Джессамин сдавленно ахнула. Итак, этой женщине все известно! Больше того, она не стесняется говорить об этом!

— Да как вы смели следить за мной?! Да еще обвинять меня…

— О Господи, приберегите свое праведное негодование для кого-нибудь другого! Вы только зря теряете время, на меня это не действует, уверяю вас. Разве я слепая и не вижу, что вы совсем вскружили ему голову? В первый вечер он глаз не мог от вас отвести! И неужели я поверю, что вы и в самом деле повели его к себе в комнату, чтобы показать какую-то книгу?!

— Она и сейчас у меня в комнате — это любовные баллады на французском. Можете сами взглянуть, если хотите! — резко перебила Джессамин. — И даже если ваши подозрения имеют под собой какие-то основания, что из этого?! Вам-то какое дело, чем мы занимаемся?!

— Чем занимаетесь лично вы, меня не касается, моя дорогая! А вот что до Риса, так это, можно сказать, мое личное дело!

— Рис давно уже взрослый. Он не нуждается в наставнике, — заявила Джессамин.

Элинед стиснула кулаки. Овладев собой, она опустила руки.

— Он не нуждается в услугах таких, как ты! — фыркнула она, костяшки ее пальцев побелели от напряжения.

— Я и не думала соблазнять его!

— А этого и не требуется. У мужчин горячая кровь, она вскипает мгновенно, будь то днем или ночью. Поэтому я приказываю: держитесь от него подальше!

— У тебя нет права мне приказывать! Я здесь хозяйка. Или ты забыла?

— Рис — мой! Помни об этом! — прошипела Элинед, склонившись над Джессамин. — И не думай, что я не догадываюсь о твоих фокусах! Ведь ты пытаешься удержать его здесь и для этого выдумываешь одну причину за другой.

— Я?! — фыркнула Джессамин, окончательно выведенная из терпения. — Так, значит, это я вызвала бурю? И я подстроила несчастный случай с бочкой, едва не убив несчастного, и только для того, чтобы удержать Риса возле себя? Не будь смешной, ревность помутила твой разум! И потом, я не указываю Рису, что делать. Если он предпочтет меня, значит, таков его выбор.

— А вот тут ты ошибаешься. Рис уже сделал свой выбор — много лет назад! Он обручен со мной!

При этих словах дыхание у Джессамин перехватило, будто мерзавка ударила ее по лицу. Отшатнувшись, она привалилась к стене и схватилась рукой за сердце.

Глаза девушки испуганно расширились, она смотрела на Элинед, словно не веря ни слову из того, что услышала.

— Обручен… он обручен… с тобой?! — едва смогла прошептать Джессамин. Оглушенная подобным разоблачениeм, она едва сознавала, что говорит.

— Ну а с чего бы это ему вздумалось сопровождать меня в Честер?! Мы обещаны друг другу, сколько я себя помню. Осталось только освятить наши клятвы в церкви. Итак, Джессамин Дакре, можешь сама убедиться — он просто попользовался тобой, словно грязной крестьянкой, одной из тех, что время от времени греют ему постель! Конечно, не по-рыцарски, ну да что поделать!

Элинед повернулась, чтобы уйти, довольная смятением, которое успела прочитать на лице Джессамин. А та отчаянно старалась взять себя в руки.

— Откуда мне знать, что ты сказала правду?

— Спроси у него.

— Именно так я и сделаю! А теперь прошу извинить — у меня много дел.

Джессамин повернулась, с трудом выдавив кривую улыбку. Она не позволит Элинед восторжествовать и не покажет, как ей больно.

Девушка с трудом спустилась по узкой винтовой лесенке вниз. Слезы душили ее, застилая глаза. Ни на кого не глядя, Джессамин шла вперед — плечи ее были гордо расправлены, подбородок презрительно вздернут вверх.

Только когда уже не было больше никаких сомнений, что Элинед оставила ее в покое, Джессамин наконец осмелилась остановиться. Обида и отчаяние захлестнули ее с такой силой, что девушка едва удерживалась на подгибающихся ногах. Элинед солгала — в этом нет никаких сомнений! Рис никогда в жизни не осмелился бы заниматься любовью с ней, Джессамин, если бы принадлежал другой. Или она ошибается? К несчастью, для нее не было тайной, что любовь и верность не всегда идут рука об руку.

