А сегодня Окулева могла вложить в сумочку конверт с деньгами. Даша оставила ее в прихожей, следователь опрашивал девушку в каминном зале, Окулева могла воспользоваться ситуацией – взять конверт, вложить деньги…

– Мне все ясно, будем работать, – сказал Степан, выразительно глядя на Болдарева.

– А что с Извариной делать? – осторожно спросил он.

– В кандалы и на каторгу, без суда и следствия. Ты это хотел услышать? – усмехнулся Круча.

– Ну, каторга – это слишком.

– Ты даже не представляешь, Петя, какой я вежливый! Иногда самому тошно. А сейчас мне так хочется накричать на тебя и даже набить морду! Ты, конечно, извини за откровенность.

– Ну да, Даша твоя девушка.

– За Дашу я порву всех! Начиная с тебя!.. Возьмешь с Извариной подписку о невыезде и закроешь ее в камере – лет на десять. Можешь даже подвергнуть ее пыткам… Это я про подписку! А Даша едет домой… Или отправляется в соседнюю с тобой камеру. Ты меня понимаешь, Петя?

Степан натурально борзел, наезжая на следователя прокуратуры, он сам это понимал, но ничего не мог с собой поделать. Он почти не сомневался в том, что Болдарев пошел на поводу у Окулевой. Может, он только вчера с ней познакомился, если так, то схватила она его за горло крепко, пока неясно через что. Скорее всего, через кошелек.

– Итак, с Извариной подписку, а от вас, Варвара Павловна, требуется личная фотография, желательно недавняя.

– Зачем? – нервно спросила женщина.

– Работать будем. Установим все ваши перемещения, все ваши коммуникации, все ваши связи. Просветим вас вдоль и поперек. И выведем на чистую воду. Если, конечно, это вы убили своего тестя.

– Не убивала я! – От волнения голос Окулевой сорвался на хрип.

– Тогда вам и бояться нечего… Обещаю, работать будем с пристрастием.

– Но я ни в чем не виновата!

– Может быть. Но если вдруг, советую вам во всем признаться прямо сейчас. Раскаяние ведь не только в церкви бывает, раскаяние и суд учитывает. Получите лет семь-восемь… К сорока годам выйдете. А если вдруг пожизненное…

– Не надо меня пугать!

– Я не пугаю, я работаю… Чем, вы говорите, ваш муж занимается?

– Это не важно.

– Да нет, это важно. Для вас. Вдруг вашего тестя действительно могли заказать. Из-за его денег.

– Его могли заказать, – оживилась Окулева.

– Кто?

– Не знаю.

– Чем занимался Дмитрий Яковлевич?

– Раньше он в Министерстве нефтяной и газовой промышленности работал.

– Та-ак!

– Потом он свою нефтяную компанию основал. «Советская нефтяная компания».

– Союз распался, а компания советская?

– Союз распался, а советы остались. Советы директоров, – совсем невесело усмехнулась Окулева.

– И кто руководит этой компанией?

– Сейчас – мой муж.

– И где находится офис этой компании?

– В Москве… Как таковой компании нет, там доли в различных нефтяных компаниях… Недавно вот крупный пакет взяли.

– Недавно?

– Ну, залоговые аукционы, вы должны были слышать. Что можно было приватизировать, еще в девяносто четвертом взяли, а сейчас то, что было нельзя, берем.

– Растаскиваем народное достояние?

– Пока есть возможность…

– А возможности могут и закрыться?

– А убьют – и закроются… Дмитрия Яковлевича вот уже убили!

– Кто его заказал, вы, конечно, не знаете?

– Могу только догадываться.

– Попробуйте с трех нот!

– Куш мы хороший у «Иртышнефтепрома» взяли, не знаю, сможем ли переварить.

– «Иртышнефтепром» вам угрожает?

– Да, поступило предложение выкупить пакет акций, Дмитрий Яковлевич отказался.

– Большая нефть – большая кровь, – в раздумье проговорил Степан.

А вдруг Даше на самом деле предложили деньги за смертельный укол, а она по какой-то причине не смогла отказаться? Про аллергию на лидокаин ей мог сказать сам Окулев, почему бы и нет?..

– В каком-то смысле да.

– Как умер Окулев? – спросил Степан.

– Стошнило его, давление упало. Я думала, пройдет. – Женщина отвела взгляд в сторону.

