Удерживаясь на ровном курсе, Матвей поглядывал на лица гладиков. Все они спокойны, невозмутимы, иногда проверяют оружие, разминают мышцы. Многолетние программы воспитания в духе обязанности отдать свою жизнь за господина, соответствующие препараты, и в результате беспощадные свирепые воины, на потеху зрителям и на радость бладмейкерам, готовы к бессмысленному, но прибыльному бою.

Платформа мягко ткнулась в барьер, остановилась. Впереди загружался транспорт, гладики, с множеством железных шаров на перевязях, легко вбегали в него по трапу.

– Стой! Стой! – закричал кто-то, Жебрак увидел высокого рабогона в короткой юбке, просторной рубахе, голова обмотана сверкающей тряпицей.

– Не езди здесь! – сердито сказал он, подойдя к платформе и тут же заметив жандармскую бляху, испугался и поклонился. Жебрак молча смотрел на него, думая, что, наверное, пора уже возвращаться домой, в своё имение на Алтае. Никого он тут не нашёл.

– Желаете посмотреть на бои, господин жандарм? – ласково спросил рабогон и не дожидаясь ответа, запрыгнул на платформу: – Я здесь главный, на двадцать секторов. Всё знаю, всё покажу.

Он резко развернулся и тут же бляха метнулась между ним и Матвеем. Она загудела и Жебрак медленно сказал, глядя, как бледнеет рабогон: – «Режим наблюдения».

Бляха отплыла к его плечу и утихла.

– Давайте, я вам разминочные бои покажу, – предложил рабогон, часто дыша от страха. – Их никому не показывают, гладики там готовятся.

– Поехали, – кивнул Матвей, ему было всё равно. И тут его окатило ощущение, что этот рабогон ему знаком, поведение, движение. Да нет, это невозможно. Никогда раньше не сталкивался с ним. Жебрак прикрыл глаза, рабогон стоял у штурвала впереди. Всё равно надо проверить, кто это. Коснувшись пальцем бляхи, он прокрутил запись назад, вот хозяин двадцати секторов подходит к платформе, хорошо виден, пусть идентифицируют его. Ответ направить ещё к нему, на службу.

– Как тебя зовут? – спросил Матвей.

– Борбан, – ответил услужливо рабогон. – Меня тут все знают, – он смущённо улыбнулся: – Не желаете ставочку сделать, могу подсказать хороший вариант.

Матвей отказался.

Рабогон гнал платформу по каким-то просекам, мимо поваленных деревьев, проскакивал над речками и болотами, видно, носился здесь частенько. И через полчаса они вылетели на край пологой котловины, кое-где заросшей кустами. Откуда-то доносились жалобные крики и победные вопли. Котловина уходила в сторону, извиваясь, и рабогон двинул в сторону криков, поднявшись метров на шесть вверх.

Рядом справа внизу мелькнуло что-то полосатое. Слегка повернув голову, Матвей увидел, как сбоку от платформы бежит лев. За тысячи лет они изменились. Когда-то давно завезённые в Австралию, они стали крупнее, чем их африканские предки, чёрная грива отливала синевой, на шкуре ясно проявился клетчатый узор. За львом размашисто бежали три львицы. Отличались только размером – были поменьше и без гривы.

Вот прайд наткнулся на пару трупов, остановился, начал рвать покойников. Очевидно, не повезло гладикам, подумал Матвей, а почему же здесь нет зрителей на платформах, да и вышек для телекамер не видно.

– Вот, смотрите, – остановил платформу Борбан.

По широкому полю носились голые люди, а за ними гонялись гладики, стреляя в них из луков, стреноживая тех с помощью боло, рубя мечами и саблями, протыкая копьями. Рядом пировали четыре прайда, а из болота неподалёку ползли с десяток крокодилов.

– Это что? – удивился Матвей.

– Гладики кровь себе разгоняют, – ухмыльнулся рабогон, повернувшись к нему, и Жебрака кольнуло, он точно его видел раньше.

– Рабам предлагают заработать на боях, принести-унести, или самому в боях подраться, они и соглашаются, – продолжи тот. – А сюда выгружают, гладики их режут, крови попробуют, злее становятся.

Матвей только помотал головой, всё-таки привыкнуть к постоянному обману, убийствам и массовым казням даже за десятки тысячелетий трудно. И хотя шкура у Жебрака давно задубела, но порой становилось не по себе. И тут к платформе бросились человек тридцать рабов.

– Помогите! – орали они, оглядываясь на пятерых гладиков, неспешно бежавших за ними. В толпу голышей врезался львиный прайд, хищники начали рвать беззащитных рабов.

Трое подбежали к самой платформе и задрав головы вверх, начали просить о спасении. Рабогон смеялся и плевал в них. Кто-то из гладиков метнул копьё и пробил спину одному из рабов.

Матвей с трёхметровой высоты смотрел на происходящее, зацепенев. Львы рвали голышей, гладики резали их мечами, кололи копьями. Рычание, вопли, стоны!

– Господин Кикаха! Господин Кикаха! – вдруг истошно закричал один из тех, кто подбежал к платформе. – Я помощник инспектора с Венеры, я кондуктор! Помогите!

Матвей, очнувшись, дал знак рабогону снизиться. В этой жизни его звали Кикаха, он взял это имя в память об одном весёлом герое давних лет. Платформа резко упала вниз, часть защитного поля сдёрнулась, и в этот спасительный проём скакнул и кондуктор и второй голыш. Они тяжело дышали: так, что рабский ошейник дёргался вверх-вниз, колотя по ключицам.

– Поехали обратно, – велел Жебрак и глянул на раба с Венеры.

Тот, вытаращив глаза, смотрел на бойню внизу, руки его тряслись. Второй сел на пол и уткнувшись лицом в колени, беззвучно зарыдал, у него тряслись плечи.

Платформа неслась над бушем, поросшем ёлками и вязами; рабогон, иногда оборачиваясь, поглядывал на спасённых и на Матвея.

– Откуда ты меня знаешь? – спросил Жебрак раба.

– Я был в услужении у Лабаддо, главного жандарма, – быстро заговорил тот. – А четыре года назад меня послали на Венеру, помогать въездным инспекторам. Обещали снять ошейник, я уже был старшим кондуктором. Но моего инспектора что-то убило, когда пришёл корабль с Луны. У него взорвалась голова. Я остался без командира и капитан грузовика предложил мне вернуться на Землю. Премьер-кондуктор разрешил, я надеялся снова попасть к Лабаддо, но капитан продал меня кому-то и вскоре я оказался здесь. Господин Кикаха, возьмите меня к себе.

Матвей молчал, рабы ему были ни к чему. Они не были нужны. Рабы всегда хотели избежать наказания и потому всегда лгали, предавали. Цель жизни у них была проста – сохранить свою шкуру.

– Я могу рассказать, как угнали корабль корпорации «Мамтел» с мясом год назад, – сказал бывший кондуктор. – Он числится пропавшим, но я знаю, что его увели к свободникам.

Рабогон включил автопилот и повернувшись, внимательно слушал рассказ. А Жебрак удивился тому, как причудливо сплетается нить событий. Именно он в прошлом году занимался розыском того грузовика. А сейчас нашёлся некий источник сведений по этому происшествию.

– Как быть с ними? – спросил Матвей рабогона. – Они ещё в собственности, или списаны?