Парикмахерши дружно уговаривали Ларису не сходить с ума и не покушаться на такое богатство, но она, с трудом сдерживая рыдания, твердила только одно:
– Будем стричь…
Прическа, которую она заказала, к ее лицу и фигуре абсолютно не подошла. Лариса окончательно лишилась шеи и стала казаться еще толще, чем была. Бесконечно набегающие на лицо пряди с непривычки мешали ей до головной боли, и она приспособилась заправлять их за уши. При этом голова своими очертаниями стала напоминать грушу с печальным измученным лицом. Но самым ужасным оказалась даже не потеря косы, а вместе с ней и яркой индивидуальности, а то, что Саша этой потери даже не заметил. Он и не вспоминал, что совсем еще недавно любил расчесывать ее волосы и любоваться их блеском в свете тусклого ночника. Ритуал перехода от бытовухи к таинствам интимной жизни был утрачен без всякого сожаления со стороны Саши. Да и таинства-то никакого больше не было. Был голый, торопливый секс, который не приносил ни одному из супругов ни удовольствия, ни отдохновения. Лишившись косы, Лариса ничего не приобрела. Саша не заметил ни нового синего костюма, который она сшила в Аллином стиле, ни смены колера косметики. И она поняла, что чисто внешними признаками Сашу не пронять, а возможно, что и вообще ничем не пронять, а потому бороться следует с источником зла, а именно с Аллой Константиновной Белозеровой.
Первым этапом в этой борьбе стало ее посещение Аллы Константиновны на дому.
– Что вы от меня хотите? – спросила Ларису Алла.
– Чтобы вы оставили моего мужа в покое! У нас дети!
– Мне ничего от него не нужно, – устало сказала Алла и отвернулась к окну.
– Зато ему от вас нужно! – занервничала Лариса. Ей хотелось видеть глаза соперницы, чтобы понять, говорит она правду или прикидывается. Алла, будто поняв это, повернулась к ней лицом:
– Я могу пообещать вам, что Александр Леонидович никогда больше не переступит порога этого дома, и это единственное, что я могу для вас сделать.
– Ну и что с того!! – взвизгнула Лариса. – Вы можете продолжать встречаться, где угодно, а я требую вашего окончательного разрыва!!!
Алла раздумывала, какой аргумент в свою пользу еще привести, когда раздался звонок в дверь. Она извинилась и пошла открывать. Лариса двинулась за ней, и правильно сделала, потому что на пороге стоял ее собственный муж.
– Вот!!! Пожалуйста!!! – закричала она. – Говорила, что не переступит, а он переступил – и хоть бы что!!!
– Лариса?! – остолбенел при виде жены Звягин. – Что ты тут делаешь?
– Я?!! Я защищаю свой семейный очаг, а вот что ты тут делаешь?!!
Лицо Ларисы раскраснелось, нос покрылся мелкими капельками пота. Она больше, чем когда-нибудь, походила на рыхлую, переспелую грушу, но не догадывалась об этом. Звягин, слегка отодвинув жену, переступил-таки порог Аллиной квартиры и срывающимся голосом сказал:
– Лариса, я официальным образом прошу у тебя развод… О девочках не беспокойся. Я обеспечу их всем необходимым, и ты…
Он не договорил, потому что Алла сатанински рассмеялась. Она хохотала и хохотала, да так, что потекла и размазалась по щеке тушь. Чета Звягиных застыла от ужаса, ибо совершенно не могла понять, что происходит. Отсмеявшись, Алла вытерла слезы тыльной стороной ладони и сказала:
– Если ты думаешь, Сашенька, что мне нужен твой развод, то ты здорово ошибаешься!
– Я… я… думал, что если мы официально поженимся, то…
Алла опять рассмеялась:
– С чего ты взял, что я хочу, чтобы мы, как ты трогательно выражаешься, официально поженились?
– Так что же… неофициально…
– Да никак! – жестко заявила Алла. – Ты мне не нужен ни официально, ни неофициально! И… – Алла выразительно помахала обеими руками в направлении выхода, – убирайтесь из моей квартиры… оба!!
Потрясенные Звягины из квартиры убрались. Алле казалось, что она нашла наилучший способ решения назревшей проблемы, но, как потом оказалось, ошибалась. Пока она этого не знала, то радовалась тому, что не успела влюбиться в Александра так, как когда-то в Счастливчика. Ей было горько и обидно, что она обманулась и подставилась, досадно, что опять глупо, по-детски размечталась, но не более того. Она поняла, что жизнь преподала ей еще один урок, сделала для себя соответствующие выводы и укрепилась в ненависти и презрении к представителям так называемого сильного пола.
