— Я пытался быть обходительным, так что не обессудь, — прорычал он, срывая с нее одеяло.

Элинор все еще была в платье. Она не хотела раздеваться, но не могла допустить, чтобы он порвал ее единственный наряд. Оттолкнув его руку, она взялась за шнуровку.

Когда она осталась в одной сорочке, Гастингс нетерпеливо рванул низкий вырез, обнажив нежную грудь, и с рычанием навалился на девушку. Потом он впился в ее губы, и Элинор, чуть не задохнувшись от зловония, всхлипнула от боли и омерзения.

— Ты зачнешь этой ночью, жена, — пообещал Гастингс. Элинор едва не потеряла сознание, когда он раздвинул ей ноги. Она напрягла мускулы, пытаясь воспротивиться его проникновению, но он наградил ее оплеухой.

— Вроде бы… туго, — пробурчал он, явно пытаясь определить, девственница она или нет. — Откройся мне, женщина!

Элинор вцепилась ему в волосы и стала отчаянно отбиваться. Гастингс решил, что только девственница способна так яростно сопротивляться. Вначале это взбесило его, затем еще больше распалило. Хрюкая от напряжения, он придавил ее к постели, сделал рывок, и его торжествующий рев огласил комнату.

Тяжелое дыхание Гастингса, скрип ходившей ходуном кровати, стоны Элинор, голова которой билась о деревянную спинку, слились воедино. На несколько минут она потеряла сознание. А когда пришла в себя, Гастингс в полном изнеможении лежал на ней, едва не раздавив своей жирной тушей.

— Наконец-то ты моя, — прохрипел он, тяжело дыша. — Ты моя жена, и я могу делать с тобой все, что пожелаю.

Он скатился с нее. Элинор не двигалась, только горячие слезы непрерывным потоком струились из глаз. Отдышавшись, Гастингс повторил попытку, но безуспешно. Разъяренный и пристыженный, он ударил девушку по израненным губам.

— Проклятие, Элинор, твоя холодность лишает мужчину силы. Ты еще пожалеешь об этой ночи. Погоди, дай мне только вернуться, и ты заплатишь за свои выходки.

Его злобная гримаса и омерзительные угрозы не произвели на Элинор никакого впечатления. Пережитый ужас притупил ее чувства. Она казалась себе до странности легкой, словно отделилась от собственного тела.

— Поговори со мной, черт тебя подери! — прошипел он у нее над ухом.

— О чем?

— Назови меня мужем. Поинтересуйся, когда я уезжаю и как долго меня не будет. Покажи, что тебе не безразлично, погибну я или нет.

— Когда ты уезжаешь, муж?

— Вот так-то лучше. — Немного смягчившись, он пригладил ее спутанные волосы. — Ты хоть как-то отреагируешь на мой отъезд, Элинор?

— Еще бы!

Ошибиться в значении ее слов было невозможно. С сердитым возгласом Гастингс яростно тряхнул девушку, осыпая бранью и упреками в холодности. Затем впился в ее губы и принялся шарить по ее телу, пытаясь возбудить свое вялое естество. Казалось, прошли часы, прежде чем ему удалось достигнуть желанной цели.

Элинор возблагодарила судьбу за то, что он не требует от нее ответных ласк. Видимо, лорд Генри считал их несовместимыми с супружеским долгом. Жена должна удовлетворять похоть мужа и рожать ему детей.

Хрюкая и ерзая, он снова овладел ею и с воплем рухнул на подушку, пыхтя и отдуваясь.

— Ах, я снова ощутил себя молодым.

Вскоре он захрапел, и Элинор, схватив одеяло, слезла с кровати, легла на пол перед затухающим очагом и, свернувшись клубочком на тростниковой подстилке, горько заплакала.

Утром в крепость прискакал гонец от принца Уэльского. Несмотря на холодную погоду, конь его был взмылен, а сам он устало горбился в седле. Элинор наблюдала за его прибытием из окна спальни, кутаясь в одеяло из волчьей шкуры, которое сняла с кровати. Лорд Генри расщедрился и велел разжечь в очаге жаркий огонь. Он даже не потребовал, чтобы она спустилась вниз. И хотя время в уединенной комнате тянулось мучительно медленно, Элинор предпочла одиночество обществу мужа.

На лестнице послышались шаги, и в следующую минуту раздался громкий стук в дверь. Отворив, Элинор увидела Пэйна. Его алый дублет ярко выделялся на фоне серых стен.

— Элинор, не могли бы вы спуститься вниз?

