Внутри каждой девочки с детства поселяется мужской голос, с которым она ведет бесконечные диалоги на протяжении всей жизни. Эта история о внутренних мирах Евы и ее отношениях с личным Демоном.

– Сволочь! Смотреть надо, куда едешь! – гневно произнесла Ева, одной рукой подтягивая и осматривая подол плаща, по которому растекались серые разводы дорожной грязи, а другой – захлопывая дверь в квартиру.

Усевшись на тумбу и стаскивая туфли, она продолжила громко говорить, обращаясь куда-то за дверь:

– Да чтоб у тебя жена психологом была и всю жизнь прорабатывала ваши отношения. И злость на тебя выплескивала за то, что провалила экзамены в медицинский и не смогла стать настоящим врачом, а только современным воплощением рассказа «Мартышка и очки», а потом и вообще не смогла справиться ни с одной настоящей работой, где есть хоть какая-то ответственность!

Смяв плащ, она бросила его в угол, заваленный шарфами и прочей одеждой, все еще не убранной с лета и уже спрессованной в квадратные кучки. Поглядев на туфли, завалившиеся набок в середине прохода, она подумала, что потом их уберет. Совсем тихо эхом отозвалось где-то в макушке: «Знаешь же, что не уберешь». Но Ева умела справляться с этим голосом совести и в очередной раз сделала вид, что ничего не слышала.

Направившись прямиком к дивану, видневшемуся в проеме двери в гостиную, она произнесла уже спокойнее и с легкой иронией:

– И чтобы дети твои были блогерами и до пенсии висели на твоей шее. И не до твоей пенсии, а до их. Чтобы кривлялись на камеру за виртуальные сердечки. – Ева села на диван и, протяжно выдыхая, вытянула ноги. Затем подумала и растянулась по всему дивану, уставившись в однотонный потолок, по которому пробегали тонкие световые стрелки, рожденные фарами проезжающих уличных машин и проникающие сквозь узкое пространство между плотными шторами. Из коридора в темную комнату попадал только тусклый свет из прихожей.

– Ладно, зачем я так-то уж, это же дети, – сказала она совсем тихо и рассудительно, провожая взглядом плавно убегающие лучи, – да и жену такую ведь врагу не пожелаешь, хотя вот как раз врагу может и… – Ее правый уголок рта поднялся кверху, голова покачалась из стороны в сторону, выражая смесь сарказма и раздумья.

– В общем, пусть у тебя, мужик, будет нормальная жена и здоровые дети. Собственно, у здоровой женщины они и будут нормальные, ведь дети – зеркало родителей, как говорится. Так что первого пункта достаточно. А карой за испорченное новое пальто, которое я надела в первый и, спасибо тебе, в последний раз, пусть станет то, что единственным творчеством в твоей жизни будет рисование картин по номерам. Будешь знать, как на полной скорости проезжать по лужам у пешеходных переходов. А впрочем… – она медленно стала возвращаться в положение сидя, словно под действием невидимой силы, – это все не важно.

В голосе Евы, захваченной какой-то совершенно новой идеей, появились нотки интриганки, которая готовится рассказать чужую тайну всему свету. Замерев, она несколько секунд смотрела на висящую в прихожей простую матерчатую сумку с большими карманами, набитыми обертками от шоколадок, чеками и недорогой косметикой. Ева быстро встала и направилась к сумке, на ходу наступая на туфли и откидывая их еще дальше вглубь коридора, где они с глухим стуком пропали в тишине квартиры. Вернувшись на диван, она стала спешно пробираться рукой через нагромождение вещей ко дну сумки и, когда нащупала бархат маленькой коробочки, цепко обхватила ее, как коршун добычу. Она достала подарочную коробочку красного цвета (в таких обычно дарят кольца) и завороженно впилась в нее взглядом, растягивая во времени одной только ей известное чувство, заполнившее все внутренне пространство.

