Не надо.

Хант знал причину. Малодушную, конечно, но разве сейчас он мог винить за неё Герберта, когда сам поступал точно так же? Разве он мог упрекать его за такое простое и потому искреннее желание вернуться к сыну? Нет. И Артур едва не рассмеялся от злой иронии происходящего. Война войной… долг долгом… Но вот пришло время, и у ещё одного палача появилось желание жить. Круг замкнулся.

Артур оглянулся на замершую рядом с ним Флор – бледную, но упрямо поджимавшую чуть посиневшие губы – и прикрыл глаза. Чёрт возьми! Он обязан поставить сегодня последнюю точку. Любым способом. Ради неё. Покончить с Канцлером, Джонсом и всем их тщедушным Сопротивлением вкупе с изжившей себя идеологией, чтобы в новом и более честном мире для Флоранс Мэй наконец нашлось место. Чтобы она могла жить. Рядом с ним, если после всего, Флор захочет ещё его видеть. Но даже если и нет… он обязательно что-то придумает: вылечит, научится колдовству… Продаст душу дьяволу! Господи, да всё что угодно, лишь бы она жила!

Артур медленно втянул воздух сквозь давно нечищеный фильтр, а потом медленно проговорил:

– Возьмёшь мой глиссер.

Разумеется, она попробовала немедленно возразить.

– Но зачем? Тебе нужнее…

– Я сказал, ты возьмёшь мой глиссер! – неожиданно проорал Артур, и Флор отшатнулась. – В случае чего, он присмотрит за тобой.

Одним резким движением Хант завёл машину и в бешенстве уставился на чёрное крыло, которое мелко дрожало в такт биению двигателя. Чувство, что прямо сейчас они все совершают ошибку, бешеным колоколом стучало в мозгу, но Артур заставил себя успокоиться. Так действительно будет лучше. Правильнее. Безопаснее, насколько это возможно. И, если честно, отослать Флор подальше теперь казалось идеальным предлогом малодушно не думать о морали своих поступков. К тому же Льюис дал обещание!

Но отвратительное осклизлое чувство никуда не исчезло. Оно свило ком в груди Артура и мешало дышать, словно налипло на лёгкие… словно он пытался вздохнуть прямо посреди Бури. Бред! Наверное, это просто усталость. Мозг не выдерживал подобных нагрузок и… Артур на мгновение зажмурился, прежде чем повернулся к замершей Флор. А она смотрела на него с удивительной нежностью и улыбалась какой-то инфернальной улыбкой. Будто бы перед ним лишь тень или образ, которого уже нет. Одно лишь воспоминание.

– Всё будет хорошо, – долетел до него шёпот, и внутри что-то сжалось. До боли. До острой рези.

«Не будет!»– захотелось заорать в ответ так громко, чтобы рухнули стены! Чтобы его полный отчаяния крик добрался до самого неба! Сотряс грузные серые облака! Порвал весь этот мир! Но Артур промолчал и шагнул вперёд, чтобы по привычке проверить крепления на её старом защитном костюме.

– Доезжать до самого Генератора нельзя, – пробормотал он, пока методично один за другим расстёгивал и заново скреплял замки. – Там установлены магнитные датчики, что запустят защитную систему, едва вы подадите хоть какой-то сигнал. Поэтому дойдёте пешком, установите взрывчатку и вернётесь назад. Поняла? Обязательно вернитесь назад, прежде чем активировать заряд! Если вы этого не сделаете… если что-то пойдёт не так…

– Артур, – мягко перебила его Флор, и он замолчал. – Я знаю.

Затаив дыхание, Хант медленно наклонился и прижался одним из свинцовых рёбер своего шлема к её лбу. Сердце в груди Флор билось поразительно медленно, словно уже ничего не хотело, и он зажмурился.

– Я в последний раз прошу тебя подумать и отказаться, – прошептал Артур, и даже вокодер не смог истребить последнюю надежду в его голосе. – Не делай этого. Останься здесь.

– Но кто-то же должен, – снова улыбнулась Флор.

Она вывернулась из его объятий, подняла свои тонкие, почти прозрачные руки к защёлкам маски и легко сняла её прочь. Секунда на раздумья, а потом Флор сама потянулась к нему. Прямо на виду у сплюнувшего в раздражении Джонса и деликатно отвернувшегося Герберта прижалась своими губами к его и плотно зажмурилась. И Артур целовал её с панической жадностью, словно вот-вот случится что-то необратимое. Или это уже произошло? Он не знал. Ещё несколько часов назад Флор была вся его: от кудрявой макушки до подушечек на пальцах ног, а теперь словно бы исчезала. Или это исчезал он? К своему ужасу, Артур больше не контролировал ни мгновения своей жизни.

