— Никшни, Чекан, — устало произнёс Крест. — У тебя и так половины зубов нет, а те, что остались — сами скоро повылезали бы.

После чего снова улёгся и продолжил чтение. А арестанты, включая отплевавшегося над раковиной Чекана, как ни в чём ни бывало продолжили игру. Даже спустя какое-то время предложили присоединиться новенькому, сыграть на костюмчик, но Кистенёв, сунувший сложенный пиджак под подушку, от предложения отказался. Он прекрасно знал, что обыграть блатных в карты с их заряженными колодами невозможно, разденут до нитки. А сейчас ему нужно было спокойно полежать и обдумать сложившуюся ситуацию.

В семь вечера баландёр в сопровождении конвойного приволок ужин. Тарелки просовывали в окошко, где их наполняли пшённой кашей с куском рыбы и хлеба, а в кружки наливали тёплый, цвета ослиной мочи чай, плюс в подставленную ладонь кидали три кусочка рафинада. Игорь Николаевич, понимая, что в ближайшее время альтернативы не предвидится, тоже отстоял в короткой очереди к окошку и присоединился к трапезе за столом.

Ночью ничего интересного не происходило, разве что вовсю работала «дорога» — малявы от одних зеков к другим кочевали по натянутой между окон нитке. Кистенёв в этом процессе не участвовал, однако почти не сомкнул глаз — мало ли что взбредёт в голову сокамерникам.

В 6.00 — общий подъём, обитатели камеры потянулись к умывальнику и параше. В какой-то момент Игорь Николаевич заметил на себе пристальный взгляд Креста, впрочем, местный авторитет тут же сделал вид, что занят своими делами. В 7 утра принесли завтрак, после которого Кистень не чувствовал себя достаточно сытым, но от приготовленного местными умельцами чифиря отказался. С 8 до 9 проходила проверка камер с приёмом писем, заявлений и жалоб. Поинтересовались, идёт ли камера на прогулку. Идти согласились все, кроме Креста. Прогулка на крыше СИЗО в тесноватом помещении с решёткой вместо крыши длилась час. Не успели вернуться, как Кистенёва вызвали на допрос.

На этот раз перед ним сидел не вчерашний полковник, а незнакомый мужчина лет сорока с небольшим. Как и Костенко, он был тоже в штатском, но костюм на нём казался более добротным и сидел как влитой.

— Подполковник госбезопасности Романов Игорь Петрович, — представился тот.

Под ложечкой тут же неприятно засосало. Видно, слишком большая сумма денег стоит на кону, если его делом заинтересовались в Комитете. А эти ребята в отличие от ментовских умеют колоть на раз-два. Но и он не лыком шит, так что ещё посмотрим, кто кого.

Комитетчик тем временем достал из кармана пиджака пачку "Явы", выудил одну сигарету и неторопясь прикурил от спички. Игорь Николаевич, уловив обонянием табачный дымок, почувствовал, как невыносимо хочется купить. Он даже согласился бы на этот полуфабрикат, по недоразумению называемый сигаретами, но Романов, похоже, испытывал удовольствие от мучений допрашиваемого и не собирался тому ничего предлагать.

— Как спалось, гражданин Кистенёв? Судя по вашему помятому виду, не очень?

— Душно было, вот и ворочался с боку на бок.

— К сожалению, вентилятор в камеру не положен.

По его интонации нельзя было определить, сказано это с сарказмом или на полном серьёзе.

— Ничего страшного, на приисках было и похлеще, приходилось ночевать в палатках и времянках, гнус обгладывал мясо чуть ли не до костей, и ничего, работали и не жаловались.

— А вы, Игорь Николаевич, так и продолжаете гнуть свою линию. А между тем в вашем деле вскрылись новые обстоятельства. Вам знакомы эти вещи?

Кистенёв непроизвольно сглотнул застрявший в горле ком: перед ним на столе лежали так хорошо знакомые ему блокнотик с адресами жертв и айфон в корпусе из золота и кожи питона.

— Эти вещи были найдены при обыске в вашей квартире. В записной книжке указаны адреса и имена людей, некоторые из которых стали жертвами нападения со стороны вас и ваших молодых подельников Бердычева и Дёмина. На ней ваши отпечатки пальцев, так что не нужно делать вид, гражданин Кистенёв, будто вы видите её впервые.

