— Здравствуйте, — сказал Пафнутьев и громче, и радостнее, чем требовалось.
— Здравствуйте.
— Здесь живут Званцевы?
— Живут, — женщина чуть заметно улыбнулась, откликнувшись на его тон.
— Значит, я не заблудился.
— Если не заблудились, входите, — она отступила в сторону — большая прихожая позволяла отступить в сторону, пропустить гостя в дом и лишь потом закрыть за ним дверь. В современных домах ей вначале пришлось бы пройти в глубину квартиры, в комнату, а уж потом вернуться к двери.
— Спасибо, — Пафнутьев шагнул вперед, сделал еще несколько шагов, осмотрелся. В большой комнате стояла детская кроватка, возле нее — трехколесный велосипед. Все ясно, подумал он. В доме двое детей. Одному пять лет, второму — год. Или что-то около этого. Квартира просторная, даже пустоватая. Похоже, что время от времени вещи отсюда попросту выносят. А были здесь неплохие вещи, то что ныне принято называть антиквариатом, хотя сделаны они уже после войны, в пятидесятые годы. Но даже тогда вещи делали лучше. Куда уходят мастера?
— Наверно, я должна предложить вам раздеться? — спросила женщина, прерывая затянувшееся молчание. — Но я не знаю, кстати ли...
— Кстати, — кивнул Пафнутьев и стащил с себя намокший плащ. — Дети? — он кивнул в строну большой комнаты.
— Да . Двое.
— Я так и подумал сразу, что двое.
— Почему?
— Кроватка и велосипед, — улыбнулся Пафнутьев.
— Действительно, — женщина посмотрела в комнату и словно сама впервые увидела такое сочетание.
— Вы наблюдательный.
— Работа такая... — Пафнутьев на свету смог внимательно рассмотреть женщину. Светлые волосы, короткая стрижка, платье в цветочек, передник, шлепанцы...
Почувствовав его взгляд, она передернула плечами, встряхнула головой, провела ладонью по лицу, как бы снимая с себя домашнюю озабоченность.
— Извините, я никого не ждала... Выгляжу, наверно, неважно...
— Как и все мы, — Пафнутьев не стал с ней спорить, он просто нашел объяснение ее словам.
— Проходите в комнату... Дети у бабушки, можно спокойно поговорить... Мне не часто удастся посидеть без дела.
Пафнутьев прошел в комнату, сел за круглый стол, положил руки на клеенку, еще раз осмотрелся. Общее впечатление сложилось сразу — в доме нужда На диване лежали недоштопанные шерстяные носки с торчащими из них спицами, велосипед был явно старый, видно, на нем вырастал не первый малыш, стол был покрыт клеенкой — какие скатерти, какие могут быть скатерти... Пафнутьев подождал, пока женщина принесет из кухни табуретку и тоже присядет к столу. Он взглянул в ее глаза и увидел затянувшуюся усталость. Да, это была усталость не дня или недели, это была давняя, постоянная усталость, когда месяцами просыпаешься, не отдохнув, не прийдя в себя.
— Неважно выгляжу? — снова спросила женщина. Для нее это, видимо, было важно.
— Такое ощущение, что у вас бывали времена и получше... Усталость видна, — честно ответил Пафнутьев.
— Да, — согласилась женщина. — Познакомимся? Я — Женя.
— Очень приятно. А я — Пафнутьев. Павел Николаевич.
— С чем вы пришли, Павел Николаевич?
— Не знаю, будем разбираться... А пришел я из прокуратуры.
— Боже! — воскликнула Женя, прижав ладонь ко рту, словно опасаясь произнести что-то лишнее, вредное. — Сережа?
— Может быть... Не знаю. Сейчас будем выяснять, — Пафнутьев снова окинул взглядом комнату. И опять увидел бедность. Плохо жили в этом доме. Пустоватые углы, ведро с картошкой в углу, дети у бабушки, расшатанный стул под ним, хозяйка со встревоженными глазами, сидящая на кухонной табуретке... Запах вываренного белья и дешевой пищи.
— Ну, говорите же что-нибудь! Что же вы молчите? — взмолилась хозяйка.
— Званцев Сергей Дмитриевич... Вам знакомо это имя?
— Господи! Это мой муж.
— Хорошо. Идем дальше. Где он?
— Не знаю... Пропал. Полгода, как пропал. Не знаю, что и думать. Просто не знаю... Сейчас так часто пропадают люди, что я уже отчаялась. Десятки тысяч людей пропадают по стране в год, представляете?
