И все же он был здесь, охрана спокойно проходила мимо, не пытаясь узнать, кто он такой. Получается, он имел полное право находиться в павильоне.

– Емельян Серебряков, – представился мужчина, протягивая Косте руку. – Агент и продюсер. Вероятнее всего, твой агент.

– Чего? – растерялся Костя.

– Ну, у тебя же нет агента? А кто-то должен представлять твои интересы, парень!

– Где представлять?

– В шоу-бизнесе. Ты видел рейтинги твоих выступлений? Количество просмотров в интернете? Ты понимаешь, какой у тебя потенциал?

– У меня пока не было на это времени…

– Так ради чего ты здесь? – удивился агент. – Чтобы тебя похвалили и подарили плюшевого зайчика?

– Нам сказали, что, пока продолжается шоу, мы не должны участвовать в других проектах, – наконец опомнился Костя, – даже сольных.

– Да, я знаю. Прямо сейчас я тебе ничем помочь не смогу. Но я решил сработать на опережение, потому что, когда ты победишь, к тебе выстроится очередь из агентов. Вспомни тогда, кто поверил в тебя первым.

– Вы хотели сказать – если я смогу победить.

– Когда, парень, когда, – подмигнул ему Серебряков. Получилось неловко и странно, однако сам агент, похоже, был доволен собой. – Пока я отчалю, а то потом не отобьюсь от неудачников! Ну а ты начинай готовиться. Очень скоро ты поймешь: тебе повезло, что я тебя нашел.

На деревьях появилось первое золото: маленькие пятна на зеленом фоне, тонкие полосы среди по-прежнему летних ветвей. Одинокие листики, сменившие цвет, желтая проседь берез. Как будто стеснительная дань моде – и в то же время первый знак того, что приближается.

Задумавшись об этом, Женя ненадолго отвлеклась, перестала слушать своего собеседника. Это было не страшно и не важно, содержание речей Валеры легко угадывалось по его выражению лица.

– И потом она мне такая говорит: «Молодой человек!» – возмущался Валера, жестикулируя так активно, что тарелка с борщом оказалась в зоне риска. – Вроде как вежливо, да? Но ты бы слышала, как она это сказала! Молодой! Человек! Как будто я молокосос какой!

Женя растерянно кивала, подтверждая, что Валера вовсе не молокосос. А хоть он и молодой, и человек, а называть его так нельзя, потому что – просто нельзя. Точно. Мысли снова рвались в сторону от разговора, но на этот раз не к желтеющим деревьям и скорому торжеству осени, а к Валере.

Женя знала его дольше, чем не знала, – так бывает с одноклассниками, общение с которыми после школы не оборвалось. Теперь ей любопытно было вырвать из того далекого прошлого пухленького серьезного мальчика, сравнить его с раскрасневшимся молодым человеком, не признающим себя таковым, и разглядеть это любопытное «было – стало».

Жизнь наобещала Валере много. Он с первого класса попал в отличники, он был из тех детей, которые все схватывают на лету, не испытывают врожденной потребности бегать и визжать, а следовательно, не бесят учителей. Они на хорошем счету. Их награждают золотыми звездочками и красными флажками отличников. Их фамилию припоминают, когда нужен пример прилежного ученика.

Из кругленького мальчика, собравшего все золотые звездочки в младшей школе, Валера превратился в победителя всевозможных олимпиад в старшей. По закону жанра ему требовалось стать изгоем, ненавидящим физкультуру, однако такая судьба его миновала. В близких друзьях он не нуждался, но умел поладить с окружающими – особенно с теми, которые нуждались в чужих домашних заданиях и подсказках на экзамене. Так что Валеру никто не преследовал, на вечеринки и дни рождения его всегда приглашали. Что же до физкультуры, то ее Валера просто терпел, как досадный пережиток былых времен. Он дисциплинированно являлся на уроки и старался не страдать слишком уж демонстративно. Учитель физкультуры ставил ему зачеты, даже когда не следовало, потому что иначе в учительской был бы заклеван целой стаей тетушек, которые Валеру обожали. Отличник вырос высоким, немного нескладным и мягко, почти по-женски, красивым. Это лишь увеличило любовь к нему одиноких тетушек средних лет – впрочем, материнскую. Ровесницами Валера быстро был отправлен в категорию «План Б»: вроде и неплох, но все же что-то с ним не так.

