Тихон перевернулся на бок и уставился на картины, которые подарил Волослав. Одной из них был портрет крепенького мужичка в рубахе из мешковины. Он был изображён по пояс. Опоясан он был не то верёвкой, не то тонкой полоской ткани. Белокурый мужичок с морщинистым лбом улыбчиво смотрел с портрета. На этом портрете был изображён Платон – приёмный отец Волослава и родной отец самого Тихона. Слуга Кощеев, присланный в помощь женщине с младенцем на руках. Мужик, которого полюбила их мать. Волослав написал этот портрет по памяти.

Тихон часами его разглядывал. Как и портрет уже пожилой матери, списанный с натуры. Знали б родители, что Яга сделала с их сыном, что какой-то колдун нацепил, подавляющий волю браслет. Знали б, что родному брату пришлось отсечь ему руку. Да, Тихон не признавал разных отцов. Одна мать, значит родные братья и никак иначе. И никто с ним на эту тему не спорить не смел. Всё произошедшее было как в тумане. Но сегодня, открыв глаза, богатырь ощутил, что сознание ясное. Тревога, не оставлявшая его всё время с момента присяги Богатыря, куда-то улетучилась. Он больше не жаждал борьбы и не чувствовал опасности.

Богатырь уставился на культю. Он знал, что у Волослава не было выбора. Браслет невозможно было снять. Волослав потом тысячу раз пояснил, что заговор на браслете был таким сильным, что ни положительная магия, ни отрицательная не помогли бы. Но Тихону не нужны были объяснения брата. Он на своей собственной шкуре ощутил действие браслета. Подчинение Яги и Анны вместе взятых и рядом не стояли с подавлением воли браслетом. В отличие от заговоров ведьм браслет не удалось разрушить с помощью положительной магии. Напротив, сложилось впечатление, что проклятая железяка питается зачерпанной богатырём магией.

Кто его нацепил Тихон не помнил. К нему подобрались сзади и парализовали. Он видел лишь тень. Потом мешок на голову и глубокий сон. Ну а как только проснулся, сразу же получил приказ от браслета. Тихон не помнил, где он очнулся, не помнил путь. Его вёл приказ «Искать Кощея. Найти любой ценой». Он не знал зачем и для кого он ищет давно пропавшего мага. Браслет вёл его. Отдавал приказы. Кому-то помочь, кого-то охранять. Он с кем-то контактировал и совсем не помнил с кем. Более-менее, богатырь пришёл в себя уже перед самой встречей с Волославом. Встреча со старым врагом освежила кипевшую внутри ненависть. Именно гнев привёл воина света в чувства и заставил осознать, что сейчас враг совсем не Волослав.

Тихон уставился на обрубок, оставшийся вместо левой кисти, и сказал себе:

– Это того стоило.

Первые дни, после потери руки и открывшейся правды о родстве с Волославом дались тяжело. Но всё же Тихон справился и принял правду. Больше всего, всё омрачал живой и здоровый Кощей, также живущий в поместье. Волослав раз восемь оттаскивал разъярённого богатыря от Даала. Днями и ночами Платон убеждал, богатыря, что это совсем не тот обезумивший монстр, который испепелил Домирскую дружину. Сам Кощей вёл себя умно и сдержано. Он старался с богатырём не пересекаться. Иногда даже становился невидимым, но Тихон всё равно чувствовал его присутствие и раздражённо озирался.

Отношение с Волославом значительно улучшились. Из врагов с натянутыми отношениями они стали братьями. Единственное, что теперь гложет обоих – воссоединение не случилось раньше.

Вечерами на пролёт они вели братские дискуссии. Кирилл и Герд стали добрыми друзьями. Всё-таки тоже воины света. К Марго богатырь относился холодно. Не разделял он доверие брата ведьме. Немного поразмыслив, чтобы не волновать Волослава богатырь принял нейтральную позицию в отношении Марго и Даала. Самое интересное было в том, что это случилось вчера. Прямо перед сном он стал у портретов родителей и твёрдо пообещал, что не станет расстраивать старшего брата. И вот чудо. На утро никакой тревоги. Богатырь снова повернулся к портретам родителей и замер. То ли это была игра теней, то ли ему показалось, но родители ему улыбнулись. Точней улыбнулся портрет матери. Папа-Платон всегда на своём портрете улыбался.