— Знаю, — кивнул Пафнутьев.
— Их убивают?
— Чаще всего... Да. А ваш Сергей не мог просто сбежать? Взять и сбежать?
— Нет, это не тот человек. Да и все документы остались. Трудовая книжка в редакции, вещи дома? Ведь не мог он сбежать, не захватив с собой хотя бы пару носков! Вы что-нибудь знаете о нем? — на Пафнутьева смотрели жаждущие чуда глаза и столько было в них невероятной надежды, что он растерялся, — Нет, так не пойдет, — сказал он. — Вы меня сбиваете с толку. Давайте договоримся... Я задаю вопросы, а вы отвечаете. И ни слова лишнего.
— Хорошо, — быстро кивнула Женя. — Я согласна. Но скажите сразу... Я могу надеяться? На лучшее я могу надеяться?
— Надеяться можете, — кивнул Пафнутьев.
— Боже, — закрыв лицо передником Женя выскочила в другую комнату. Некоторое время Пафнутьев сидел в полной растерянности, потом поднялся, осторожно подошел к двери, за которой скрылась женщина. Немного приоткрыв ее, он заглянул. Женя стояла на коленях на полу, уткнувшись лицом в кровать. Она что-то бормотала, что-то говорила себе и Пафнутьев, потоптавшись, вернулся к столу. Еще посидев, направился на кухню. Вся она была исполосована веревками, на которых висели ползунки, пеленки, полотенца, на газовой плите стояла выварка и от нее поднимался пар — там кипятилась еще одна партия белья.
— Круто, — озадаченно пробормотал Пафнутьев. Он ожидал увидеть нечто другое. Человек Байрамова должен жить иначе. Тут что-то не стыковалось, что-то было не так.
— Простите, — в дверях стояла Женя. — Столько передумано, столько пережито... Я до сих пор хожу по моргам... Вы представляете, что это такое?
— Представляю, — кивнул Пафнутьев, содрогнувшись — слишком хорошо он себе это представлял.
— Каждый раз, когда находят неопознанный труп... Растерзанный, раздавленный, полусгнивший, звонят мне и я бросаю все, несусь смотреть. Мне уже не снится ничего кроме этих трупов, они по ночам гоняются за мной!
— Если снится труп — к перемене погоды, — заметил Пафнутьев.
— Они окружают меня днем и ночью! Я на живых людей уже не могу нормально смотреть, я сразу представляю, как он будет выглядеть трупом. Иногда мне кажется, что все эти трупы разбежались из своих моргов...
— Кошмар какой-то, — пробормотал Пафнутьев.
— Скажите... Он нашелся?
— Не скажу. Не знаю. Садитесь, — он провел ее в комнату и снова усадил на табуретку. — Будем выяснять.
— Извините меня... Сорвалась. Больше не буду, — она улыбнулась сквозь слезы.
— Значит, я правильно понял — ваш муж пропал полгода назад совершенно неожиданно?
— Да, в июне. В начале июня. Уехал на машине и не вернулся.
— На машине?
— Да, у него была машина.
— Личная?
— Он купил ее за полгода до этого... Подержанную.
— Уточняю... Купил или же ему ее подарили?
— Видите ли в чем дело, — Женя замялась. — Наверно, можно сказать и то, и другое...
— Не понял? И купил, и подарили?
— Да, — она беспомощно посмотрела на него.
— Хорошо. Купил он. А кто подарил?
— Есть один человек...
— Фамилия?
— Байрамов.
— Он что, уступил машину за полцены?
— Ее потом нашли сгоревшую... Сергея в ней не было. Если вы пришли узнать о машине .
— До этого мы еще доберемся. Сколько он отдал за машину?
— Да мало. Господи.. Можно считать, что Байрамов ее просто подарил. Какие-то чисто символические деньги... Байрамов ничего не хотел брать. Сережа и говорит ему... Должен же, говорит, я себя за что-то уважать. И отдал все, что у него было. Главное в другом. Он много писал о Байрамове, эти статьи тому здорово помогли он вошел в круг влиятельных людей получил кредиты, приобрел несколько магазинов, потом уже выставился в депутаты...
После того, как пропал Сергей, Байрамов был у вас дома, здесь?
— Ни разу — А раньше бывал?
— Часто.. Они здесь работали над статьями.
— И Байрамов никак вам не помог, после того, как исчез Сергей?
