Но Виктория не любит выставлять напоказ свою жизнь. Такой она человек.

Рука снова непроизвольно тянется к кофте. Пальцы упираются в бездушную твёрдость оружия.

По дороге домой наступаю в грязную лужу. В башмаке противно чмокает. Сентябрьская вода несильно лучше льда. В город крепко вцепилась дождливая погода. Так и воспаление лёгких можно подхватить.

Сажусь на ближайшую лавку, всю покрытую ожогами от затушенных сигарет и белыми пятнами птичьих какашек. Легко оттягиваю вниз резиновую подошву и вижу синий, с тонкой белой полоской носок. Выглядит как насмешка. Я постоянно глазею на чужую обувь, но купить новые кроссовки – целая проблема.

Придётся упрашивать сестру, чтобы она сходила в магазин. И обязательно положила чек внутрь коробки. Если кроссовки не подойдут, можно поменять. И нужно молиться, чтобы вторая пара была впору. В третий раз сестра в магазин не пойдёт.

Если отправить в магазин Серёгу, значит – нужно что-то пообещать взамен. Он будет канючить и прикидываться больным, пока не дашь ему денег на пару пачек чипсов или здоровую бутылку колы.

Странные у нас отношения. Даже за небольшую просьбу он, как дрессированная собака, требует вознаграждения. Короче, Серёгина помощь обходится в копеечку.

Самое простое – это попросить маму. Она оставит все дела и пойдёт в обувной.

Мама – ходячий сгусток доброты. Тереза из Калькутты. Ангел, хранящий меня от бед. Возложила на плечи ношу и терпеливо её несёт.

Но я не хочу её просить. Она будет смотреть грустными глазами и гладить меня рукой по волосам, как маленького.

Мама ничего не понимает в молодёжной моде. Как ни объясняй, будет долго бродить между полками и, в конце концов, выберет не то, что нужно.

В кармане жужжит телефон.

МЫ ПЕРЕДУМАЛИ. ЗЕЛЁНЫЙ ЦВЕТ ЛУЧШЕ ПОДХОДИТ.

Так написано в сообщении. Я ухмыляюсь. Все клиенты одинаковые. Ты объясняешь им, они не соглашаются, тратят твоё время, а потом просят сделать так, как ты предлагал в начале.

На асфальтной дорожке кто-то оставил послание. Взял баллончик с жёлтой краской и начертил здоровые цифры. 411. Не знаю, что это может означать.

Не отвечаю на сообщение, встаю со скамейки и иду дальше. Мне нужно попасть домой как можно быстрее. Вокруг слишком много народу.

Несмотря на социофобию, у меня есть работа. Такая, чтобы не выходить из дома. Это делает жизнь хоть немного осмысленной. Двери университета всё равно для меня закрыты. Я не смогу высидеть и пяти минут в аудитории с другими людьми. Или открыть рот на экзамене.

Мимо проносится машина. Из приоткрытого окна слышно громкую музыку. Скрежет гитарных эффектов и бешеный ритм ударников больно бьют в уши. Внутри поднимается лёгкая тревога.

Из подворотни раздаётся пьяный хохот. Людям, которые там собрались, весело.

Смотрите, слышу я заплетающийся голос, вон как раз терпила идёт.

Рука быстро скользит под кофту. Обхватываю холодную рельефную рукоять и плотно её сжимаю.

От волнения ладонь потеет. Сердце разделилось пополам и стучит в оба виска. Напряжённо жду окрика за спиной, но гопники теряют интерес. Тело расслабляется, и рука выползает наружу. Бледные пальцы немного подрагивают. До дома ещё пять минут.

В квартире я ощущаю себя солдатом, вернувшимся с фронта. Альпинистом, покорившим высоту и не сорвавшимся в пропасть. Я смог выжить во внешнем мире.

Дома привычная обстановка и обитают добрые люди. Здоровый рыжий кот по прозвищу Огонёк трётся об мои ноги. Клочковатая шерсть остаётся на джинсах.

Мама подобрала его в сквере возле больницы девять лет назад. В этот день меня перевели из реанимации в обычную палату.

Когда врачи отпустили меня домой, он уже жил с нами несколько дней.

Сняв мокрую обувь и переодев носки, я иду на запах из кухни. Шкворчание и запах жареного мяса подсказывают, что скоро ужин. Мама в домашней одежде суетится возле плиты.

