– Пройдём в пресвитерскую!

Таня встала и направилась за ним, заметив, что три пожилых брата, которым Леонид Романович кивнул, последовали за ней.

«Как в отделение милиции конвоиры ведут», – про себя усмехнулась девушка, вспомнив раннюю юность и то как ее приглашали на допрос в милицию за то, что они с группой молодежи поехали на посещение в поселковую церковь.

Лишь недавно это было противозаконно, но сейчас власти не препятствовали проповеди Евангелия. Тот вызов в милицию прошел довольно спокойно. Ее не побили, лишь угрожали. И тогда Таня понимала, что находится в реальной опасности. Но сейчас подобная ассоциация вызвала лишь горькую усмешку, но девушка сразу выбросила подобные мысли, сказав себе, что она сама себе что-то придумала.

Она уже не в первый раз говорила себе:

«Мне это кажется! Не может быть! Такого не может быть, потому что не может быть никогда».

И Тане приходилось не раз повторять себе это, потому что поведение братьев почему-то напоминало ей тактику запугивания, которую раньше применяли КГБисты и Таня просто не могла себе представить, что в доме молитвы подобное возможно. Если бы у девушки не было горького опыта вызовов в особый отдел на допрос, ей не с чем было бы сравнивать. Но к сожалению, опыт был. Хотя Татьяна и попала «в последние вагоны» перед началом перестройки и реальной свободы вероисповедания.

Но когда небольшая группа вошла в пресвитерскую комнату, Таня уже не сомневалась. Ей не показалось. Леонид Романович действительно умышленно «помариновал» ее перед тем, как пригласить и сначала думал, что его тактика «работает», потому что Таня нервничала. Возможно он думал, что она боится «вызова на ковер». Но дальнейшее поведение девушки «сбило его с толку» и он продолжил «спектакль», изображая «сердитое начальство». Когда группа вошла в пресвитерскую комнату, Таня хотела сесть на один из стульев, стоящих рядами в ней. Похоже здесь нередко проходили общие совещания. Раньше в этой комнате не было так много стульев, стоящих так, чтобы «старший», сидящий за столом, выглядел начальником перед подчиненными. Сергей Владиславович всегда ставил стулья в этой комнате кругом и садился на первое попавшееся место в кругу братьев, «равных по рангу».

«Изменения налицо» – невольно отметила Таня обстановку.

– Сестра, присядь сюда! – почти приказал Леонид Романович холодным тоном.

Он поставил один из стульев посередине, выделив его из всех. Таня помнила, что на допросах всегда ставят стул для подозреваемого вот так, чтобы создать для него атмосферу «неуюта», чтобы он не чувствовал себя уверенно. Ведь когда человек растерян, из него легче получить информацию или запугать его.

Таня присела на стул, понимая, что этот кабинет перестал для нее быть комнатой добра, он становился чем-то посторонним, чужим. Девушка не принадлежала к числу робких барышень и попав с эту ситуацию, вдруг ощутила, что в ней поднимается волна агрессии. Сейчас она ясно поняла, к чему ее Бог готовил в последнее время.

«Что бы ни происходило вокруг, оставайся Моей дочерью» – прозвучал в ее сознании тихий голос.

«Господи, если Ты не наполнишь меня Своей любовью, я не смогу, – честно призналась Таня. – Я не хочу ни пугаться, ни злиться. Но то, что он сейчас делает, может во мне вызвать только эти два чувства»

«Они победили… кровью Агнца», – вспомнились слова из Писания без всякого контекста.

«Помоги, Господи! Только Ты все можешь во мне, я ничего не могу, – мысленно помолилась Таня»

– Братья… – Леонид Романович сделал паузу, вспомнив, что правильнее было бы сказать иначе, и он добавил: – …и сестра. Помолимся перед началом нашей беседы.

Все встали, новый руководитель произнес короткую, но высокопарную молитву, в которой были лишь сухие слова, без капли сердца. Таня молча послушала, не сумев выдавить из себя согласное «Аминь» на эту молитву. Она была рада, что никто не обратил внимание на ее молчание. Похоже, что присутствующие списали ее молчание на страх и были довольны произведенным эффектом.