– Что бы ни случилось сегодня, помни: ты – мой Город, и это не изменить. – Голос звучал хрипло и глухо, но Флор улыбнулась так светло, словно вокруг них был мир и покой. Словно они жили в лучшем из возможных миров. Словно она была снова здорова, а впереди их ждало только счастье. Его живорождённое счастье…

И поднявшись на цыпочки, Флор на прощание коснулась кончиками своих пальцев-льдинок ямочки на подбородке, а потом отступила. Она ничего не сказала, ни о чём не просила, не умоляла сохранить Стивену жизнь или спасти Канцлера, вместо неё говорил взгляд. Он был полон самой большой надежды, что Артур когда-либо видел. Надежды на него. И, прежде чем вскочить на некогда принадлежавший Варду глисс, его губы сами шепнули: «Будь осторожна». Увы, но сказать банальную глупость оказалось легче, чем признаться, что Артур Хант впервые боится своих же решений.

Город появился удивительно резко. Он словно выпрыгнул из-под колёс посреди окружавшей их группу ночной темноты, прежде чем умчался вдаль шальным магическим шаром, где под переливавшейся зеленовато-синей поверхностью плясали языки жёлтого пламени. Наверное, это выглядело даже красиво: ровный свет от Щита, что будто бы создавал ореол, и бесновавшийся оранжевым всполохом Город внутри. И только Башня по-прежнему возвышалась над всем незыблемым символом. Непоколебимым. Нерушимым.

Артур сцепил зубы и было ускорился, но услышал предупреждающий окрик и вынужденно сбавил скорость. Старые и неповоротливые машины повстанцев не поспевали за проворным мотором его чёрного глиссера, и приходилось постоянно сбрасывать скорость, борясь с желанием плюнуть на всё и одному умчаться вперёд. Однако он обещал, а Артур Хант всегда держал своё слово. Оглянувшись и убедившись, что никто не отстал, он снова перевёл взгляд на постепенно увеличивавшийся в размерах колдовской шар. Они приближались, и уже была видна гексагональная сетка Щита, по которой мерно скользили зелёные отблески, первые здания складских бараков и старых заводов.

Подъезжали с северной части, оставив позади справа выгоревший давным-давно жёлтый лес, и теперь перед ними лежала последняя пустошь, а дальше… А дальше придётся импровизировать.

Вглядевшись в видневшиеся на фоне жёлтого зарева тёмные контуры первых жилых домов, Артур нахмурился. Город и правда горел. Медленно тлел от здания к зданию, отчего даже здесь уже чувствовался едкий дым сожжённого пластика, мерзкой обугленной плесени и, конечно, раскалённых камней. Город деловито трещал и периодически громко взрывался лопнувшими пузырьками скопившейся в щелях влаги. Но больше не раздавалось ни звука. Ни сирен, ни стандартного информирования. Всё будто бы вымерло, но Артур знал, что это не так. Слева, видимо, тоже что-то поняв, подкатил Джонс.

– Они вырубили систему оповещения, – проорал он, перекрывая шум двигателей. – Это нам на руку. Щит будет молчать, даже если решимся ломиться напрямик через ворота. Проблема будет, если Канцлер запустит «Тифон». Барьер не поднимется. И мы не узнаем об этом, пока Буря не окажется на подступах к Городу!

Артур молча кивнул. Как ни крути, Джонс хорошо знал, как устроена линия безопасности. Он проработал в службе Щита почти десять лет и, похоже, успел многое выведать. Возможно, именно поэтому его так ни разу и не получилось поймать. Пронырливый ублюдок…

– Надо действовать быстрее, – снова долетел до него крик, и Артур нахмурился.

– Флор и Герберт могут не успеть.

Последовала пауза, а потом резкий ответ:

– Что же, придётся им поднапрячься.

С этими словами и под полным бешенства взглядом Артура, который, разумеется, оказался бессмысленным, Джонс вернулся к своим. Отвратительное чувство тревоги снова свилось ледяным жгутом где-то в лёгких, вынудив отвернуться и раздражённо уставиться на приближавшийся Город. По истине, долг – главное из уродств, которое человек возвёл в культ. Ни бросить, ни попрать, ни проигнорировать. Проклятый моральный тупик! Зарычав, Артур всё же ускорился и первым подлетел к мерно гудевшему Щиту. Он замер в каких-то паре метров от опасно переливавшегося контура и спрыгнул с глисса, чтобы подойти почти вплотную.