– То есть «Скорую помощь» вы не вызывали? Сразу катафалк!

– Я же говорю, думала, пройдет…

– А потом вы вдруг подумали, что вашего тестя отравили… Кстати, как вы отнеслись к предложению «Иртышнефтепрома»?

– Я?! При чем здесь я?

– А вот это мы узнаем, Варвара Павловна, обязательно узнаем, – поднимаясь со стула, сказал Степан.

Он забрал фотографию Окулевой, вместе с Варварой и Комовым покинул дом. Кулик и Лозовой не зевали, они уже разговаривали с мужчиной из соседнего дома, что-то спрашивали. Степан закурил, глядя на них, нервно затянулся. А вдруг мужчина что-то знает о романе между Дашей и Филиппом Окулевым?

«Волга» с красным крестом уже уехала, Степан не успел опросить водителя, но, возможно, опера сделали это. Может, они уже узнали страшную для Степана правду?

– Ты же не думаешь, что это я убила? – Даша с тревогой смотрела на него.

– Нет, конечно!

Он не собирался ей ничего предъявлять. Сначала оперативно-разыскные материалы, экспертиза, потом уже можно будет делать выводы.

– И с Филиппом у нас ничего не было. И быть не могло! – мотнула головой Даша.

– С Филиппом? – Степан уныло глянул на девушку.

Не понравилось ему, что Даша назвала Окулева по имени.

Не видел он этого Филиппа, но представление о нем уже имел. Слышал он о залоговых аукционах, да и до президентских выборов приватизация государственной собственности в стране шла ударными темпами. Судя по всему, Окулев-старший смог сколотить капитал и, пользуясь своим служебным положением, удачно его вложить. Дальше – больше. Уже сейчас Окулев-младший мог располагать многомиллионным состоянием.

Лед треснул сразу, едва только Степан взялся за дело. Показал свою силу, спустил зарвавшуюся Окулеву с небес на землю, заставил трепетать от страха. А сегодня лед еще и тронулся. Сначала ему позвонил знакомый из экспертно-криминалистического центра. Оказалось, что Степан не зря расщедрился на четыре бутылки хорошего коньяка, Палашев снял следы пальцев и с конверта, и с нескольких купюр. Отпечатков пальцев Даши не обнаружилось, зато имелись «пальчики» Окулевой. И на конверте следы присутствовали, и на банкнотах.

– Да, была такая, – кивнула полноватая женщина в белом халате. – Приходила, покупала… Да, лидокаин!..

– А шприцы?

– Шприцы?.. Нет, шприцы не покупала!..

Степан распечатал фотографию Окулевой и отправил своих оперов по аптекам. Логика простая: если у кого-то из домашних аллергия на лидокаин, то в аптечке этого лекарства быть не должно. Если так, то Варваре Окулевой пришлось покупать лидокаин в аптеке. Степан понимал, что из предосторожности она постарается купить лекарство где-нибудь в центре или даже на дальней окраине Москвы, поэтому он не ограничился Битово и близлежащими районами столицы. Распылил силы по всей Москве, сам подключился к делу, и вчера ходил, и сегодня с утра на ногах, и надо же, удача улыбнулась ему. Мало того, что Окулева здесь побывала, так ее еще и опознали.

Степан поблагодарил женщину, по пути в Битово обзвонил своих оперов, дал отбой по аптекам и велел возвращаться в отдел. Сам же по пути домой заехал в прокуратуру к Болдареву. Следователя еще не совсем отработали, не установили связь между ним и Окулевой, если таковая имелась. Возможно, Окулева действительно взяла Болдарева в оборот позавчера, когда пришла в прокуратуру со своими подозрениями. Может, заплатила хорошо, может, в придачу к этому еще и пообещала что-то горяченькое, так или иначе парень пошел у нее на поводу. И вчера в поселок Привольный он прибыл с определенной целью – задержать Дашу. А ведь мог справки о ней навести… Идиот, одним словом.

– Ну что, Петр Евгеньевич, будем Окулеву задерживать? – двумя руками опираясь о стол, спросил Степан. Он буквально нависал над Болдаревым.

– А есть основание?

– У тебя есть лучшее оперативное обеспечение, значит, будут и основания. Уже есть. Пальчики Окулевой на конверте и на банкнотах, вложенных в него. Назвать номер аптеки, в которой она в пятницу на прошлой неделе покупала лидокаин?