Так вот о чьем-то чужом внимании к собственной личности. Нет, никакой слежки за собой и пристального, сверлящего взгляда в спину Анастасия не ощущала. Тут было другое. Однажды ее вызвал к себе директор студии – добрейший и деликатнейший человек Иван Тихонович.

– Тут такое дело, Настасьюшка… кгм… – начал он. – Такая, стало быть, вырисовывается картина… Как ты, вообще-то, живешь?

– Нормально живу, – пожала плечами Анастасия. – А что такое? Может, у вас какие-то претензии к моей работе?

– Упаси и помилуй! – замахал руками Иван Тихонович. – К работе никаких претензий! Даже наоборот… А вот что касаемо твоей личной жизни… так ты того… кгм…

– А что моя личная жизнь? – удивилась Величко. – Живу как все…

– Да в том-то и дело, дорогая Настасьюшка, в том-то и дело! – воскликнул Иван Тихонович. – Как все… А вот ежели, предположим, услать тебя в какую-нибудь долгую и дальнюю командировку? Тогда как?

– Надо, так поеду, – ответила Анастасия. – Впервые, что ли?

– Оно, конечно, не впервые, – согласился Иван Тихонович. – А как же дочь?

– А что дочь?

– Ну, я так слышал… кгм… что на мужа ее не оставишь, – почесал у себя за ухом Иван Тихонович. – Я, конечно, сильно извиняюсь, но это так?

– Так, – вынуждена была согласиться женщина.

– А тогда – как же?

– Оставлю у мамы, – усмехнулась Величко. – Не в первый раз…

– Да-да-да… – покивал Иван Тихонович. – У мамы… А с мужем что же? Никак?

– Никак! – жестко ответила Анастасия. – Да вам для чего нужно знать мои отношения с мужем?

– Так ведь оно как, – смущенно ответил Иван Тихонович. – Надо, коль спрашиваю… Я – советский начальник, и семейные дела моих подчиненных в некотором роде моя обязанность. Так велит нам наша социалистическая мораль… да. Чтобы не было ничего такого… Вот я и спрашиваю…

– Тут я разберусь сама! – решительно ответила Анастасия. – А что же, намечается долгая и далекая командировка? И что же будем снимать?

– Ну, я пока не сказал, что намечается командировка, – отвел глаза Иван Тихонович. – И тем более что в нее поедете именно вы. Есть и другие операторы… кгм. И вообще, пока это все под вопросом. А вы идите, Настасьюшка, идите. И спокойно работайте.

Величко вышла от начальника в недоумении. Интересно знать, для чего он завел с нею такой разговор? И о муже, и о дочери, и о ее готовности отбыть в какую-то таинственную командировку. Никогда прежде таких разговоров Иван Тихонович с ней не заводил. И впрямь интересно.

Тем же вечером недоумение Анастасии усилилось. И усилил его не кто иной, как муж. Анастасия шла в детский садик за дочерью, и тут-то муж ее и повстречал. Перехватил, можно сказать, на полпути.

– Поговорить бы надо, – просительно сказал муж. – По важному вопросу.

– Все наши разговоры давно закончились! – резко ответила Величко. – И важные, и второстепенные – всякие! Так что не о чем нам говорить! Разве только о разводе.

– Ну, я бы так не сказал, – ухмыльнулся муж. – Если подумать, то темы найдутся.

– Например? – переступила с ноги на ногу Анастасия. – Ушел бы с дороги. Я тороплюсь в садик за дочерью.

– Еще есть немного времени, – с каждым словом муж становился все настойчивее, и это Анастасии не нравилось. – Успеешь. Да и не выгонят дочь из садика, даже если ты туда опоздаешь. Сказал же – надо поговорить. На важную тему.

– Это на какую же? – насмешливо спросила женщина.

– Например, о твоем моральном облике, – прищурил глаза муж.

– О чем? – вытаращила глаза Анастасия.

– Позавчера товарищи из серьезной конторы, – муж многозначительно ткнул пальцем куда-то вверх, – затеяли со мной один интересный разговор.

– О моем моральном облике? – иронично поинтересовалась женщина.

– Именно, – подтвердил муж.

– Товарищи оттуда? – Анастасия также указала пальцем вверх.

– Оттуда, – подтвердил муж.

– Что, именно так они тебе и отрекомендовались? – еще с большей иронией спросила Величко.

