– Дьявола, – закончил Люциус, – а на самом деле это распространённое имя среди ангелов. «Люц» означает «свет», и Люцифера звали так ещё до падения.

– А как он пал? – поинтересовалась Сестра, – мы что-то слышали из церковных учений, но ты сам был в Раю и, по идее, лучше знаешь.

– Это точно, – улыбнулся ангел, – религиозные учения, созданные смертными, так же отражают действительность, как и древние мифы о Зевсе и Одине. Что-то передано верно – особенно пересказанное самими ангелами, а что-то является домыслами авторов и плодами культуры, в которой они жили. Я не знал Люцифера лично, потому что родился после его падения. В Раю ангелы говорили о нём, но тихо – так, чтобы серафимы и Зевс не услышали. А когда-то Люцифер был величайшим из херувимов, предводителем Небесной Рати. Несущий Свет, Денница – так его величали. Во время Вселенской Войны Богов Люцифер повелевал всеми ангелами и сам летел в бой в первых рядах, сокрушая огромных архидемонов своим Молотом Света. Но Люциферу было мало быть первым среди ангелов. Он возгордился и захотел стать выше Верховного Бога. Он обратился к Аиду, и Тёмный Бог предложил ангелу сделку – новую силу, которая поможет победить Зевса, в обмен на служение хаосу и разрушению. И Люцифер согласился. Аид превратил его в одного из своих архидемонов, в абсолютный ужас. Он лишился крыльев херувима и Молота Света, но приобрёл демоническую силу. Так Люцифер, который когда-то нёс свет, стал нести тьму. Как другие архидемоны до него, он пикировал на поля сражений и уничтожал тёмной энергией Богов и ангелов – своих бывших соратников и собратьев. И за ним последовали падшие ангелы – те, кто, как и он, повернулся против Зевса, но не видел другого пути, кроме как встать под знамёна Аида.

– А я думала, что Аид и Люцифер – одно лицо, – сказала Изабелла.

– Что ж, многое со временем забылось, – ответил Люциус.

– Всё же странно, что вас похоже зовут, и вы оба пали, – произнёс Эрнст.

– Не исключено, что вся партия ангелов с именами, начинающимися на «Люц-», вышла дефектной, – усмехнулся хранитель, – по крайней мере, я знаю, что архангел Люциил тоже пал. Но я не верю в предопределённость. Не верю, что наши судьбы вырезаны в камне раз и навсегда. Не хочу верить, иначе в моей жизни не будет смысла.

– Мы тоже не верим, Люциус, – улыбнулась ангелу Изабелла.

После рассказа об ангелах они втроём сели на большую кровать и долго говорили о разном, веселясь и смеясь. И Брат и Сестра поняли, что нашли в Люциусе того, кого у них давно не было – друга.

На Арене Страха было удивительно тихо. В её измерении царила ночь, ведь искусственное солнце выключили. Но сам амфитеатр светился изнутри неким внутренним светом. Нелли сидела на трибуне и озирала пустующую арену, зрительские ряды, арки и флаги. Она любила туда приходить и размышлять в одиночестве, где её никто не потревожит. Только сейчас она была там не одна – на трибуну поднялись Эрнст и Изабелла. Они увидели ассистентку доктора Грабовски и сели на скамью по обе стороны от неё.

– Мы не ожидали увидеть тебя тут, Нелли, – сказала Сестра.

– О, это вы, – Нелли немного смутилась. Её голос был тихим и робким.

– Прости, что потревожили тебя, – мягко произнёс Брат.

– Ничего страшного, – неуклюже покачала головой Нелли, – я буду рада вашему обществу. А зачем вы пришли на арену?

– Посмотреть на место, где мы победили свои страхи, – ответила Изабелла.

– А ты сражалась на этой арене? – спросил Эрнст, – с какими-нибудь монстрами и…

– Нет, – тихо сказала Нелли, – мои страхи сложно воплотить в виде монстра. Моё прошлое – само по себе монстр. В детстве я быстро поняла, что обладаю магическим даром, но ещё не понимала, как это воспринимают остальные. Родители возненавидели меня, узнав, что я не такая, как все. Били меня, валили на меня свои беды. И пытались вылечить от магии в психбольнице. А однажды вызвали на дом экзорциста – они решили, будто я одержима демонами. Совсем не знали, как настоящие демоны ведут себя. Ад в моём доме продолжался до окончания школы, пока я не встретила Грабовски. Он обучил меня медицине и поначалу предоставил мне кров. А потом я стала его ассистенткой. Я многим обязана Грабовски. Этот на вид суровый, но добрый человек впустил меня в нормальную жизнь. Без тех ужасов, которые были в моём детстве.