– Как прошёл сеанс? – спрашивает она, не отрываясь от готовки. Тянется вверх и открывает дверцу шкафа. Там хранятся разные специи. Мама достаёт сухую смесь трав из баночки и сыпет на сковороду. Воздух наполняется пряным ароматом.

– Нормально, – говорю я, наливая в кружку кипяток. Беру пакетик заварки и опускаю его в воду. Светло-коричневое облако расползается в стороны.

– Скоро будем ужинать, – говорит мама, помешивая мясо.

– Угу, – отвечаю я, выходя из кухни с крепко заваренным чаем. Мне нужно согреться. А ещё – попасть в свою комнату.

Щёлкнув замком, я для надёжности дёргаю ручку. Нужно убедиться, что дверь закрыта. Чай ставлю на стол, возле монитора. Тук-тук. Тук-тук-тук. Разогретая кровь заставляет сердце ускориться.

Становлюсь перед шкафом, смотрю в зеркало и медленно задираю кофту. Из-за пояса торчит рукоять. Она уже напиталась теплотой моего тела, но вначале её холод вызывал необычные, бодрящие ощущения. Медленно достаю пистолет, вытягиваю руку и прицеливаюсь в пустоту. Представляю, что будет, если мама его случайно найдёт.

– Иди кушать! – кричит мама, и пистолет чуть не выскальзывает из ладони от неожиданности.

– Сейчас, – громко говорю и снова прицеливаюсь, зажмурив левый глаз.

Мне кажется или оружие придаёт моему облику мужественности?

Нажимаю маленькую кнопку. Снизу из ручки выскакивает магазин. Небрежным движением бросаю его на диван. Передёргиваю затвор, проверяю, чтобы в стволе случайно не остался патрон. Теперь я обхватываю рукоять двумя руками. Целюсь в невидимого врага и нажимаю спусковой крючок. Громкий удар-щелчок бойка. На лбу выступает испарина.

Пришлось взять пару лишних заказов, чтобы оплатить игрушку.

– Ты уснул там, что ли? – сестра бесцеремонно колотит в дверь.

Важная информация: моя сестра – как заноза в неудобном месте.

Я хватаю магазин и загоняю обратно в пистолет.

– Минуту! – говорю я и подтаскиваю стул. Становлюсь на сиденье и прячу пистолет в ворохе старых вещей на шкафу.

В дверь снова стучат. Сестра требует, чтобы я шёл ужинать. Открываю дверь – Оля тут же шагает в дверной проём. Руки сложены на груди, на ногах узкие шорты, здоровые кольца в ушах.

– У тебя всё в порядке? – спрашивает она и оглядывает комнату.

В кармане снова вибрирует телефон. Быстро смотрю сообщение.

МОЖЕТ БЫТЬ, ДОБАВИТЬ БИРЮЗОВОГО?

Ничего не отвечаю и иду на кухню. Чай так и остаётся в моей комнате.

Цитадель построена основательно, по всем правилам возведения фортификационных сооружений. Зазубренные сверху каменные стены, кажется, касаются небес. Стены окружает голубая лента наполненного водой рва.

Штурмовать крепость с наскока нет никакого смысла. На сторожевых башнях через каждые двадцать метров горят масляные факелы, освещая пространство. Это даёт наблюдателям возможность заранее увидеть приближение врага. Рядом с факелами стоят чаши с чёрной тягучей жижей. Если отряд заметят, то на головы польётся пылающая смола.

Именно поэтому Герберт ведёт маленький отряд обходным путём.

Проход обнаружили только вчера. Предатель из цитадели продал секрет за пятьсот монет. Так у отряда появился шанс проникнуть в крепость. Если, конечно, они не попадут в засаду.

Возможно, это ловушка, умело расставленная врагом.

Но пока всё идёт, как задумано. Они смогли подобраться к Тёмным Воротам незамеченными. Остаётся только запустить скрытый механизм, а остальное будет несложно. Уничтожить охранный пост за стеной – и проход свободен.

Если Герберт и его воины захватят знамя Империи, то им обеспечен титул Героев.

Охранники обнаруживают их слишком поздно, чтобы успеть подать сигнал.

Отряд Герберта вооружён хуже, но опыт важнее, чем самое лучшее оружие. Внутрь они прорываются с минимальными потерями. Только двое отважных воинов остаются лежать сражёнными возле Тёмных Ворот.

Дальше отряд двигается ещё осторожнее: это тени, а не люди из плоти и крови. Наконец они оказываются в узком переулке, ведущем прямо к сердцу города. Где-то там, в древнем Храме, сокрыто легендарное знамя Империи.