— Мне присесть?

— Да, прошу. Как в прошлый раз.

Процедура заняла около пятнадцати минут.

— Ну, вот и всё. У меня к вам есть один вопрос: не подскажете, где в нашем городе можно приобрести большую партию гранёных стеклянных бусин?

— Насколько большую?

— Ну, скажем, ящика два-три.

Евстафий Ильич удивлённо приподнял брови:

— Вернее всего — на стекольном заводе. Я напишу вам адрес.

Он достал из бюро небольшую карточку и старомодно вписал улицу и номер строения перьевой ручкой, присыпав её каким-то порошочком, который потом стряхнул.

— Вот, пожалуйста, — он немного помялся. — Мария, у меня тоже есть просьба.

— Слушаю.

— Не могли бы вы ещё раз посмотреть Сергея?

Я непонимающе уставилась на него:

— А что с ним на этот раз?

— Я… не уверен…

— И всё же?

— Скажите, тот дух — он не мог вернуться?

— Исключено.

Я же видела — он пяти метров преодолеть не мог. Хрен бы он с той планеты долетел!

— И всё же, мне кажется, что сын начал вести себя странно. В первые дни он был бодр, весел, теперь же сделался угрюм, молчалив и предпочитает не покидать своей комнаты.

О как…

Я потёрла лоб. Как бы это половчее…

— Видите ли, после памятного избавления ваш сын — я не исключаю, что под влиянием момента — предложил мне… назовём это словом «отношения», — лицо пожилого ювелира вытянулось. Ну, а как я ему иначе всё объясню? — А через три дня я его застала с другой девицей. Когда в прошлый раз от вас летела. Разозлилась, если честно. Ну, и…

На Евстафия Ильича жалко было смотреть:

— Я не вполне понимаю. Как — застали?

— Ой-й-й… — я всплеснула руками. — Летела. Смотрю — машина. Заглянула в этот… как называется, я не знаю… А там дым до потолка, девки… Ну и Серёжа с какой-то…

— Девицей?..

— Ну, конечно! Ой, можно без подробностей а… Я, короче, с психа наложила на него формулу запрещения. Никаких наркотиков и даже алкоголя. Последствия будут весьма неприятными и… неприятными, в общем. И заперла его под куполом на три часа. Если он ту дрянь, что у него на столе осталась, попытался допить, впечатлений получил массу. Я немного попробовала, так чуть не разбилась, пока летела. Гадость редкостная.

— Наркотики?.. — эхом повторил Евстафий Ильич.

— Не думаю, что он сможет продолжить. Поэтому и сидит букой. Боится, наверное, — я помолчала. — Я бы на вашем месте дружков, с которыми он по Африкам раскатывал, поганой метлой гнала. Хотя, вполне может быть, что они и здесь нахватались.

— Вы серьёзно — наркотики? — он всё не мог поверить.

— А что вас так удивляет?

— Но у него же всё есть, буквально всё, все дороги открыты…

Некоторое время мы таращились друг на друга.

— Евстафий Ильич, а вам знакомо такое выражение: «с жиру бесится»? — я встала. — Ладно, не мне вас учить. Но запрещение я снимать не стану. Иначе зачем всё было, все наши усилия и прочее? Что от духа умереть, что от отравы — конец одинаково отвратительный. Вряд ли мы с вами увидимся ещё. Всего доброго.

Стекольный завод нашёлся быстро. И никого спрашивать не пришлось. Остановила такси, показала карточку — двадцать минут, и я на месте!

Я приняла вид тёти Тани и заказала на тыщу аж рублей прозрачных гранёных бусин всякого цвета, какого у них были, с доставкой в гимназию в качестве подарка для воспитанницы Марии Мухиной. Ловко! И таскаться не придётся.

Эта удача так меня вдохновила, что я решила пронестись по центру и купить-таки себе чего я там хотела — красивых предметов для личного пользования. Ну, труселей и прочего. Это в любом климате пригодится.

ПОСЛЕДНИЕ ПРИГОТОВЛЕНИЯ

В гимназию я вернулась страшно довольная, с целым пакетом красивых кружев и шелков. Похвастаться хотелось — ужас. Но меня останавливала мысль, что Маруся не оценит мой порыв. Поэтому я начала с отчёта про квартиру и посещение ювелира. Рассказ вроде бы закончился. Маруся выразительно посмотрела на меня, всё ещё обнимающую пакет с покупками, стоящий у меня на коленях.

