Борис шевелит ступнями и ухмыляется.

– Лапочка, я устал. Сними ботинки.

– Конечно, Боря, – заставляю себя улыбнуться.

Присев возле ног мужа, распускаю шнурки. Шею тянет, затылок ломит. Сверху опускается шумное, с хрипами дыхание Бориса. От него тянет выпивкой, едой, духами, немного потом…

Внезапно на волосы опускается ладонь Бориса, проходится по волосам. Я замираю. У нас давно не было интима. Если вдруг ему захочется? Я не смогу! Не смогу, думаю с паникой. Теперь точно не смогу! После того, как почувствовала себя желанной другим мужчиной – красивым, полным сил! После того, как в кровь выплеснулось пьянящее возбуждение от близости с интересным человеком. После всей правды, открывшейся о муже, после собственного прозрения…

Нет-нет, ни за что!

Не смогу я быть с Борисом – ни поцеловать, ни лечь с ним в постель, ни сделать минет. Фу, стошнит! Прямиком на него сейчас стошнит, если захочет заставить.

Ладонь тяжелая, плотная.

Мне кажется, Борис сейчас придавит меня к своему паху, но тяжесть соскальзывает вниз, пальцы пропускают темные, шелковистые пряди.

– Красивая ты, лапочка, у меня. Очень красивая, – говорит задумчиво. – Мужики по тебе так и сохнут.

– Спасибо за комплимент.

Стащив с его ног ботинки, отхожу в сторону. Вытащив телефон с кармана, набираю номер доставки из ресторана, заказываю ужин, перечисляю, что хотелось бы видеть на столе.

Борис тяжелой поступью проходит в сторону ванной комнаты, но перед этим он подходит ко мне, целует в плечо – сухой, едва заметный чмок, холодный, меня будто коснулись засушенные губы чучела.

– На троих, лапочка, будь так добра.

– Извините, подождите одну секунду, – прошу у оператора, принимающего заказ.

Отняв телефон от уха, поворачиваюсь в сторону супруга.

– Заказать ужин на троих? Я верно услышала?

– Верно, – кивает. – На троих, лапочка. Я в ванной.

– У нас будут гости?

Гадаю, кто бы это мог быть?

Партнер? Кто-то из его друзей? Родственник?

Почему предупредил так поздно?

– Да, у нас будет один гость. Приоденься, лапочка. Что-нибудь красное. Тебе идет красный. Через два часа будь готова… Сильно торжественно не одевайся, нужно создать приятную, домашнюю обстановку. Украшения поскромнее, – скользит взглядом по мне.

Поскромнее?

Я с трудом сдерживаюсь: эта свинья даже украшения мне липовые дает носить! Своим любовницам, наверное, такого не позволяет, балует их!

Честно говоря, я вообще не понимаю иногда Бориса. У меня складывается ощущение, будто я ему глубоко неприятна. Я – молодая, красивая… Боже, за что он так со мной? Может быть, это какая-то изощренная месть? Но кому и за что? Голова кругом.

– Хорошо, я закажу на троих, – улыбаюсь мужу. – Это все?

– Да. Занимайся, – отпускает меня кивком, отвлекается на телефонный вызов.

Его голос теплеет, когда он зовет собеседника по имени:

– Светлана, как я рад тебя слышать. Нет, совершенно не занят. Свободен… Слушаю, конечно. Что у нас там по особым обстоятельствам?

Снова поднеся телефон к уху, я корректирую заказ на ужин, с учетом новых запросов супруга. Называю время, к которому нужно привести еду, потом прошу прислуга прибрать в небольшой столовой – обновить скатерть, цветы на столе, подать столовые приборы. Вино можно взять из погреба. Почему-то туда я отправилась сама, решив немного прогуляться по большому дому.

У меня такое странное чувство, я точно не знаю…

Но мне кажется, будто скоро придется проститься с этим местом, которое служило мне домом много лет.

Такой большой, красивый, построенный по индивидуальному проекту. Не дом, настоящий дворец. Я помню, как здесь было людно и шумно, всегда весело на праздники…

Но после того, как погибли родители, я сделала выбор в пользу мужчины и не захотела никого слушать! Никого, буквально! С родственниками связь разладилась. Первое время они еще звонили, поздравляли, иногда просили денег – мои родители никогда не отказывали в помощи. Но все деньги были переданы Борису, он всегда отказывал. Поэтому так вышло, что общение с родственниками стало очень прохладным. Мы обмениваемся пустыми сообщениями и пересылаем друг другу картинки с поздравлениями на большие праздники вроде Нового года и дня Восьмого марта, плюс дни рождения.