Покидая школу, Валера был уверен, что понял правила этой жизни и ко всему готов. Вот только оказалось, что этого недостаточно, не до конца так точно. Он по-прежнему хорошо учился, оставался вежливым и старательным. Однако теперь его легко обходили те, кто был понаглее и пообаятельнее. Валера возмущался, но в основном перед мамой и друзьями. Вступить в открытый конфликт, пусть даже словесный, он не решался.

Женя сидела с ним за партой пять лет, потом, после школы, продолжила ненавязчивое общение – вот то, когда знакомого поздравляют с праздниками, но делами интересуются уже неискренне, надеясь услышать в ответ лишь пустое «все в порядке». А примерно год назад Валера снова наметился в ее жизни, причем даже не пунктиром. Он начал приглашать Женю на свидания, так же серьезно и обстоятельно, как он делал все на свете. Женя соглашалась. Во-первых, когда он прекращал ныть, с ним было весело и интересно. Во-вторых, среди бесконечной череды дел все равно не оставалось времени на поиск кого-то другого. Почему не Валера, в конце концов?

Сам Валера решил прервать цепочку размышлений о нем требовательным вопросом:

– Ты представляешь?!

А вот это уже была опасная ситуация. Жене явно полагалось отреагировать на очередную его жалобу, которую она благополучно прослушала. Переспрашивать было рискованно, и она предпочла нейтральный вариант:

– Да вообще!

– Поэтому я и считаю, что на пенсию нужно уходить сразу же, как только возраст требует. Хочешь не хочешь – не важно, старость нужно признавать, иначе много кому придется мучаться так, как мучаюсь я… Стоит эта швабра и смотрит на меня, как на грязь, хотя я был прав!

– Ты идешь по второму кругу, – мягко заметила Женя.

– Да, извини… А что у тебя? Ты какая-то мрачная сегодня.

– Уставшая просто. И я отказалась от проекта в Сочи. Алина все не отставала, подала заявку от моего имени – и меня пригласили. Пришлось отказываться от реального предложения… Мне от этого только хуже. Людей, которые отказываются, всегда запоминают не в лучшем свете.

Женя надеялась, что он поймет. Она не была уверена, что готова говорить об этом, упущенная возможность по-прежнему отзывалась в груди ноющей болью. Но, может, если обсудить это, станет легче?

Вот только Валера не был впечатлен.

– Сочи – это та ботва, где с фотками?

– Да, можно и так сказать… Сильно упрощенно.

– Нашла, о чем расстраиваться! – фыркнул он. – Какая разница, где тебе эти букеты собирать… или что ты там делаешь?

– Оформляю площадки для фотосессий.

– Примерно то же самое, но в большем масштабе. Я не говорю, что это не прикольно, – это очень прикольно. Но это не работа. Ты бы лучше подумала о том, чтобы вернуться в универ… Ты же в последний момент все бросила!

– Ты прекрасно знаешь, почему я бросила, – холодно напомнила Женя.

– Да, и я тебя не виню! Но сколько лет уже прошло, все наладилось… Почему бы не вернуться к этому? Почему бы не закончить, не получить диплом? Юрист – вот это профессия!

– Я бы не сказала, что все закончилось. Участие Кости в этом конкурсе требует помощи, мне сейчас весь график вокруг этого шоу приходится строить…

– И вот опять Костя, – закатил глаза Валера. – Тогда источником проблем был Костя, сейчас Костя… Он ведь тебе вообще никто!

– Он мне брат.

– Но ведь не настоящий! Думаю, он понимает это лучше, чем ты. Сейчас он в тебе нуждается, потому и ведет себя смирно. А через два года он станет самостоятельным – как он тогда запоет? Назовет тебя сестрой или не нужно будет? Он будет впечатлен твоими жертвами или скажет, что ты сама хотела это сделать, он тебя не заставлял? И будет прав, кстати.

Нужно было спорить с ним, доказывать, что все на самом деле по-другому, а у Жени просто не было сил. Она слишком устала за последние дни – и она не была уверена, что Валера не прав. С Костей ведь не поймешь… Вроде как он осознает, что она делает ему одолжение. Но порой в его голосе звенят повелительные нотки, и сложно определить, эгоизм это или типичная подростковая дурость.