. Но только если скажешь, какие цветы тебе нравятся.

– Если скажу, ты свалишь туда, откуда пришел, и больше здесь не появишься?

– Только если сама позовешь, – многозначительно ухмыльнулся Юра.

– Хорошо, потому что, если придешь еще раз вот так, без приглашения, мой брат даст тебе скрипкой по носу, – пробурчала Настя, пытаясь закрыть дверь.

– Стой! – Юра вцепился в дверную ручку, мешая Насте запереться в квартире. – Ты не ответила.

– Я передумала. Мне не нужны от тебя цветы, – пропыхтела девушка, упорно дергая дверь на себя.

Ее достал этот пьяный придурок. Ее достали его тупые подкаты. У нее не было ни сил, ни желания тратить на него ни секунды своего времени. Она устала и хотела побыть одна.

– Настя.

Она замерла, услышав то, как он это сказал. Серьезно и вдруг совсем не пьяно. Она попыталась разозлиться, но у нее не получилось. Юра смотрел на нее и был каким-то… то ли жалким, то ли потерянным. Умоляющим. И вдруг ей стало жаль его. Всего на мгновение, а потом она вспомнила, что это Юра, который разве что свое отражение в зеркале не целует.

– Принеси мне аленький цветочек, принц Юрий, – хмыкнула Настя, рывком закрывая дверь перед носом у обалдевшего парня.

Этот придурок ее бесил. Мало ей проблем в Москве, так еще в этом городе спокойно жить не дают. Если бы они с братом были дома, пара звонков друзьям или знакомым, и никакой Юра бы ее не доставал. А здесь они одни, и некому их защитить. Остается только отшучиваться и стараться не нарываться.

Настя почувствовала себя беззащитной, напуганной и уставшей. Хотелось обнять Эрика и рыдать; она очень надеялась, что брат скоро придет домой. Ужасно хотелось вернуться в Москву.

Неожиданно в дверь опять постучали. Настя вытерла слезы и пошла снова смотреть в глазок. Нож валялся поблизости на тумбочке, но она была замучена, поэтому решила, что сама всех поубивает голыми руками. Но все же посмотрела в глазок и тут же нахмурилась.

За дверью стоял сосед.

И Настя не могла понять, он пришел наорать на нее, потому что они с Юрой кричали на весь этаж, опять не давая ему спать, или… или ему что-то нужно? Возможно, он хотел спросить, что все-таки было в рюкзаках? А вдруг начнет шантажировать?

Дверь открывать совсем не хотелось.

И все же он все видел и слышал. Вздохнув, девушка открыла дверь почти нараспашку, бессознательно показывая, что сдается.

Сосед стоял перед ней в той же одежде, что и во дворе. Черные джинсы, черная толстовка с капюшоном, «найки» того же цвета, что и у Эрика. И все тот же заинтересованно цепкий взгляд льдисто-голубых глаз.

– Извини за шум, – растерянно сказала Настя, все еще не понимая, зачем он тут.

– Что? – Ярослав слегка опешил, не сразу догоняя ее мысль.

Он пришел не из-за шума и отчего-то побледнел, пряча стыд. Он зашел к себе, когда они разошлись, помыл Чипсу лапы, но все не мог перестать думать о ее словах, о рюкзаках и интригах. Трижды сказал себе, что это не его дело, и все же вышел вместо балкона покурить на лестничную клетку. Яр думал, что хочет спросить, все ли в порядке. Ему почему-то казалось, что у соседки проблемы. И раз уж ее мерзкого брата нет рядом, то он мог бы ее разговорить. И как же он офигел, когда увидел, как прямо мимо него пробегает пьяный в жопу Кабанов и долбится в дверь Насти.

Мысли тут же хороводом закружились в голове. Когда они успели познакомиться и в каких отношениях состоят? Неужели Кабан мутит с соседкой? И знает ли об этом Анька?

А потом он услышал их разговор и едва сдержался, чтобы не заржать в голос. Типичный Кабан со своими типичными подкатами. Но соседка все же не промах, раз отшила местного Казанову. Вопрос, как они познакомились, остался открытым, но все же она его отшила. Фраза про аленький цветочек особенно повеселила Ярика. Хоть кто-то утер нос Юрцу. Хорошо бы Плюшке взять пример с Насти и тоже послать Кабана.

– Я больше не буду беспокоить тебя шумом из нашей квартиры, – повторила Настя, не понимая, почему сосед смотрит на нее в упор и молчит.

Сам же постучал к ней.

Ярику нечего было ответить. Он никак не мог заставить себя спросить, все ли с ней в порядке. Если спросит, она подумает, что он беспокоится, а он не беспокоится. А если скажет, что да, задолбала шуметь, то это будет грубой ложью, а грубить ей он тоже не хочет. Ярик опустил глаза в пол, собираясь позорно сбежать, и заметил большую шоколадку, которую она не взяла у Юры. Парень стал рассматривать обертку, думая о том, что Кабан – дебил, а когда поднял глаза снова на Настю, окончательно окаменел и перестал дышать.

Она стояла все так же в леопардовой юбке, с босыми ногами и в бледно-розовом топе, только без кожаной куртки, а по щекам текли прозрачные дорожки слез. Она не хныкала, не шмыгала носом и не тряслась в рыданиях – просто стояла, смотрела на него яркими голубыми глазами и беззвучно роняла слезы на грязный пол подъезда.

– Что случилось? – тут же спросил Ярослав, непроизвольно сжимая кулаки.

Если Кабан так сильно до нее доматывается, что она рыдает, а ее брат ничего не делает, то, может, ему самому разобраться с Кабаном?

– Все нормально, я просто… – Настя замялась на мгновение. – Я в полной жопе, – обреченно выдала она.

– Могу помочь? – быстрее, чем подумал, спросил Ярослав.