— Я и не делаю, — пожал плечами Игорь Николаевич. — Но я никого не грабил, эту записную книжку я нашёл в раздевалке спортзала и подобрал. Видно, Макар или Андрей оборонили, по всему выходит, что они в этих грабежах замешаны, а меня пытаются записать в соучастники. Да вы почерк сверьте, все эти записи сделаны не моей рукой.

— Так, значит? — невозмутимо отреагировал чекист. — Графологическую экспертизу мы проведём, не сомневайтесь. Меня куда больше интересует вот эта вещь.

Он показал глазами на девайс, подозреваемый протянул было к айфону руку, но Романов покачал головой, мол, лучше не трогать.

— Знаете, меня она тоже интересует, — простодушно заявил Игорь Николаевич. — Месяц назад нашёл возле американского посольства. Иду такой по своим делам, глянь под ноги — лежит. Поднял, смотрю, вещь красивая, явно импортная, ну и не удержался, сунул в карман. Дома решил посмотреть повнимательнее, вроде как на маленький телевизор похожа, нашёл какую-то кнопочку на корпусе, понажимал — никакого эффекта. Разбирать не рискнул, положил — и забыл про аппарат.

— Записную книжку он нашёл, аппарат нашёл… Может, и деньги с воровского общака нашли? Между прочим, наши люди не поленились, вскрыли этот агрегат, а внутри начинка из неизвестных комплектующих, причём некоторые промаркированы на английском языке.

— Вот! Я же говорю, нашёл возле американского посольства! Может это ихний шпион потерял? Ну точно, как же я сразу не догадался! Надо было вам сразу и отнести, эх, не сообразил…

— Кистенёв, вы Ваньку-то мне тут не валяйте! — слегка повысил голос подполковник. — Учитывая, что ваша биография — сплошное «белое пятно», именно вы как нельзя лучше подходите на роль агента вражеских спецслужб.

— Я?! Да помилуй Господи! Товарищ… гражданин подполковник, ну какой из меня шпион?!

— Вот и разберёмся, шпион вы или советский гражданин. Артист вы, во всяком случае, так себе, играете из рук вон плохо, я вам ни на йоту не поверил. Ваши кураторы могли бы прислать к нам кого-нибудь более способного. А с этим аппаратом мы сами разберёмся, времени у нас навалом. Я уверен, что это какое-то хитроумное передающее устройство, с помощью которого на Запад передаётся секретная информация.

— Гражданин подполковник, вы уж разберитесь, шпион я всё-таки или грабитель. А то как-то не стыкуется.

— Не стыкуется, — согласился Романов. — Шпион вряд ли стал бы заниматься разбоем, да ещё вовлекать в это учащихся техникума. Им бы в армию, а они теперь, судя по всему, будут срок мотать по вашей милости… Ладно, версия с найденным прибором может меня устроить, если вы скажете, где храните воровские деньги. Ваше признание значительно смягчит приговор.

— Опять двадцать пять! Да не знаю я ни про какие деньги! Никого я не грабил, могу поклясться хоть на Конституции, хоть на Библии.

— А вы крепкий орешек, гражданин Кистенёв. Думаете, когда освободитесь — залезете в тайничок и заживёте на широкую ногу? Ничего подобного, каждый ваш шаг будет контролироваться. Тем более что освободитесь вы ой как нескоро, по совокупности лет 15 вам накинут, это я обещаю. А то ведь суд, чего доброго, и высшую меру социалистической защиты может применить. Так и останется ваша захоронка бесхозной, некому будет гулять на воровские денежки.

— Вы сначала докажите мою вину, а потом стращайте, — оскалился Кистенёв.

— Достаточно будет показаний Дёмина и Бердычева, да и ваши липовые, хотя и качественно сработанные документы и вот эту записную книжку тоже к делу приложим. Так что срок получите, не сомневайтесь. Конвойный! Забирайте подследственного.

— И вообще я требую адвоката! — заявил, поднимаясь с табуретки, Кистенёв.

— Будет тебе и адвокат, и прокурор, — пробормотал Романов, когда за арестантом закрылась дверь.

В камеру он вернулся как раз к обеду, но после допроса тюремная баланда в горло не лезла. Бывший банкир забрался на шконку и, заложив руки за голову, уставился в серый потолок. Будущее виделось Игорю Николаевичу в весьма мрачных тонах, в том, что «самый гуманный суд в мире» впаяет ему на полную катушку — он не сомневался.