– Сочувствую тебе, Нелли, – Изабелла повернулась к девушке.

И Сестру, и её Брата тронула история девушки. Они вспомнили свою жизнь, в которой не было такой ненависти со стороны окружения, но всего лишь потому, что с раннего детства они скрывали, прятали часть себя. И даже старались забыть немногочисленные проявления своей магической силы.

– Спасибо, – вздохнула волшебница, – правда, ненависть к себе страшнее ненависти других. С малых лет я чувствовала свою неправильность, свою противность Богу. Родители убедили меня в этом, и я верила, что я, Нелли Цукерман, не должна была существовать. Я даже думала покончить с собой, но, к счастью, дальше мыслей это желание не зашло.

– Мы с Эрнстом раньше решили, что какой смысл уходить из жизни, если в ней мы можем что-то сделать? – твёрдо сказала Изабелла, – что-то изменить, исправить, сделать лучше.

– Хорошие слова, Изабелла, – ответила Нелли, – очень похожи на слова Арабеллы.

– Ну, теперь ты знаешь всю эту небесную кухню от Арабеллы и Люциуса, – улыбнулся Эрнст, – Зевсу глубоко плевать на то, маг ты или нет. Как и вообще на твоё существование.

– Я верю, что где-то есть высший, добрый разум – не Зевс, разумеется, – Ассистентка доктора Грабовски задумалась, взявшись за подбородок, – и я верю, что он не считает меня неправильной – иначе бы не создавал. И это мне помогает справляться со своими страхами.

– А нам помогает вера, что мы способны что-то изменить, – сделав паузу, произнёс Бт, – и история Зевса и Аида подтверждает, что мы можем надеяться не на богов, а на самих себя.

– На этой вере держится всё общество Невидимых, – ответила Нелли, – думаю, Арабелла ей же руководствуется. Но, увы, не все маги такие сильные и могущественные, как она или вы. Большинство предсказывает будущее в трёх случаях из четырёх или двигает предметы со скоростью сантиметр в минуту. Или обладает способностями, как у меня – я вижу магию в других, но это никак не поможет мне в бою. Помню, в молодости я как-то возгордилась от своей принадлежности к избранной касте. Это была ответная реакция на моё прежнее самоедство, ещё одна крайность. А на самом деле мы, маги, не лучше обычных людей. Не лучше, но и не хуже. Мы с ними просто разные. И я бы хотела, чтобы мы жили вместе с людьми и не считали друг друга низшими или, наоборот, высшими существами.

– Ты верно говоришь, – признал Брат, – нам нельзя забывать об этом.

– Как бы ни был велик соблазн, – добавила Сестра, – когда ходишь сквозь стены и стреляешь фиолетовыми шарами, у тебя поедет крыша.

– Да, – согласилась Нелли, опустив голову, – простите, что я вам всё это рассказала. Я говорю, потому что мне уже нечего терять. В моей жизни случилось столько неудач, что я даже потихоньку теряю веру во всё хорошее. Вот сейчас я люблю кое-кого и не знаю, полюбит ли он меня.

Она всхлипнула, и в её глазах появились слёзы.

– А ты узнай, – предложила Изабелла, – всё равно это лишним не будет. Потому что пока не подойдёшь к нему, ты можешь построить кучу иллюзий и принять их за реальность.

– Причём плохих и мрачных иллюзий, – добавил Эрнст.

Нелли подняла голову. Вид у неё был осунувшийся и несчастный.

– Да, пожалуй, ты права, – горько улыбнулась она.

Изабелла улыбнулась ей в ответ, и настроение Нелли поднялось.

– Не падай духом, – сказала Сестра.

– Ни за что, – ответила Нелли.

Прошло немного времени, и Нелли подошла к двери Люциуса. Девушка застенчиво постучалась, и Люциус спросил:

– Кто там?

– Это Нелли, – она заставляла себя быть храброй.

– Входи, – ответил ей Люциус.