– Как, впрочем, нет денег на кухарку, домработницу и водителя, приходится самой.

– Вот именно!

– Получается, что даже если наша русская баба не работает, она все равно работает – кухаркой, няней, стилистом, дизайнером…

– Вот именно! Но мне удалась роль стилиста. Кстати, ты знаешь, я сменила работу!

– Да ну?

– Занималась я, занималась аэробикой и до того допрыгалась, что мне предложили ставку тренера! Предыдущая в декрет ушла.

– Да ну? А как же твоя бухгалтерия?

– За те же деньги в бухгалтерии я зарабатывала сколиоз, а здесь зарплата плюс тренировка на халяву! Так что надумаешь – давай к нам!

– Спасибо конечно… Только я скоро тоже, как предыдущий тренер…

– Вот это да! Поздравляю! Кто счастливый папаша? Игорек?

– Ага. Только не счастливый, а сбежавший.

– Ну и фиг с ним! Я была бы рада и такому раскладу. Годы-то идут.

– А у тебя на личном фронте совсем ничего?

– Ну, положим, не совсем… Только он женат. И дети на стороне ему не нужны.

– Ну так обмани, залети, не спрашивая…

– Это он предохраняется, не спрашивая!

– Заботливый, гад!

– Вот-вот! Ой! – Наталья взглянула на часы. – На работу пора!

– И мне пора, – произнесла я, приподнимаясь.

Печаль моя прошла. Я не несчастная, мне даже завидуют, и я даже даю советы.

У меня родился мальчик. С первого дня было понятно, каков он есть. Он невозможный красавец – в папу. Страшно сообразительный, хочется верить, что в меня. И совершенно неуправляемый. Кристиан, так я назвала его, орал без всякой видимой причины, когда ему только заблагорассудится. Спал тоже когда хотел, совершенно не по-научному, и уж абсолютно не признавал в жизни такого понятия, как «расписание кормлений». Он мог отказаться брать поданную вовремя грудь и через полчаса устроить истерику по причине страшного голода. В панике я набросилась на Тобиуса, как только он возник в моей палате: что поисходит? Небеса испытывают меня на прочность за какие-то страшные грехи, совершенные мной в каменном веке? Может, я приносила младенцев в жертву, сбрасывая их со скалы?

– Не только тебе тяжело, – резонно заметил Тобиус.

– Ты о чем?

– С Эдвином совершенно невозможно договориться.

– Кто такой Эдвин?

– Ангел-хранитель твоего малыша. Он так рад, что ему наконец-то дали родиться, что теперь позволяет ему абсолютно все.

– А что ему давно надо было родится? – встрепенулась я.

– Душа малыша ждала своего рождения еще со времен Египта. И Эдвин ждал этого вместе с ней.

Мой желудок начал сжиматься от волнения.

– Мой ребенок – потомок фараонов?

– Да, и ему никак не могли подобрать нужную мать.

– Что, я тоже оттуда? – я уже ничему не удивлялась. Впрочем, ведь я вообще не знала, кем была раньше. Тобиус усиленно держал это в секрете.

– Нет. К этой части света ты никогда не имела отношения. Однако Эдвин выбрал тебя, ему понравились твои глаза.

– А что особенного в моих глазах?

– Вот и я сказал: что особенного? А Эдвин знай твердит свое: у Клеопатры были точно такие же. И он такой настырный, Эдвин, пришлось отдать тело малыша ему, а всем другим отказать.

– А что, – тут мне стало смешно, – на еще не родившегося малыша претендуют сразу несколько душ вместе со своими ангелами? У вас что-то типа тендера?

– Бывает и так.

– А если у вас не получается договориться?

– Тогда нас либо разнимают свыше, либо в тело поселяются сразу две души, и тогда он слышит голоса.

– А мы-то идиоты считаем это шизофренией…

– Вы вообще странные… Тревожиться надо, если человек не слышит. А если он слышит то, чего не слышат другие, значит, человек отличается от других не в худшую, а в лучшую сторону…

– Видишь ли, существует понятие нормы… – начала я.

Нашу интеллектуальную беседу прервал громкий вопль моего сыночка. Фараон проголодался.

– Ты сама построила эту ситуацию в своей жизни. – Голос Тобиуса звучал довольно раздраженно.