– Принять или не принять? Вот в чем главный вопрос современных женщин, – произнес мрак, сгущающийся у стены позади дивана. Вначале из темноты проступил мужской силуэт, затем в лучах лунного света проявились металлические браслеты на руках, серьги кафы, обрамляющие изгибы ушных раковин и обручи на ногах. Вслед за ними сформировалась темная, протершаяся в некоторых местах ткань на мускулистом торсе, оставляя открытыми руки и шею до самых плеч. Ноги покрыли черные афгани и сандалии, на которых виднелись чешуйки змеиной кожи. Завершающим процесс воплощения Демона, одним из имен которого было Мара, стало открытие двух холодных и до прозрачности серых глаз, опьяненных путешествиями в мирах, описание которых невозможно передать ни одним из существовавших когда-либо человеческих языков. Мелодичный звон украшений сопроводил начало его движения к Еве. Комната наполнилась ароматами ладана.

– Принять, – последовал ответ Евы после короткой паузы. Она открыла коробочку и двумя пальчиками с идеальным френчем элегантно взяла из нее белую капсулу. Быстрым отточенным движением Ева направила ее прямиком в рот. Когда губы сомкнулись, внизу грудной клетки родилась вибрация, поднялась вверх по шее и истерическим смешком слетела с губ.

– В конце концов, я это заслужила, – после этой фразы она высыпала из коробочки на ладонь все оставшиеся таблетки и закинула в рот.

– Так вот как выглядит таблетница сильной и независимой девушки в XXI веке, – прошелестел голос над правым плечом Евы, – детка, опять принимаешь успокоительные без назначения врача?

– По назначению, – порывшись в сумке, она извлекла смятый, сложенный втрое рецепт и потрясла им в воздухе. Попытку убрать его обратно с силой остановила правая рука Мары. Он схватил ее за запястье и деликатно вытащил из сжатых пальцев бумажку. Очутившись рядом с ней на диване, Мара развернул пожелтевший бланк и вчитался в затертый мелкий шрифт.

– Конечно, по назначению, – произнес он, – которое закончилось четыре года назад, а ты до сих пор регулярно достаешь препараты без рецепта. И у врача ведь с тех пор не была? Так?! – На последнем вопросе он впился сверкающим в темноте взглядом в ее глаза, уже наполненные акварелью транквилизаторов.

– Ну слу-у-у-ушай, – произнесла Ева наливающимися медлительностью губами, – что ты начинаешь! Я так ждала весь день, когда увижу тебя. Ты у меня такой хороший, наглый, дикий пес и весь только мой…

Демон отозвался на ее слова еле слышным рыком, и по комнате прошла волна резонанса на низких частотах.

– О, да, – произнес он и встал, – жаль только, твой врач говорил, что меня нет. – Помахав кистью, как бы отгоняя нечто совершенно незначительное, Ева тоже встала.

– А помнишь, как у Бодлера? – она догнала его и приперла к стене. – Ни опиум, ни хмель соперничать с тобой не смеют, демон мой; ты – край обетованный, где горестных моих желаний караваны… – последние слова были сказаны уже в пустоту, оставшуюся между ее сомкнувшимися руками. Демон растворился, материализовался в другом углу комнаты и продолжил за нее: – …к колодцам глаз твоих идут на водопой[1].

Опершись о стену, Ева обняла себя за плечи и тоскливо, с ожиданием посмотрела в его сторону.

Некоторое время Демон внимательно вглядывался в лицо Евы, затем стремительно направился к ней.

– Какие у тебя всегда идеальные брови, – произнес он, – и укладка, и контур помады.

– Говори, Демон, не останавливайся. Какая девушка не любит комплименты, – ответила она и кокетливо закатила глазки.

– Сразу видно, что тебя никто не целует. Нет ни единого шанса, что кто-нибудь размажет помаду в страстном поцелуе или в порыве непреодолимых чувств взъерошит прическу. А глядя на постоянно стиснутую челюсть, можно понять, что твой нежный ротик редко приоткрывается от вожделения. Влажный язык и более пикантные части мужского тела там редкие гости. К слову сказать, то, как выглядит женщина и насколько она ухожена, очень точно показывает ее веру в свои шансы быть раздетой. Веруешь в свои шансы?