Чувствую себя будто отрезанный ломоть, отделанная краюшка от каравая. Потому что дни рождения и семейные праздники со стороны Бориса празднуются с размахом, впрочем, как и все, что касается него самого.

Спускаясь по лестнице, придерживаюсь рукой за перила, толкаю тяжелую дверь.

По плечам и шее мгновенно пускаются в пляс мурашки. В винном погребе всегда прохладно и тихо. Какое бы вино взять? В голове сразу появляется винная карта, но мысли прерываются телефонным звонком.

Вздрагиваю от неожиданности!

Надо вести себя спокойнее, чтобы дрожь и испуг не стали привычкой.

Иначе Борис что-то заподозрит.

Вдох-выдох.

Нужно успокоиться…

Номер неизвестен. Подношу телефон к уху, отвечаю едва слышно:

– Алло?

– Крошка, ты убежала слишком быстро. Мы не успели обсудить детали нашего договор, – звучит в динамике голос адвоката.

– Лев? Откуда у вас мой номер? – выдыхаю. – Я не оставляла его вам.

– Тебе. Давай на ты. Что за срочность?

– Супруг приказал вернуться, – отвечаю честно. – Он нервный, на взводе.

– Можешь говорить сейчас?

– Да. Он в ванной, я в винном погребе. У лестницы, – сообщаю зачем-то. – Только здесь ловит, если пойду дальше, связь пропадет.

– Винный погреб… Прохладно?

– Да.

– Хочешь немного согреться?

Почему в его вопросе мне чудится пошлый намек?

– О чем ты?

– У тебя винный погреб с бутылками? Штопор под рукой? Налей себе немного вина, расслабься, – тихо шелестит в динамике бархатный мужской голос.

Я прислушиваюсь к звукам на фоне. Шорохи, хлопок дверцы, звяканье стекла. Бряцание, как будто стучат кубики льда о дно бокала. Тихо журчащая жидкость.

– Какое вино ты любишь?

– Розовое.

– Налей, – просит адвокат.

И я, ведомая его голосом, делаю шаг к стойке с винными бутылками. Боясь потерять связь, опускаю телефон на стойку рядом с лестницей, в бронзовую подставку для мелочей. Выбираю первое попавшееся вино, возвращаюсь к телефону.

Дыхание немного учащенное, бьется в висках ускоренно.

– Взяла, – отвечаю едва слышно.

– Нет, не то, – звучит ответ. – Ты слишком быстро вернулась. Плохая, непослушная девчонка… Выбери то, что любишь. Я подожду, – он делает крупный глоток, и я слышу.

Слышу и, прикрыв глаза, буквально вижу, как он это делает.

Его пальцы подносят квадратный стакан к крупному рту, ноздри немного трепещут, втягивая запах янтарного напитка. Губы обхватывают холодный край, язык проталкивает капли напитка, смакуя во рту. Его тяжелые веки немного прикрыты, взгляд такой же непроницаемый, загадочный…

Вдоль всего позвоночника бегут мурашки.

– Сделай, прошу, – добавляет мягче.

Он же меня не заворожил, правда? Тогда почему я делаю, как он говорит, даже не сопротивляясь?

Вернув бутылку в пустую соту, во второй раз я выбираю намного тщательнее, вспоминая все то, чему учили родители. Пожалуй, от них в багаж мне досталось кое-что еще, кроме красивой мордашки и состояния, которое я упустила по глупости. Чувство вкуса… Это то, что не продать и не отобрать. Можно только потерять самому, разменяв его в суете на быстрое и легко доступное.

Я выбираю хорошее вино, с небольшим трудом откупориваю бутылку, даю вину подышать. Сбоку на стеллаже стоят бокалы. Выбираю подходящий, ополаскиваю, протираю до блеска и тонкой струйкой вливаю напиток.

Не спешу делать первый глоток.

С небольшим волнением беру в руки телефон.

Сброшен ли вызов?

Таймер разговора тикает, значит, адвокат все еще на линии.

– Я выбрала вино.