Только этого занудства мне сейчас и не хватало! Пришедшая якобы помочь мама, вместо того чтобы взять на себя ненавистное гуляние с малышом, активно занялась приготовлением обеда, который мне совершенно не был нужен по причине полного отсутствия аппетита. Да, возможно, я что-то ей сказала не слишком вежливое, но это опять-таки по причине тотального невысыпания. В ответ же я услышала часовой монолог о том, что я явно недостаточно забочусь о малыше и что она обо мне заботилась не в пример больше. Возможно, когда я была грудной, это действительно было так, не помню. Но ясно помню, что воспитывала меня в предшкольном возрасте исключительно бабушка, поскольку родители непрерывно работали, причем частенько в командировках. Впрочем, все это я не высказала, промолчала. Сказать это означало разорвать отношения надолго.

А теперь еще Тобиус вместо сочувствия выплескивает на меня поток психоанализа.

– Тобиус, послушай, – обратилась я к нему, стараясь быть спокойной. – Вот ответь мне на вопрос, скажи четко и ясно: что мне делать?

– Что хочешь, то и делай, – четко и ясно ответил ангел.

– Ну спасибо тебе! Хоть намекни, как поступить, чтобы вырваться из этой круговерти. Я не могу уже больше!!!

– Я же сказал, – загундел Тобиус, видимо, очередной раз поражаясь моей тупости. – Для того чтобы почувствовать гармонию в душе, ты должна делать то, чего тебе хочется. Вот скажи, чего тебе действительно хочется?

– Да мало ли чего! – воскликнула я.

Мне хотелось, пожалуй, всего, кроме еды. Мне хотелось спать, хотелось, чтобы меня любили, хотелось, чтобы малыш стал поспокойнее… Мне хотелось получить еще один огромный заказ, аналогичный тому, который недавно я нарыла самым фантастическим способом. Дело в том, что в те недолгие часы дневного сна моего пупсика я продолжала звонить по клиентам. Иногда, когда малыш просыпался посреди моих телефонных переговоров, мне приходилось затыкать ему рот соской и бежать договаривать в ванную, чтобы клиент не услышал детских воплей в качестве фона монолога бизнес-леди. Так вот, на меня свалился огромный заказ, благодаря чему я продолжала существовать на свои собственные средства, не став ни для кого обузой. Видимо, на это я и намекнула маме перед ссорой.

– Так чего же ты действительно хочешь? – не унимался Тобиус. – Запомни, любому человеку, чтобы ощутить душевную гармонию, которую вы именуете счастьем, необходимо сформулировать для самого себя, чего же он действительно хочет.

– Хорошо! Я хочу путешествовать! Но я же этого не могу! Даже если я потащу с собой ребенка, удовольствия от путешествия не будет никакого.

– Мама может посидеть с ребенком.

– Особенно после сегодняшнего! Она не согласится.

– А ты намекни, что если она не согласится, ты пригласишь няню на неделю. Увидишь, что будет.

– Постороннюю тетку к моему мальчику?! – заголосила мама. – Ты что, телевизор не смотришь?! А если она будет над ним издеваться? Поить димедролом, чтобы не орал?! С моим маленьким я в состоянии посидеть сама!

И мама демонстративно прижала малыша к груди.

Затем, правда, она долго недоумевала, зачем мне понадобилась эта Швеция, и почему именно сейчас, и почему именно Швеция… Но я стояла насмерть. В конце концов, наплевав на дипломатию, я выдала текст, суть которого состояла в том, что я устала, что хочу сменить обстановку и деньги на поездку я заработала сама. И вопрос был снят.

Тобиус появился, когда я уже почти заснула. Он молчал, но всем своим видом демонстрировал гордость своей правотой.

– Естественно, – начала я первая, – еще бы тебе не предвидеть мамину реакцию. Ты же ведь ангел, в конце концов. Небось, в твоей книжечке вообще на тысячу лет вперед расписано, кто что скажет, чем дело кончится, чем сердце успокоится…

– Ну нельзя же быть настолько примитивной! – возмутился Тобиус. – Неужели ты полагаешь, что каждый твой взгляд, каждое твое слово предопределены, а от тебя самой ничего не зависит?