И не сумев поначалу прийти к согласию между собой, они собрали многочисленное войско, [затем] не мешкая напали и достигли границ Персидского государства. Нанеся удары по многим областям, также взяв в плен огромное число людей, отвели их в свою страну и открыто показали царю свое единодушие с войском армянским.
А когда весть обо всем этом дошла до персидского полководца, он пришел в ярость и в великом гневе нагромождал обвинения против нечестивого Васака, как будто тот был источником и приводчиком всех бед, которые произошли. И тотчас выступив в поход, он достиг страны Персидской. Написал во дворец и доложил в точности обо всем, и вину за это дело взвалил на отступника.
А когда царь услыхал о всем разорении, причиненном стране, и проверил обстоятельства великого сражения, он сломился, сдал в великой своей кичливости и, приумолкнув, прекратил каждодневные обманы и козни. Он изучал и расследовал ошибки, допущенные в этом нелепом предприятии, и, желая [во всем] разобраться, говорил: «Кто бы меня правдиво осведомил об обстоятельствах этого дела?» А тот, кто там, при царском дворце, был наилучше осведомлен об этом нечестивом деле, тот же хазарапет Михрнерсех, выступив вперед, сказал царю: «Я тебе скажу это, храбрый царь! Если ты желаешь в точности услышать правду, вели призвать тех, что являются главарями христиан в Армении, и они охотно явятся и расскажут тебе правдиво обо всем!»
Тогда написал он одному из высших нахараров, по имени Атрормизд, чей княжеский удел находился вплотную у границ Армянской страны и кто был помощником полководца в этой войне, и поручил тому страну Армянскую в качестве марзпанства. А Мушкана Нисалавурта со всеми оставшимися войсками снарядил в страну алванов, лпинов и чилбов, и [в страну] хечматаков, и [в страну] таваспаров, и [в страну] Хибиован[104], и во все крепости, которые были разорены войсками хонов по уговору с армянами. Царь был крайне удручен не только разорением страны и потерями в войсках, но еще более тем, что та пограничная крепость, которую, начав издавна, только-только смогли построить, была взята с легкостью, разорена и разрушена, причем не было даже надежды на ее восстановление. А Васака вместе с главными христианами повелел вызвать ко двору.
Итак, этот марзпан Атрормизд прибыл и вступил в страну Армянскую мирно, с любовью. По царскому велению вызвал он к себе Сахака, святого епископа Рштуника, чтобы узнать у него подоплеку восстания. Хотя и [Сахак] разорил один атрушан и многим мучениям подверг служителей огня, но он нисколько не побоялся прийти на площадь суда.
Затем и из удела Арцруни [вызвал] некоего благочестивого иерея по имени Мушэ, который был первым духовным лицом в ашхархе Арцруник[105]: и он разорил капище и много мучил могов оковами и пытками. Но он нисколько не убоялся и по своей воле предстал перед марзпаном.
И еще двое других блаженных священников, имена которых Самуэл и Абрахам, — и они разрушили атрушан в Арташате и еще ранее были заключены в оковы отступником Васаком. Доставили и их к честным их товарищам.
Привели туда же и великого Йовсэпа, и Левонда, и Каджаджа, и Аршэна. И когда марзпан осведомился у них и узнал от всех от них [правду], он написал и все доложил во дворец истинно так, как услыхал из их уст.
А Васак, хотя он и поспел ко двору раньше и, изворачиваясь как мог, рассказал все лживо, — не смог оправдаться в глазах царя. [Царь] ответил ему, говоря: «Когда явятся и христиане, всенародно выслушаю их на суде».
А те святые священники, так как их вели в оковах, достигли царской зимней ставки [лишь] спустя два месяца и двадцать дней. Как услыхал великий хазарапет, что доставили их в город, сам лично посетил их. Но хотя он разузнал и услышал от них все, он не мог наложить на них руку и предать мучениям, так как многие из армянских нахараров продолжали удерживать захваченные крепости страны, а марзпан все еще пребывал в опасениях. Поэтому он приказал содержать этих святых под строгой охраной и повелел лаской усмирить страну. Ради этого и сам он разъезжал [по стране], и собирал, и устраивал, согласно [скрепленному] клятвой договору.
И повелел каждому епископу приступить к служению в своем княжестве, согласно прежнему обычаю открыто совершать богослужение, появляться всенародно, без страха. Также допускал их к себе, удостаивал их подарков и подношений. И, так как многие области были захвачены и разорены войсками, велел снять подати со страны, а также облегчил на некоторое время [выставление] царской конницы. А инокам, которые ушли и скрылись, повелел вернуться и занять каждому свое место.
Весь чин богослужения, — заявил он, — как имели в прежние времена, при предках, так пусть держат и теперь. А если окажутся такие, что ушли в какую-либо отдаленную страну, на то я имею полномочия от двора, сказал марзпан. Будь они из азатов, или шинаканов, или из служителей церкви — пусть явятся и получат все добро, что они оставили, каждый свое имущество.
Это он говорил и клятвы скреплял и рассылал в разные концы [страны]. Таким образом, многие явились, и собрались, и получили каждый свое владение.
Но важнее всего то, что рассылал он грамоты от двора, чтобы если кто-либо против воли, подчиняясь насилию, принял веру могов, то пусть он тотчас же вернется к христианству. И встречно говорил [сам] царь тем, кто был в царском доме: «Если кто не охотою следует вере маздезнов, на таких и боги гневаются, и я [этим] нисколько не доволен. И ныне такое же повеление даю всем, предоставляя [это] воле человека, согласно мыслям каждого. Кто чему желает поклоняться, пусть и поклоняется. Все — мои подданные!» Так он говорил и по всей стране дал письменное повеление.
Когда услыхали и увидели это многие рассеянные и разбросанные по отдаленным местам, стали они являться и получать каждый свое имущество. А когда нахарары, которые пребывали в крепостях страны или на далекой чужбине, увидели [возрождающееся] благополучие этой страны, а особенно утверждение Церкви, ободрились и обрели смелость предстать перед царем. Ради сего отправили сообщение марзпану страны, чтобы доложил он двору слова нахараров. А тот немедленно, по велению царя, приказал доставить им от дворца грамоту благоволения и незыблемую клятву. Хотя и сознавали они горечь этого господства, — что лживы [приверженцы веры маздезнов] во всем, но пожелали разделить страдания тех святых, чтобы, если даже их ждет смерть, нисколько не убояться в страхе.
И когда об этом услыхал царь, он велел вызвать их к нему, но не в оковах, а с несвязанными ногами и несвязанными руками. Каждый из них привел свою жену, и сыновей, [доставил] и свое имущество и передал марзпану, а сам спешно отправился в царскую зимнюю ставку.
И пока еще царь оставался там, в зимней ставке, он учредил по их поводу следственное присутствие. И воссел хазарапет, чтобы выслушать обе стороны. И когда обвинение растянулось на много дней, то повинной была признана сторона отступников.
Ибо были представлены грамоты, которые выдавал Васак и все те, кто был с ним, чтобы в договоре о восстании [адресаты] были с ним заодно: одну грамоту в страну иверов и одну грамоту в страну алванов, а также одну грамоту в Алдзник, и одно послание к царю греческому, и одну грамоту к великому спарапету Антиохии[106]. И ко всем этим грамотам была приложена удостоверяющая печать Васака. Он был причастен также и к убиению могов в Зарехаване[107]. И представили его грамоты и приказы по поводу многочисленных замков, которые [восставшие] отняли у персов, ибо в то время он был марзпанам.