— А в пакете-то что?

— Ой-й… — я вздохнула. — Не удержалась, можешь себе представить?

— Как раз могу. Покажешь хоть?

Этого только мне и требовалось. Я тотчас же разложила на кровати всю свою красоту.

— М-м, а вот это мне нравится, нежное такое…

В общем, вы понимаете, пошли совсем девчоночьи разговоры. И тут примчалась горничная:

— Барышня, Наталья Дмитриевна просят вас вниз сойти, там вам такое прислали…

— Сейчас приду! — я живо собрала свою красоту в комод.

— Что, интересно, там «такое»? — вслух удивилась Маруся.

— Да я бус стеклянных заказала, — беспечно сказала я. — И отправила их в виде подарка на моё имя.

— И сколько заказала? — в голосе Маруси зазвучало непонятное мне подозрение.

— Да просто на тысячу, — я посмотрела на изменившееся лицо подруги. — Что?

— Ты с ума сошла…

Мы торопливо спустились в вестибюль, где нас и встретила кастелянша. Встретила, что характерно, драматическим:

— Барышня, я понимаю — подарок. Но не шесть же мешков!

— Это, Наталья Дмитриевна, для специальной вышивки, — неожиданно сказала Маруся. — Мы по цветам подбирать будем, с девочками, так что пусть Ефимыч к нам в учебную стаскает.

— Ну, разве что для вышивки…

— Для какой ещё вышивки? — прошипела я, когда мы пошли вверх по лестнице, слегка ошарашенные представленными объёмами.

Маруся остановилась:

— А ты для чего хотела?

— Ну… Честно говоря, хотела поставить на них воронки и девчонкам оставить, чтобы они потихоньку браслетики вязали и Андрюше отдавали.

— Гениально. А когда они кончатся?

— Я… я не знаю.

— Значит так. Нам надо сделать такую штуку, против которой никто не сможет возразить. Из этих бус. Чтобы пришедший за помощью человек мог приложить руку и молиться, автоматически получая обратный исцеляющий поток. Хотя бы так.

— Узор? — предложила первую очевидную идею я. — В него и заложить формулу исцеления можно. В сам узор.

— Нет, — Маруся пошла вверх по лестнице, размышляя. — Просто узор не пойдёт. Нам надо что? Чтоб начальство одобрило. Причём без колебаний! Узор — слишком неопределённо, чтобы решить, хорошая это идея или плохая.

— Икону? — с сомнение предложила я.

— Не успеем за неделю. Да и на икону надо благословение брать до её изготовления, а это всё дополнительные заминки по времени.

Надо же, какие сложности… И почему я раньше ни о чём подобном не подумала?

— Пояс! — снова остановилась Маруся.

— Что — «пояс»? — не поняла я.

— Пояса, полотенца с молитвами можно вышивать когда вздумается, понимаешь? Не с картинкой, а просто с текстом! Шура у нас здорово такие делает.

— И буквы подбирать насколько легче!

— А вокруг можно и узор. Девчонок привлечь, многие рады будут. Ты ставишь воронки…

— Мы ставим воронки, — подняла палец я, — я одна не справлюсь.

— Хорошо, мы ставим воронки. Остальные пришивают. Надо только полосу ткани и разметить по цветам. Пошли обратно в кастелянную.

— Зачем?

— Ткань сразу попросим.

Наталья Дмитриевна увидела нас и насторожилась. Но Маруся так убедительно развернула ей идею, что кастелянша окончательно уверилась в благородности нашего начинания и выдала нам пять метров белой ткани примерно полотенечной ширины, удобно разбитой на клеточки (канва называется), которую гимназия закупала как раз для занятий рукоделиями. Красота!

В отделении мы нашли Шурочку и объяснили ей свою идею.

— А к какому числу надо нарисовать?

— Шура! Надо ещё вчера!

— Так что же вы молчали⁈ А какие цвета есть?

— Не знаю, — чувствуя себя довольно по-дурацки, развела руками я, — сейчас Ефимыч принесёт, посмотрим.

Шура укоризненно покачала головой.

— Давайте вашу ткань, я хоть пока буквы набросаю.

Они с Соней удалились в учебку, и тут пришёл Ефимыч с первым кулём.