— Зачем?

— Прибыл гонец с известием, что войско на закате выступает.

— И лорд тоже?

В светло-карих глазах Пэйна мелькнула усмешка.

— Да, и он тоже.

Элинор даже не пыталась скрыть своей радости.

— А что будет со мной?!

— Теперь это ваш дом. Идемте, не испытывайте его терпение.

Он повернулся и сбежал вниз по лестнице. На бледном лице Элинор появилась слабая улыбка. Сейчас ненавистный старик, ее муж, уедет и на какое-то время оставит ее в покое, так что ей не придется выполнять свои супружеские обязанности. Ей просто повезло, что принц Эдуард решил выступить в поход!

Накинув меховой плащ, поскольку в гасконском замке было так же холодно, как за его стенами, Элинор спустилась в зал. У пылающего очага, перекусывая на скорую руку, расположился гонец.

— А, вот и ты, Элинор. Плохие новости: я должен срочно ехать. Принц решил больше не медлить. Карл Наваррский известен своей ненадежностью, и лучше пересечь его владения, пока он не ввязался в очередной заговор.

— Это так неожиданно, — вымолвила Элинор, стараясь не выдать своей радости.

— Захвати побольше одеял, отец. В Пиренеях холодно в это время года.

— Оставь их себе, парень. Я крепок, как бык. Особенно после того, как Элинор влила в меня свежие силы.

Элинор едва удержалась, чтобы не отшатнуться, когда заскорузлая ладонь потрепала ее по шее.

— Вы тоже едете? — обратилась она к Пэйну, который, налив себе вина, отошел к очагу. Груда амуниции и багажа, сваленная на полу, казалась слишком большой для одного рыцаря.

— Нет, дорогая мачеха, моя рана пока не зажила. Но через пару недель, возможно, я уже смогу отправиться в Кастилию.

— Пэйн обещал позаботиться о тебе, — пробормотал Гастингс, придирчиво рассматривая оружие и доспехи. — Хотя, признаться, эта рана чертовски долго не заживает.

В глазах Элинор мелькнуло недоверие. Нельзя сказать, чтобы рана так уж беспокоила Пэйна, когда он скрутил ее на дороге. При мысли, что придется провести некоторое время в его обществе, она ощутила беспокойство.

— Разве так уж необходимо, чтобы я оставалась здесь?

— Это твой дом. И потом, ты будешь под рукой, когда мы вернемся.

— Но здесь так уединенно и холодно. Прошу вас, позвольте мне вернуться ко двору.

— Нет. Будет так, как я решил.

Элинор подошла к пригревшимся у очага гончим и погладила их, едва сдерживая слезы. Хоть она и жена Гастингса, ей вовсе не обязательно жить в этом мрачном замке. Может, ей удастся ускользнуть, когда Пэйн выпьет лишнего, тем более что старый Гастингс наверняка заберет с собой большинство воинов. Эта мысль придала Элинор бодрости.

Она никак не могла дождаться, когда лорд Генри наконец уедет. Сердце ее лихорадочно билось, с лица не сходила улыбка.

— Что-то ты очень радуешься, — буркнул он. Элинор очаровательно улыбнулась:

— Разве вы не говорили, что больше всего любите сражаться?

Гастингс набычился, но, вспомнив о гонце, сдержался.

— Когда я вернусь, Элинор, то научу тебя почтительному обхождению.

Напрасно он пытался запугать Элинор.

— Как скажете. Я полностью в вашей власти, — ответила она спокойно.

— Вот именно. Рад, что ты это понимаешь.

Они скрестили взгляды, и впервые Элинор не содрогнулась от отвращения. Возможно, потому, что худшее уже произошло и она выжила.

Он сгреб Элинор в охапку и прижал к себе с такой силой, что ребра у нее затрещали. К счастью, его окликнули.

— Позаботься о моей жене, Пэйн, — проворчал Гастингс, неохотно выпустив ее из рук.

— Конечно, отец.

Элинор снова ощутила беспокойство, перехватив оценивающий взгляд Пэйна.

Мужчины занялись погрузкой припасов и вооружения. Пэйн помогал им, насколько позволяла его рана. Гастингс с помощью оруженосца облачился в доспехи, но потребовал, чтобы Элинор пристегнула металлические наколенники, заявив, что это обязанность жены.

Затягивая кожаные ремешки, Элинор напомнила себе, что он уезжает и, возможно, никогда не вернется. Эта мысль принесла ей ни с чем не сравнимое утешение.