– Ты так торопишься его надеть! – Голос ангела звучал как-то раздраженно… – Оно предназначено совсем для другого…

– Что, неужели даже мой гардероб весь расписан в твоей умной книжке?

– Ну, положим, не весь. Но есть определенные «знаковые вещи». Например, в этом платье ты стоишь в момент похорон…

И ангел замолчал (видно, имя усопшего ему раньше времени произносить не полагалось).

– Ужас какой! А если бы я не купила это платье, человек бы не умер?

– Как это не умер? – изумился ангел. – Вы, люди, все периодически умираете. – И он покосился на меня как на умалишенную.

– Ты прекрасно понял о чем я! Это платье – знаковая вещь его смерти?

– Вовсе нет! Просто вот тут картинка. – И он зашелестел страницами своей книжки. – Ты стоишь как раз в этом платье…

– Какой ужас! – еще раз повторила я. Платье мне откровенно разонравилось.

– Что ужасного? – пожал плечами ангел. – Вы, люди, какие-то странные: рождение не вызывает у вас ужаса, а смерть вызывает. Вы никогда не думаете с испугом о тех годах, когда вас еще не было на Земле, но с ужасом думаете о том, что вас уже не будет. Хотя ты-то знаешь, что это не так…

– Все равно страшно!

– Вот если бы люди не умирали – это было бы страшно! Начался бы хаос, законы справедливости перестали бы работать, мирозданье бы рухнуло! Неужели непонятно?! Нет, вы лезете и лезете в формулу бессмертия! Вас оттуда в дверь – вы в окно. Нашли уже один раз: инквизиция чуть не половину человечества сожгла, чтобы лишить вас этого знания, так опять вы со своим клонированием! – разошелся ангел.

– Так, значит, бессмертие все-таки возможно?

– Естественно, – досадливо процедил Тобиус. – Вы же созданы по образу и подобию Божию, а он, как известно, бессмертен… Вот только, чтобы обладать этим качеством, надо стать в остальном подобными ему… Впрочем, ты, наверное, слышала о людях, которые, ведя правильный образ жизни, наполняясь положительными энергиями (вы это называете медитацией), живут очень долго…

– Но послушай! – и тут мне захотелось защитить своих. – Нельзя ругать людей за то, что они изобретают новые лекарства, ищут пути продления жизни… Люди хотят жить, это естественно.

– А почему?

– Ну, во-первых, потому, что они любят жизнь!

– Вот! Вот! – закричал ангел. – Вы воспринимаете жизнь как источник наслаждения. Вы стремитесь выкачать из жизни все мыслимые и немыслимые удовольствия. И вам даже в голову не приходит, что жизнь вам дана вовсе не для того. Вы боитесь смерти, потому что боитесь лишиться земных удовольствий. И лишь немногие из вас боятся ее потому, что боятся не успеть исполнить свою миссию на земле, не успеть создать что-то важное, не успеть внести свой вклад в развитие человечества…

– И потом, многие боятся смерти, потому, что не верят, что там что-то есть, думают, что там пустота.

– Хоть одна религия учит что там пустота?

– Не все религиозны…

– Хоть один… как это по-вашему, – Тобиус заглянул в тетрадочку. – Экстрасенс сказал, что там пустота?

– Не все им верят. А наука не имеет доказательств обратного.

Ангел хитро прищурился.

– То, что ты называешь наукой, имеет массу доказательств, поверь мне. Просто о них не принято говорить, поскольку вы еще не додумались до объяснений…

– Ну хорошо. А вот скажи мне, почему умирают молодые, которые явно еще не успели выполнить свою миссию?

– Отзыв каждой конкретной души надо рассматривать отдельно. Кому-то это наказание за предыдущие жизни. Кто-то своим уходом обеспечивает ряд событий в будущем. Перемещение каждой души надо рассматривать в связке событий, происходящих со всем человечеством. Гибель одного может через сотню лет стать спасением для тысяч других.

– А кому, ну скажи, кому мешал маленький мальчик со второго этажа, попавший месяц назад под машину? Видел бы ты мать! И как его смерть повлияла на ход развития человечества? Может быть, кто-то из твоих коллег просто недосмотрел?

– Погоди, не так быстро. – И Тобиус сосредоточенно принялся рыться в своей пухлой тетрадочке – Вот! Нашел! Какое счастье! Валери все-таки успел его отправить!

