Солнце с неторопливо выглядывало из-за толстых облаков, затянувших небо. Жёлтый гигант, проплывая над роскошными фонтанами, особняками, беседками, украшенными скульптурами и прочими прелестями богатой жизни, вдруг решил остановится. Он повис в небе, словно прибитый, над бассейном, в котором плавало нечто напоминающее ковёр с длинным ворсом и пустые бутылки, блестящие от его ярких лучей. А в доме напротив…

Молодые люди, словно после урагана, разбросаны по кроватям, диванам, столам и стульям, а кое-кто даже лежал на полу. Обездвиженные, потные и грязные они терялись в запотевших окнах. И лучше бы им не приходить в себя, иначе непременно ощутят на себя тяжесть похмелья жарким солнечным днём.

На липком столе среди объедков, окурков и бумажных стаканов внезапно зазвонил телефон. Он стоял на беззвучном, но, лёжа на деревянном столе, он гудел, как электростанция! Вибрация подталкивала телефон к краю стола, под которым спал его хозяин.

– Хм-м-х, – послышался болезненный стон из-под горы обескровленных бутылок.

Звеня стеклом, из-под засаленной шторы высунулась рука, порхающая в душном пространстве в поисках телефона. Не получилось. Назойливое трещание прекратилось, и рука рухнула обратно на пол, исчезнув в мусоре. Снова зазвонили. И рука снова взмыла на поиски вслепую. Вот она уже настигла стол, уже совсем рядом, но нет! Телефон упал и скрылся в беспорядке, замолчал. Зазвонил. Прилипчивый, как лишай, абонент был полон решимости дозвониться до бедняги со слипшимися веками.

– Алло, – просипел он высушенными губами. Он звучал, как старое дерево, хотя был достаточно молод.

– …

– Да ладно? – ответил он, потирая красные, убитые утренним светом глаза. – А что, семнадцать дней уже прошло?.. Угу, можешь привет ей передать.

Слушая ответ своего собеседника, он посмотрел на часы, старательно напрягая прохудившиеся извилины, чтобы отнять от сегодняшнего дня семнадцать прошедших. "И вправду прошли", – подумал он. Затем, испытав какой-то весьма сомнительный прилив сил, вызванный прекрасными новостями, он радостно крикнул, насколько ему позволяло состояние:

– Еее-е-е-с! Ха-ха, сегодня! Это случится уже сегодня! Юху! – он победоносно поднял руку, и его голову схватила опоясывающая боль.

– Прошу прощения? – послышался обескураженный голос из динамиков телефона.

– Прощаю. В следующий раз не подслушивай, – разминая шею, проговорил, окутанный внезапно обвалившимся на него счастьем, молодой гуляка.

Он бросил трубку, поднялся. И, спотыкаясь о разбросанные вещи и чьи-то ноги, небрежно торчавшие повсюду, побрёл в ванную.

Это была невероятно просторная, сделанная из чёрного мрамора лаконичная комната с хитровмонтированными в стены и углы светодиодами. Пошатываясь, он прильнул к раковине, чтобы не упасть, и уронил опухшее лицо под холодную струю воды, чтобы утолить жажду и освежиться.

Кое-как скрыв следы прошедшего веселья, он утомлённо выпрямился и гордо посмотрел на себя в зеркало. В тёмных растрёпанных волосах запуталась какая-то крошка, которую он небрежно выдрал вместе с парой прядей. Его посетила мысль о том, что даже в таком виде он превосходит, по его скромным подсчётам, где-то девяносто восемь процентов людей, и он, высокомерно улыбнувшись, двинулся обратно в гостиную.

Гостиная элегантно сочетала в себе роскошь и отсутствие стен между кухней и залом. Красивая, благодаря рукам дорогих дизайнеров и архитекторов, она была обезображена, изуродована и уничтожена безнравственностью и безразличием отдыхающих.

Единственная бодрствующая душа, лениво шоркая сланцами, устало поглядывала по сторонам, направляясь к выходу. Но почему-то на мгновение застыла у минибара, раздражённо разглядывая угнетающие последствия беззаботной жизни.

– Ну нет, сегодня явно не тот день, когда я бы мог простить вам подобное свинство, – язвительно пробормотал он себе под нос, и вытащил из упаковки чипсов жирный микрофон.