Таня отметила, что из двадцати братьев, входящих в церковный совет на этой беседе никто не присутствовал. Или братья не поддерживали Леонида Романовича в его отношении к Тане, или он вообще не сообщил им ничего о своих планах. Хорошим казалось лишь одно – не все старшие братья в общине плохо к ней относятся. А то что тем, кто сейчас находились в комнате она очень не нравится, Таня уже не сомневалась.

Девушка так привыкла любить и быть любимой, что сейчас не знала как себя вести. Она никогда не была в роли той, которой всеми способами, даже молча сообщают: «Ну не нравишься ты мне!»

Девушка постаралась не проявлять никаких мыслей или чувств, просто подождать, чтобы они сообщили, что же именно им не нравится?

– Сестра Татьяна! – слова руководителя звучали словно топор палача, занесенного над головой приговоренного к казни. – Мы давно слышим о том, что вы в своем доме создали собственную церковь, на основе нашей общины.

Мужчина сделал паузу и Таня спокойно ответила:

– Вас неверно информировали. Мы приглашали к себе домой на разбор Библии в основном неверующих и тех, кто только приближается к Богу. Церкви у нас нет, мы всегда приглашаем всех, кто посещает наш дом, на наши собрания и многие из них уже ходят сюда.

– Но ты ведешь эти группы сама! Написано: «Жены ваши в церкви да молчат!» 6– Леонида Романовича все больше сердил покой молодой девушки, сидящей перед ним. Рядом сидящие пожилые мужчины, согласно закивали головами.

– Простите, но я в церкви не только молчу, но даже сижу в конце зала, – напомнила девушка.

– «А учить жене не позволяю»7! – сыпал цитатами Леонид Романович.

– Но оба эти места говорят о женах, я же не замужем, – напомнила девушка. – И я начала вести группу потому что меня не один раз попросили. К тому же я уже не раз говорила, что как только кто-то из братьев будет готов взять руководство, я сразу отдам.

– К вам приходили наши братья, но вы все слишком вольные! Вы не поддаётесь руководству! – сообщил мужчина.

– У нас ни у кого нет права на полную истину, это так. Но у меня тоже нет права на обладание истиной в первой инстанции. Всю истину о Боге может знать только Иисус, – подтвердила девушка.

– Ваша группа «особенная», – язвительным тоном сообщил один из старцев, – но почему же тогда из ваших же братьев вы не выберете себе руководителя?

– Я не знаю. Эта вакансия открыта с самого начала и до сих пор. Буду рада, если кто-нибудь из братьев ее займет.

– Многие из вашей группы уже знают Писание лучше тебя! – подтвердил второй. – Тебе не обидно? Если уж ты – руководитель…

– Да я очень рада, если это так! Чудесно, если у братьев есть время и желание изучать Писание! – искренне обрадовалась Таня.

Собравшиеся в комнате явно хотели к чему-то прийти, но у них никак не получалось. Ответы девушки были не такими, на которые они рассчитывали.

– Вашу группу мы решили закрыть! – наконец, устав от попыток найти причину, просто сообщил Леонид Романович.

– А как вы можете закрыть то, что вам не принадлежит? Это же наш дом, – спокойно возразила девушка, – а папа с мамой разрешили нам собираться.

– Ты обязана повиноваться! – вдруг вспылил мужчина, едва сдерживаясь, чтобы не повысить голос. – Ты забываешь с кем разговариваешь! Я – служитель в этой общине!

– Я люблю нашу общину, но мне кажется я плохо знаю русский язык, или перестала его понимать, – девушка говорила грустно и очень тихо.

– При чем здесь русский язык? – удивился один из старцев.

– Я всегда думала, что слово «служитель» от слова «служить», а не «командовать», – пояснила Таня.

– Я вынужден буду ставить вопрос о твоём отлучении, – резко сообщил Леонид Романович.

– «…Раскройте объятья для ближних пошире, чтобы легче вас было распять…» – грустно произнесла Таня, даже не заметив, что вдруг заговорила рифмой, затем добавила, – Я выбрала Иисуса своим Путем и понимаю, к чему это ведет.