– Именно так и отрекомендовались, – подтвердил муж. – И даже предъявили документы. Так что все честь по чести… Конечно, они велели мне помалкивать о разговоре, но поскольку речь шла о тебе, а ты моя жена, то…

– Никакая я тебе не жена! – резко ответила Анастасия.

– Ну, после позавчерашнего разговора можно говорить и так, – согласился муж. – Потому что быть мужем сомнительной особы – в этом, знаешь ли, я не вижу смысла. – Он помолчал и продолжил: – А еще – на важной государственной работе, передовик производства, фамилию упоминают в титрах по телевизору… И на тебе – моральный облик!

– Ты бы лучше задумался над своим моральным обликом! – сказала Анастасия.

– А я что? Облик как облик. Во всяком случае, мною товарищи оттуда, – муж опять указал пальцем вверх, – не интересуются. А вот тобой интересуются.

– И о чем же они тебя спрашивали, эти твои товарищи? – хмыкнула Величко. – И почему именно тебя?

– Потому, что я числюсь твоим мужем, – ответил супруг. – А о чем спрашивали? О разном. Например, какова ты в быту и в семейной жизни, не скандалистка ли ты и не стерва, пьешь ли ты водку. О разном спрашивали.

– И зачем же?

– А это ты спросишь у них сама, – ехидным голосом ответил муж. – Когда с ними встретишься. Думаю, что это произойдет очень скоро. Коль уж они меня спрашивали о тебе… А еще в чем-то этаком упрекаешь меня! А сама-то… Да я чище тебя в тысячу раз, понятно тебе?!

– Понятно, – спокойно ответила Анастасия. – Что же тут непонятного?

– А коль так, – сказал муж, – то я согласен на развод. Как говорится, в любой момент времени и в любом месте! Потому что не желаю числиться супругом такой подозрительной особы. Коль уж тобой интересуются в таких инстанциях…

И муж, гордо развернувшись, пошел в противоположную сторону той, куда направлялась Анастасия. А Величко задумалась. Мог ли муж солгать? Разумеется, мог. Но для чего ему такая ложь? Что он хотел ею добиться? Объявить о своем согласии на развод? Ну, это можно было сделать и проще, не приплетая сюда мифических товарищей из органов. Значит, он говорил правду. Хоть, может, и частичную, но правду. Похоже, что ею, Анастасией, и впрямь интересуются компетентные органы. Да, но что такого она сделала? С какого такого боку она навлекла на себя подозрение?

Ответов на эти вопросы у нее не было. А тут еще припомнился разговор с начальником Иваном Тихоновичем. Неконкретный это был разговор, какой-то общий и размытый… А что, если оба эти факта – разговор с Иваном Тихоновичем и совсем недавний разговор с мужем как-то взаимосвязаны? Что, если и к Ивану Тихоновичу приходили те самые товарищи, что и к мужу, и интересовались ею? Но зачем же? Чем она могла вызвать интерес такой конторы, которую все ее знакомые осторожно и обтекаемо называли «оттуда»?

Как ни размышляла Анастасия, а ответов на свои вопросы она так и не нашла. И в рассеянной задумчивости пошла дальше, в детский садик за дочерью.

Впрочем, и Величко, и Снегов вскоре узнали, действительно ли кто-то интересуется ими и с какой именно целью. Оказалось, что и Никите не пригрезилось, что за ним следят, и муж Анастасии также по-своему оказался прав.

Как уже говорилось, Величко и Снегов работали в одном и том же учреждении – киностудии. Однажды утром, едва только они успели войти в здание студии, им сообщили, что их требует к себе начальник Иван Тихонович. Причем – срочно, вот буквально-таки сию минуту. Недоуменно пожав плечами, Никита и Анастасия пошли к Ивану Тихоновичу в кабинет.

В кабинете, помимо самого Ивана Тихоновича, находилась целая компания: два корреспондента этой же студии – Марина Прокопьева и Евгений Генералов, а также оператор Алексей Кудря. Кроме них, здесь же присутствовал какой-то незнакомый мужчина средних лет с улыбчивым лицом и, как одновременно показалось и Анастасии, и Никите, с насмешливым взглядом.

– Что ж, все в сборе, – сказал Иван Тихонович, обращаясь к незнакомому мужчине. – Вы просили пригласить этих товарищей – я пригласил. Мне выйти или можно остаться?