Пару раз стукнув по шляпке микрофона, от него отлетела пара крошек и раздался резкий, пронзительный звук, от которого чуть глаза не лопнули. Микрофон был включён. Люди, походящие больше на сдутые воздушные шарики, нежели на высшую форму жизни зашевелились. Они недовольно ворчали, хватались за головы и прикрывали глаза.

– Друзья! – он вещал перед ними в трусах. – Сегодня настал тот день, которого мы все так долго ждали! Кто-то из вас может задаться вопросом: а что знаменательного в этот самый обычный вторник? А я отвечу: сегодня именно тот самый день, когда границы будут стёрты, а все двери открыты! Я так давно ждал этого момента, что даже и не заметил, как он настал!

Его голос, усиленный динамиками, доставил много головной боли и дискомфорта не только обречённым слушать, но и ему самому. Тем не менее, он всё же пребывал в поднятом расположении духа.

"Ах, какой же сегодня чертовски восхитительный день… – думал он, – ну, по крайней мере, его начало… И почему только я назвал их друзьями? Не друзья вы мне, уроды мелочные!"

– И я хочу вам сказать… – он был вынужден прервать свою речь, так как заметил дыру в оконном стекле, наспех заткнутую элитными австрийскими шторами. – Какого дьявола!? Какой ментальный инвалид разбил окно!? А? Кто это животное!?

– Да что ты разорался..? – послышался чей-то хриплый голос из-под дивана. – Ты и разбил… а потом шторой заткнул, чтобы никого не продуло.

– И почему я должен делать всё за вас? – не растерялся тот. – Если бы не я, так бы и замёрзли насмерть. Короче, – отрезал он, огибая всех взглядом – у меня сегодня праздник, и я не хочу видеть эту гору полумёртвых тунеядцев у себя дома, – он сделал небольшую паузу, вдыхая душный воздух. – Пошли вон, выметайтесь!

Все разом тут же его проигнорировали, даже не пытаясь подняться. Тогда он направился к раскоряченной на кожаном диване фигуре, чьё лицо запуталось в чёрных волосах. Почему-то в руке у неё был шар для игры в бильярд с нарисованной рожицей.

– Дорогая, – забрав шар, ласково прошептал он, аккуратно коснувшись плеча, – родная… солнце… Ай! – разочарованно махнув рукой, он был вынужден бросить это бесполезное занятие.

"У меня мало времени, точнее, у меня вообще его нет. Что же делать… как мне заставить подняться все эти туши, да ещё и так, чтобы к моему приезду никого не было?" – расхаживал он туда и обратно, подбрасывая бильярдный шар в руке. Затем к нему пришла в голову гениальная идея, даже две:

– Ну держитесь, – оскалился он и со всей силы метнул шар из слоновой кости в застеклённый планшет, который возвышался на постаменте, словно это был музейный экспонат, с автоматически меняющимися однотипными NFT-картинками.

Тут стоит отметить что NFT-картинки – это самые обычные картинки в интернете, но созданные исключительно для перепродажи, и не более того. Ведь искусство, создаваемое человеком, не преследующего корыстных целей, изначально было попыткой высказать свои идеи, чувства и эмоции в понятном, хоть и не всегда, большинству формате. К примеру, рассматривая картину, можно лицезреть застывший момент во времени в воображении художника, его состояние. А вот NFT-искусство подходит к этим категориям со всей циничностью постмодерна. Отказавшись от человеческих эмоций и переживаний в пользу единственного Бога, которого не стесняется чтить современный человек – деньги.

Увесистый шар со свистом промчался в воздухе и кометой влетел в стекло, защищавшим планшет от пыли. Стекло лопнуло и осколками посыпалось на пол, туда же упал и планшет, отскочивший от сильного удара. Кто-то даже проснулся на это посмотреть.

Ни о чём не жалея, он нацепил на себя тёмно-коричневого халат, в котором нащупал зажигалку, и какая-то отчаянная идея проблеснула в полумёртвом сознании. Неуклюже запрыгнув на стол, он дважды чиркнул кремнем – на свет выползло жёлтое пламя, которое он бережно поднёс к датчику пожаротушения. Датчик откликнулся и пустил холодную воду, которая, соприкасаясь с солнцем, образовала радугу.