Тихон привстал на локоть и уставился на портрет пожилой матери. Он готов был поклясться, что вчера мать на картине не улыбалась. Неизвестно почему, но Тихону стало ещё лучше, будто он получил от родителей одобрение.

Внезапно воин света поморщился. Ему не понравилась юркнувшая под одеяло прохлада. Богатырь снова укутался и твёрдо решил, что может себе позволить поспать ещё. Да вообще, прям как Волослав, сколько хочу столько и сплю. Смотря в окно, Тихон забылся. Он ощутил, как кто-то гладит его по голове. Так гладила мама шершавой натруженной ладонью. Богатырь приоткрыл глаза и увидел силуэт отца на фоне окна.

– Наконец-то, ты дома, сынок! – сказал он.

– Ты дома, – нежно подтвердил голос матери.

Тихон вскочил. Спальню залил яркий зимний свет. Юноша осмотрелся, но ни отца, ни матери не обнаружил. Это был сон. Сердце заколотилось как бешенное.

«Наконец-то ты дома сынок!» – звучало в голове богатыря. Тихон выдохнул. На часах было около десяти утра. Он встал с кровати и подошёл к окну.

– Тихон, – послышался голос Танюши. – Я завтрак приготовила, все уже идут, ты присоединишься.

– Конечно, – растерялся Тихон и стал торопливо искать футболку, носки и джинсы.

Одевшись, он выскочил из комнаты. Забежал в ванную и быстро умылся. Спустился он минуты через две. Волослав сидел за столом, перед ним лежала синяя папка. Тихон знал, что он перечитывает её раз в седьмой. Сейчас папка была закрыта. Волослав с интересом читал что-то в своём смартфоне. Платон сидел на столешнице и безмолвно наблюдал за Танюшей. Это было нормально, что домовиха хозяйничает на кухне Платона. Все уже к этому привыкли и не обращали внимания. Но в последнее время Тихон заметил, что в глазах домового не то восхищение, что было раньше. Его взгляд был грустный, задумчивый и отрешённый. Только сейчас богатыря осенило. Боль, именно боль отражалась в зелёных глазах домового. Тихон поднял глаза на брата. Разве Волослав не замечает этого? Тихон уже набрал в рот воздуха и сразу же выдохнул. Не будет же он интересоваться о терзаниях домового в присутствии самого домового.

Волослав поднял глаза. Он был куда внимательнее, чем это могло показаться на первый взгляд.

– Что ты хотел спросить?

– Я? – растерялся Тихон. – Ничего.

Богатырь сел за стол.

– Поль, поставь тарелки.

Тихон осёкся. Войдя в столовую Полины он не заметил. Оборачиваться не стал, но всё же навострил уши. Шаги девушки послышались сзади со стороны входа в комнату.

– Сейчас-сейчас! – залепетала девушка.

Послышался звон посуды. Тихон видел, что Платон по-прежнему глаз не сводит с Танюши. Вздохнув, домовой спрыгнул со стола и поплёлся к своему стулу с пуфиком. Волослав сотню раз предлагал сделать на заказ новый специальный стул на высоких ножках, однако Платон категорически отказывался. Он по-прежнему ставил старый потёртый пуфик на обычный стул. Видимо так ему было комфортно и отказываться от старой привычки домовой не желал. Тяжело кряхтя, он забрался на свою башню, что для него было не характерно. Обычно Платон как попрыгунчик запрыгивал на любую высоту. Он уселся и с прежним взглядом уставился на Танюшу.

– А где Даал? – выпалил Тихон.

Волослав удивлённо поднял взгляд. Платон даже не обратил внимания.

– Почему не завтракает с нами? – уже смелее спросил богатырь.

– Здрасте приехали! – воскликнула Танюша. – А кто на него с кулаками бросается?

Теперь на Тихона посмотрел и Платон.

– Во избежание стычек... – начал было Волослав.

– Пусть приходит. Да, я его не люблю. Но не гоже нам всегда друг друга сторониться.

Тихон эту фразу выдавил. Выдавил с трудом и необдуманно. Но достаточно убедительно. Волослав одобрительно кивнул. Сначала брату в знак благодарности, а потом пустому месту за столом. На том самом месте появился Даал собственной персоны.

Увидев Кощея, богатырь поморщился: «Как это я его не почувствовал? И что мы каждый день за одним столом сидели? Фу, гадость». Тихон оторвал взгляд от Даала и уставился в поставленную Полиной тарелку. Танюша назвала это блюдо какой-то пастой.