– Кто такой Валери? И кого куда отправили?

– Валери – ангел-хранитель ребенка. Отправил – понятно куда.

– Хорош хранитель! И почему ты так радуешься?

– Если бы Валери не успел устроить эту аварию, если бы ребенок прожил бы хотя бы еще один день… Ну, в общем, у вас это, кажется, называется всеобщей мобилизацией… Вот такая мобилизация была бы объявлена у нас. Очень мало шансов оставалось бы спасти человечество от ядерной катастрофы через 40 лет.

– То есть этот малыш стал бы маршалом или президентом…

– Не принимай все так буквально. В цепочке задействованы тысячи людей, но он – необходимое звено, подлежащее уничтожению, чтобы разомкнуть цепочку.

– А как же его мать? Ей-то каково?

– Уж лучше тебе не знать, что она натворила в прошлой жизни… – Тобиус тяжело вздохнул и исчез.

– Погоди! – крикнула я. Вопрос, который терзал меня долгие годы, так и остался незаданным.

– Не стоит так кричать, – донеслось откуда-то из-за тюли, и мягкое серебристое сияние пробилось сквозь ткань.

– Послушай, Тобиус, ну неужели нельзя было сделать так, чтобы Пушкин остался жив? Или Лермонтов? Или Есенин? Или Высоцкий? Они бы еще столько написали… Уж если вы дали человеку талант или, как ты говоришь, связь с информационным пространством, зачем же забирать их так рано?

– Видишь ли, милая… – Тобиус на мгновение задумался. – Чаще всего уход тех, кого вы именуете гениями, связан с тем, что они слишком хорошо, чрезмерно хорошо начинают выполнять свою функцию. Они настолько быстро и точно начинают считывать информацию, что возникает реальная угроза того, что он прочитает и донесет людям нечто, к чему они еще не готовы. И либо его посчитают сумасшедшим, либо он действительно сойдет с ума, либо само развитие человечества может пойти не по тому направлению…

– Но Пушкин! Что такого опасного для человечества он мог бы прочитать? Рецепт ядерного оружия? Он бы ничего не понял! Что было бы плохого, если бы он успел бы написать что-нибудь равновеликое «Евгению Онегину»?

– Уход из Земной жизни Пушкина как раз имеет другие причины. Благодаря его связи с нами вы, люди, действительно получили очень много, ну и хватит пока с вас. Для начала усвойте, оцените, переработайте то, что имеете.

– Иными словами, человечество было недостойно, чтобы Пушкин пожил подольше?

– Именно так. Такой мощный информационный поток не был оценен его современниками. Им бы все дела отбросить, каждому слову внимать, думать и наслаждаться, наслаждаться и думать, а они вместо поиска душевной гармонии войска на площадь вывели…

– Это ты о декабристах? Но ведь они же, в конце концов, не ради собственной выгоды… Они же жизнь народа хотели облегчить… И, уж если на то пошло, – распалилась я, – государь император тоже мог бы милость проявить, а не казнить и не ссылать их, мог бы поговорить, услышать их, они ведь умные вещи предлагали…

– Их бы услышали… С ними бы поговорили… Их бы простили… И вся история России сложилась бы по-другому. Они сами подписали себе приговор. Все решила пуля, выпущенная в Милорадовича. За это преступление – страшное, от которого содрогнулась вся поднебесная, Россия платит по сей день… Ты подумай сама, – голос из-за занавески уже просто гремел по всей комнате. – Людям с хорошими, но смутными, противоречивыми идеями, в общем-то обманом выведшим войска на площадь, дается шанс. Великий и единственный шанс договориться. Герой войны, который все понимает, и богу предан, и Отечеству, и царю, и их, выступивших, понимает и знает, как надо все разрешить, чтобы никто не пострадал, чтобы невинная кровь не пролилась и чтобы их услышали… – Ангел сделал глубокий вдох и продолжил – Мы вшестером ему все эти знания и чувства за полчаса донесли…

Я сидела, боясь пошевелиться. Неужели мой Тобиус был там? Не дай бог спугнуть его, ляпнув что-нибудь не то! Но Тобиуса, похоже, захлестнули эмоции. И, уже забыв обо мне, он почти кричал: