— Давай.

Мы слегка отодвинули шторки, и я присела на край её кровати. Зайти я решила издалека:

— Маруся, мне кажется, или для тебя вся эта гимназическая программа слишком лёгкая?

Она презрительно фыркнула:

— Конечно, лёгкая! Меня отец готовил к поступлению в Императорский университет, на юридическое. Там, знаешь, какой конкурс в прошлом году был? Сорок восемь человек на место! А здесь — что? Облегчёнка для домохозяек. Сижу и думаю, как бы ненароком не деградировать.

— Как ты понимаешь, у меня тоже с этой программой не всё гладко. Часть мне кажется прямо детской.

— Какие, например? — заинтересовалась она.

— Физика, математика, химия…

— Да здешняя химия вообще не химия! — шёпотом воскликнула Маруся. — Кто в четвёрке на медицинскую специализацию идёт, у тех начинается нормальная химия, а это… Домоводство сплошное!

— Биология и астрономия тоже.

— Да, согласна.

— Рисование и рукоделие — я бы лучше этим сама занималась. А остальные я настолько не помню, что сидеть вместе с классом, который изучает предметы далеко не первый год…

— М-да, довольно бессмысленное занятие.

— Слушай. У меня есть мысль. Давай поможем друг другу?

Я изложила подружке свои соображения. Маруся покусала губу:

— Я бы и так тебе помогла, но учитывая, какие для меня при этом открываются перспективы — это же вообще шарман! Давай только внесём кой-какие коррективы…

Мы посидели ещё полчаса и составили коварный план. Не знаю, сработает ли он сам по себе, или придётся применять магическое подкрепление… Посмотрим.

02. ПЕРВЫЕ ИТОГИ НАШЕЙ АВАНТЮРЫ

НАЧАЛЬСТВО РЕШАЕТ

Вторник, второе октября.

Первым уроком была литература. Худо-бедно, как на иголках пересидев это занятие, мы дождались логики. В прошлый раз началось повторение очень удобной для нашей махинации темы, которая тут называлась «круги Эйлера». Про пересекающиеся и наслаивающиеся множества. И вчера мы с Марусей под эту тему придумали обширную заготовку.

Как только дело дошло до практической части, я начала эту заготовку перерисовывать в тетрадь, потом она перестала влезать в тетрадь, и я продолжила на столе, распространяясь всё дальше и дальше, пока Маша не обернулась назад и не позвала классную даму:

— Агриппина Петровна! Подойдите скорее!

Класс тут же бросил свои занятия, и все с любопытством начали тянуть шеи, а я продолжала чертить и подписывать на парте цветные кружочки, пока Агриппина не тронула меня за плечо. Тут я вздрогнула и испуганно спросила её:

— Вы кто? — после чего начала растерянно оглядываться.

Понятное дело, такое поведение вызвало волну охов и ахов, староста была срочно послана за докторшей, а я старательно узнавала из всех только Марусю.

Пожилая докторица влетела в класс на всех парах, увидела мои художества и тяжело всплеснула руками:

— Рецидив! Срочно в госпиталь! Снять энцефалограмму!

Срочно вызвали горничную, которая побежала за машиной. Меня хотели вести под руки из класса, я мёртвой хваткой вцепилась в Марусю. Одним словом, поднялся страшный переполох.

Примчалась директриса. Лицо у неё было такое: только что одну из изолятора сплавили, а тут опять! Пока докторша и Агриппина убеждали меня в безопасности поездки, а я «продолжала никого не узнавать», директриса решила пойти по пути наименьшего сопротивления:

— Воспитанница Рокотова, если это в ваших возможностях, сопроводите, пожалуйста, вашу подругу в медицинское учреждение.

— Конечно, я и не была против! — сразу согласилась Маруся, и вместо биологии мы помчались в госпиталь на гимназическом автобусе: Маруся, докторша и я.

Директриса тоже куда-то помчалась — это было понятно по тому, что к крыльцу подогнали её служебный автомобиль.

Энцефалограмма, понятное дело, никаких особенных данных не принесла. Заодно у меня взяли здоровенную пробирку крови из вены и выписали целую кучу маленьких бумажек, которые гимназическая докторша сложила в мою папку вместе с записями ЭЭГ.