Джессамин мало что знала о мужчинах, но ей было прекрасно известно, что ни один из них не побрезгует прибегнуть ко лжи, лишь бы одержать еще одну победу. На ложе любви, считали они, все средства хороши. Что же до нее, с горечью подумала Джессамин, то тут победа далась Рису даром. Слишком поздно она пожалела, что так поторопилась отдать ему свою любовь.

— Пожалуйста, Господи! Умоляю тебя, пусть все это будет неправдой, — шептала она, прислонившись лбом к холодному камню стены. Темнота укутала ее спасительным плащом. Сердце Джессамин истекало кровью. Но прошло всего несколько минут, и она решила, что нет ничего глупее жалости к себе.

Джессамин с трудом заставила себя двигаться. Придерживаясь рукой за холодный, шершавый камень стены, она наконец добрела до поворота, где висевший на стене факел бросал мерцающий свет на дверь, ведущую в кухню.

А что, если Элинед сказала правду? Неужели Рис обманул ее? Джессамин в унынии напомнила себе, что уже слишком поздно сожалеть о своей доверчивости. Она отдала этому человеку все, что имела: и душу, и тело, и то бесценное сокровище, что должна была хранить как зеницу ока.

Джессамин пришлось терпеливо ждать, пока закончится бесконечная партия в шахматы. Если бы она не знала его, то наверняка решила бы, что Рис просто избегает ее. Он, казалось, не замечал нетерпеливых взглядов, которые она то и дело бросала в его сторону, и не пытался с ней заговорить.

Элинед и ее дамы предпочли подняться к себе пораньше, при этом соперница устроила целое представление, со слезами на глазах распрощавшись с Джессамин. Но при виде опечаленного лица девушки в темно-голубых глазах леди Глинн блеснул торжествующий огонек.

Теперь, когда женщины удалились, может быть, удастся незаметно поговорить с Рисом, подумала Джессамин. Но увы — на столе появился еще один кувшин, полный эля, и снова потекла неторопливая беседа о тонкостях шахматной игры. Когда она попыталась вмешаться, Уолтер сердито оборвал ее, приказав попридержать язык. Не в силах скрыть обиду, Джессамин довольно сухо пожелала мужчинам доброй ночи и с достоинством вышла из зала. Однако они, похоже, этого даже не заметили.

Джессамин всю ночь проворочалась в постели, ни на минуту не сомкнув глаз. Мучаясь сомнениями, она все же продолжала надеяться, что Рис придет к ней. Но он так и не пришел.

Наступило утро. Бледные лучи зимнего солнца озарили призрачным светом башни замка, куда измученная бессонницей Джессамин поднялась задолго до рассвета.

Она тоскливо вглядывалась в расстилавшуюся перед ней равнину. Элинед не обманула: с южной башни и в самом деле открывался превосходный вид до самого леса. С такой высоты она могла видеть вес. Джессамин попыталась вспомнить, где именно вчера Рис заключил ее в объятия. Отсюда был виден даже сарай, правда, ветки деревьев наполовину прикрывали его, но зато вся тропинка, по которой они шли, была как на ладони.

Содрогнувшись при мысли о том, что Элинед стала свидетельницей их любовных ласк, Джессамин повернулась, чтобы уйти. Щелкнув пальцами Неду, который поджидал ее в стороне, она зашагала вдоль зубчатой крепостной стены. Здесь, на самом верху, выл и бесновался ледяной ветер, и девушка поглубже надвинула капюшон. Джессамин ускорила шаг, потом почти побежала, гневно повторяя про себя все, что собиралась сказать Рису.

Ну что ж, понравится ему это или нет, но нынче утром ему придется ответить на все се вопросы.

Догадался ли он, что Элинед была свидетельницей их поцелуя? Или он подозревал, что та выдала его тайну? Иначе почему так старательно избегает ее все время?

Сбежав вниз по лестнице и пробравшись к конюшням, Джессамин заметила, как оттуда вышел Рис. У него на руке болталась пустая корзина. Похоже, он решил задать корм лошадям.

— Джессамин, ты собираешься проехаться верхом? — спросил Рис, с удовольствием разглядывая ее.

— Нет, я искала тебя.

— Значит, ты меня нашла. Ну, леди, не стоит ходить вокруг да около! — Рис с довольным видом хмыкнул и шагнул к ней. Но Джессамин отпрянула в сторону от его протянутой руки. — В чем дело? — резко спросил он, и улыбка разом слетела с его лица.