А потом и начался тот кошмар, которого Алла никак не ожидала. Лариса Павловна Звягина повела себя очень нетрадиционно. Ей бы радоваться, что любовница мужа дала ему полный отлуп, а она почему-то очень оскорбилась за своего Александра Леонидовича. Правда, с Ларисиной точки зрения, все было очень логично: она всегда гордилась мужем, а тут вдруг какая-то профурсетка позволила его так щелкнуть по носу. Она должна быть за это наказана. И Лариса начала рыть носом под Аллу Белозерову. К тому времени жена зама по науке Звягина уже возглавляла институтскую бухгалтерию, а потому на самых законных основаниях назначила инвентаризацию казенного имущества. Белозеровой, как материально ответственному лицу, было предъявлено чуть ли не обвинение в расхищении социалистической собственности. В лаборатории, за которую Алла отвечала, не досчитались двух настольных ламп, калькулятора, трех блоков питания, одного вентилятора, одного телефонного аппарата и одной подставки для перекидного календаря. Начальник отдела с трудом отбил Аллу у бухгалтерии, взяв всю вину на себя, но нервы ей потрепали здорово. Несколько раз именно на Алле заканчивались деньги, когда Лариса Павловна в качестве кассира выдавала сотрудникам института зарплату. Когда Алла отходила от кассы, другим сотрудникам денежные купюры тут же находились, а Белозерова, чтобы лишний раз не контактировать с Ларисой Павловной, заказывала деньги с депонента. Алле пару раз забывали начислить премию, потеряли ее больничный лист, потом пропуск, а потом фотографии, которые она принесла для нового пропуска. Все эти происки Ларисы Алла переносила бы героически, потому что чувствовала себя перед ней немного виноватой, если бы не сам Звягин. Куда делось все его обаяние и умение строить межличностные отношения! Сначала он подкарауливал Аллу во всяких местах и умолял о любви. Алла его уже презирала, а потому уговорить ее было невозможно. Однажды вслед за ней он ворвался в ее квартиру и пытался чуть ли не изнасиловать, полагая, что, расслабленная и обезоруженная в его железных объятиях, она выбросит наконец белый флаг. У него ничего не получилось, ибо Алла уже тогда знала пару-тройку приемов, как обезвредить особо назойливых приставал.
– Но ты же меня любила! – гневно сверкая глазами, крикнул он. – Любила! Я это чувствовал! Куда же все делось и так быстро?!!
– Я еще не любила, Саша, – спокойно ответила она. – Я готова была полюбить, это верно… но ты со своей Ларисой сделал все, чтобы я вас обоих возненавидела.
– Аллочка, – бухнулся он перед ней на колени, – ну прости меня… Я не могу без тебя жить! С ума схожу! Лариску готов удушить! Дочки раздражают! Вот до чего дошел!
Алла молчала, безразлично глядя в стену.
– Ну в чем моя вина? – горячился он. – Только ведь в том, что я не сказал тебе о жене! Но я ведь все равно сказал бы! Куда бы я делся? Днем раньше – днем позже, какая разница?!! Разве в этом дело?!!
Алла понимала, что Звягин прав. Если он и виноват, то только перед собственной женой. А ей он не сделал ничего плохого. Может быть, он действительно любит ее, как говорится, по-своему… Все дело в том, что она не смогла его полюбить… Эту коронную фразу Счастливчика она повторила уже второй раз в жизни и именно тогда поняла, что любить разучилась вообще.
Александр Леонидович работать рядом с Аллой Белозеровой не смог. Сначала он перешел в соседнее НИИ со сходным профилем научных исследований, а потом вместе с семьей уехал обратно в Новореченск. После торжественного отбытия Ларисы Павловны из института местная уборщица баба Клава вытащила из-под стола Аллы Белозеровой небрежно сделанную тряпичную куклу с пронзенной вязальной спицей грудью. Она решила ничего не говорить красавице Аллочке и, не мешкая, сходила к одной знакомой, которая дала ей пузырек привезенной из святых мест водицы. Куклу баба Клава сожгла в печи, которую очень вовремя приволокли к институту рабочие коммунальных служб города. На ней разогревали смолу и смолили ею текущие крыши старых зданий. Кукла занялась быстро и сгорела без остатка. Спица почернела, потом покраснела и таким образом наверняка очистилась от всяческой скверны. На следующий же день, еще до прихода Аллочки на работу, баба Клава обрызгала святой водой ее стол и всю территорию вокруг ее рабочего места. Остаток водицы она решила вечером влить в суп своему мужу, который последнее время очень нехорошо кашлял.