В гимназию мы вернулись к обеду, поели и только собрались погулять — как примчалась горничная, которая вызвала к директрисе меня, Марусю (за которую, чуть что, я продолжала хвататься), Агриппину и докторицу.

В кабинете директорши ожидала — кто бы вы думали — сама статс-дама, графиня Наталья Петровна Строганова, как мы помним, начальница попечительского совета её величества государыни императрицы Анны Павловны. И внушение на дружелюбное ко мне отношение всё ещё сохранялось в её ментальном плане (в конце концов, всего-то три недели прошло).

— Дорогая моя! — кинулась ко мне графиня, поразив этим всех присутствующих. — Милое, бедное дитя! Как вы себя чувствуете?

— Я вас помню, — слегка прищурилась я, — вы приходили ко мне, в ту больницу.

— Конечно! Конечно! Вот видите! — Наталья Петровна со значением обернулась к директрисе. — Что значит — ребёнок чувствует сопереживающую душу! — с этими словами она потянула меня к угловому дивану: — Ну, давайте же присядем и спокойно поговорим.

Маруся потянулась за мной, как вагончик за паровозом, и я почла за лучшее, пока графиня держит меня за руку, подкрепить воздействие благорасположения и по возможности распространить его и на Марусю тоже.

— Итак, Машенька, я вижу, у вас появилась подруга?

— Да, Маруся Рокотова. Она очень хорошая.

Графиня слегка склонила голову:

— Это Анатолия Павловича дочь?

Маруся сжала губы и кивнула.

— Сочувствую вам, дитя моё, — графиня слегка похлопала её по ладони. — Конечно, такому горю не поможешь, однако Её Императорское Величество сделает всё возможное, чтобы устроить вашу судьбу.

— Благодарю, — весьма сдержанно ответила Маруся.

— Я вспомнила, — встрепенулась я и показала на классную, — это Агриппина Петровна! А та женщина — доктор. И наша директриса, Надежда Генриховна!

Все обрадовались, заулыбались и начали строить догадки: отчего же произошёл со мной такой страшный казус?

— Позвольте, я скажу? — предложила Маруся. — Мы с Машей ещё раньше заметили, что после некоторых уроков на неё наваливается тяжесть, усталость, но списали это на последствия болезненного состояния…

— Ах, я так и предполагала, что умственные нагрузки преждевременны! — всплеснула руками графиня Строганова. — Отчего же вы сразу не сообщили об этом вашей классной даме?

Остальные дамы дружно закивали.

— Мы надеялись, что Маша постепенно привыкнет к нагрузкам. Учителя были все предупреждены, никто не вызывал её к доске и не давал сложных заданий. К тому же, не все предметы вызывали столь сильную реакцию утомления, — в своей спокойной манере ответила Маруся. — Однако сегодня стало ясно, что мы ошиблись.

— Какой вёлся предмет? — живо уточнила графиня.

— Математика и логика, — подсказала Агриппина.

— Вот! Чрезмерная интеллектуальная нагрузка! — графиня с досадой прихлопнула по столу. Что нам скажет госпожа доктор?

Пожилая докторица приобрела суровый вид:

— Думаю, умственные нагрузки стоит сократить. Я бы рекомендовала вообще исключить групповые занятия и больше гулять.

— В таком случае, нам придётся закрепить за воспитанницей Мухиной отдельную гувернантку, — рассудительно высказалась директриса. — Возможно, снять одну из помощниц со второго отделения.

Ох, ты ж! Такая штука как постоянно таскающаяся за мной персональная нянька меня вовсе не устраивала. Да и вообще, у нас был совсем другой план.

— Извините, — слабым болезненным голосом начала я, и лицо графини, а за ней и всех остальных стали сочувствующими, — а не может ли взять на себя функцию гувернантки моя подруга? Мне было бы гораздо спокойнее. Дело в том, что находясь в семье, Маруся получила усиленную подготовку, поскольку готовилась в университет, и программа семнадцатого класса для неё слишком лёгкая. Мы могли бы заниматься в библиотеке или в классе для самоподготовки. Маруся бы давала мне задания и объясняла, а пока я занимаюсь — она бы продолжала свои углублённые занятия.