Отечественной китаистики как самостоятельной школы, которая бы формулировала задачи суверенной России в отношении Китая, основываясь на интересах нашей страны, не существует до сих пор, что является прямой угрозой национальной безопасности: «отечественные востоковеды» предлагают нашей стране дилемму — стать придатком китайского проекта или уничтожить нашу страну в войне за интересы Запада в Китае. Пути развития мощной, суверенной державы, обладающей ядерным щитом и выходом к трем океанам, способной создавать новые равноправные геополитические конструкции, нам не предлагают в принципе, хотя геополитические риски и геополитические шансы России в связи с появлением нового «Средиземного моря мира» в виде Арктики только усиливают значение китайской и китайско-американской проблематики. Как кошмарный сон воспринимают в Вашингтоне и Лондоне любую геополитическую связку Москвы, Пекина и Нью-Дели в независимом от Запада формате. Для реализации такой задачи требуется собственная школа отечественной китаистики, не связанная ни с одним из существующих «мозговых центров», на деле являющихся органами достаточно примитивной пропаганды отнюдь не в интересах России.
Тем не менее у нас остались основы, на которых была построена работа советских востоковедов, а по сути — выходцев из востоковедов школы периода активной внешней политики Российской империи на Востоке, принимавших участие в создании лояльных России военно-политических групп в Китае. Работы военных советников периода Гражданской войны в Китае, для которых умозрительные и беспочвенные рассуждения о политике далекого восточного соседа были чреваты потерей жизни, базируются на принципах вычленения устойчивых внутриполитических групп. Данные объединения основаны на принадлежности к отдельным региональным группам населения Китая, которые мы в этой работе, не имея права называть их отдельными этносами, называем китайскими субэтносами. Борьба региональных элит, на основе которых формируются устойчивые на протяжении многих поколений субэтнические военно-политические группы влияния, составляет основу для формирования китайского внутриполитического процесса и, как следствие, его внешнеполитической доктрины. Первой наиболее активной и заметной на Западе такой группой стали южные китайцы — хакка, которые, опираясь на национальные меньшинства, а также на южнокитайский субэтнос кантонцев. Хакка нанесли первый удар по этнической маньчжурской империи с северокитайским субэтническим аппаратом. В ходе Тайпинского восстания (середина XIX века) региональные элиты Китая, по сути, сформировали собственные армии и получили первый объем регионального суверенитета. На этой структурной основе Китай существует до сих пор, заменив методы гражданской войны регулярным политическим процессом выборов региональных представителей в парламент ВСНП — главный государственный орган КНР. Тем не менее, в случае острых кризисных ситуаций сильные различия между группами проявляются особо ярко, и КНР не застрахована от рисков очередной «децентрализации».
Разумеется, любой метод имеет свои недостатки: границы диалектов не всегда совпадают с границами провинций, внутри провинций, как например в провинции Гуандун и Шаньдун, есть серьезные диалектные отличия и противоречия между мощными субэтническими группами. Помимо этого, групповые интересы есть и в рамках университетской, ведомственной среды. Личные, семейные взаимоотношения и симпатии также играют роль в создании политических групп. Однако, если речь идет о выделении политических групп на длительных исторических периодах, субэтнический принцип на основе общности языка играет основную роль. Общее место происхождения используется и китайскими исследователями и в целом является признанным способом установления возможных связей отдельного руководителя с той или иной группой. В первую очередь этот способ используется самими китайцами в любом коллективе и организации.
Проблема современного «востоковедного экспертного сообщества» заключается в неспособности выделять эти группы интересов, в первую очередь по языковому и историческому принципу, так как большинство публичных «экспертов» по данной тематике представляют собой маргинальную группу в недостаточной мере владеющей языком, не говоря уже о способности распознавать диалекты, излучающиеся в академической среде по остаточному принципу. В это же время лучшие выпускники ВУЗов работают «в поле» на высокооплачиваемых позициях, где они применяют и совершенствуют реальные знания, но не формируют фундамент академической науки. Не вызывает сомнения, что китаеведение должно преодолеть свой прежний статус экзотической науки со спекулирующими на китайских «чудесах и тайнах» маргинальными «экспертами», не бывавшими в море, но советующие капитану, как управлять кораблем.
Данная работа является первой такого рода, спустя десятилетия, и в ней, как и в любом первом исследовании, не исключены неточности в выделении групп и их взаимоотношений между собой, и поэтому данная работа нуждается в дальнейшем развитии, углублении и масштабировании.
Второй важной составляющей исследовательской работы, помимо первичного вычленения субэтнических региональных групп[1], является и выявление зарубежной ориентации каждой выделенной субэтнической региональной политической группы. Зарубежные связи, построенные группами на самом начальном этапе сохраняются до сих пор.
Субэтнические группы рассматриваются в книге в рамках изучения органов государственной власти КНР согласно Конституции КНР, партийные органы управления — согласно Уставу Компартии Китая. Анализ групп проведен в отношении Парламента ВСНП, Госсовета КНР, законосовещательного НПКСК, Государственного комитета контроля, а также Центрального комитета Компартии и Политбюро, Центрального военного комитета ЦК, Центрального комитета контроля и законности ЦК и иных государственных и партийных органов власти.
Нужно подчеркнуть, что на протяжении последних 40 лет Китай на пути к рыночному социализму формировался как функция от западной и в частности американской экономики. Таким образом, тектонические сдвиги, происходящие сегодня в «Четвертом Риме», развал американо-китайской экономической системы также является неотъемлемым фоном существования современной китайской власти. Выбор нового экономического пути, валютной политики, регулирования внешней торговли — это вопросы сохранения китайской власти в условиях нового мирового порядка в XXI в. На эти новые условия китайская власть в лице Си Цзиньпина отвечает постепенным отказом от «правого поворота» китайского НЭПа, начавшегося в конце 1970-х и длящегося до сих пор.
Существенное изменение рыночной модели Китая от «определяющей роли рынка» в 2014 году до заявленного в 2020 году Си Цзиньпином тезиса о «абсолютной слепоте рынка» — во многом естественное явление по мере роста кризисных процессов. В глобальной экономической катастрофе необходимо иметь плановую и централизованную систему управления, построенную, однако, не по сталинским, ветхозаветным началам, а на основе цифровизации и новых целевых показателей, отбросив примитивный подсчет показателей ВВП, подменяющих реальный рост благосостояния общества и мощи экономики объемом сделок на рынке, в том числе и на финансовом.
Именно выходцы из армейской среды во главе с Си Цзиньпином противопоставлены сегодня группе союзников Демпартии США в Китае — комсомольской организации, бывшие руководители которой составляют большинство в правительстве КНР — Госсовете. Бескомпромиссное соперничество между группами сохраняется долгие годы после событий на Тяньаньмэнь и уходит корнями к противостоянию между лояльной СССР группой китайской армии и представителями троцкистского движения, организаторов Комсомола, в том числе и Мао Цзэдуна. Если в моей первой книге «Некоронованные короли красного Китая: кланы и политические группы КНР» (2016) вопрос троцкистских корней Комсомола был затронут поверхностно, то в данной работе история Комсомола, переродившегося в Новодемократический союз молодежи при Мао Цзэдуне, изучена подробно.
