– Неофициально, – поспешил заверить его караванщик. – Нам необязательно составлять контракт. Ты можешь писать письма и давать мне советы относительно греческих обычаев, а я довезу тебя до Александрии и... хм... буду кормить и одевать тебя во время путешествия. Когда приедем в Александрию, у тебя будет полное право забыть обо мне и идти на все четыре стороны.

Чуть наклонившись к Ариону, Ани сказал то, что долго не решался говорить. Но теперь его голос звучал более уверенно:

– Ты обязан мне жизнью, Арион. Кроме того, ты уже должен мне двадцать драхм. Я расценю твое согласие как полную оплату этого долга. Не буду скрывать, что благодаря твоей помощи я получу выгоду, но и ты тоже не будешь в убытке. Ты доберешься до своего родного города и сможешь в крайнем случае разузнать, как обстоят дела у твоих друзей. Может быть, они смогут тебе помочь.

– Они не помогут мне, – еле слышно произнес Арион. – Но я бы хотел... я бы хотел... – Он замолчал на полуслове и отвернулся.

– Ты сможешь поехать в Александрию, – продолжал уговаривать его Ани. – Глупо умирать или сдаваться врагам. Зачем сводить счеты с жизнью в столь юном возрасте? – Египтянин хотел было снова коснуться плеча юноши, но вовремя остановился. Бросив на него жалостливый взгляд, он сказал: – Пойду принесу тебе поды, а ты пока полежи здесь и подумай над моим предложением. Что бы ты ни решил, помни о том, что спешить тебе некуда. Можешь оставаться с нами до тех пор, пока мы в Беренике. Во всяком случае, мы пробудем здесь пять дней. Сегодня вечером мы возьмем и аренду палатку, и в ней тебе будет удобнее.

– Мне следовало умереть, – уставившись в одну точку, задумчиво сказал Арион и остался лежать под навесом до самого вечера.

За два часа до заката Ани, уже побрившись и переодевшись в свою лучшую одежду, повел верблюдов, нагруженных тюками с товаром, к складу, который был расположен на углу между рыночной v ни ней и набережной. На вид это было крепкое строение, примыкавшее к большому дому, который, как незамедлительно предположил Ани, принадлежал Архедаму. Начальник порта проследил затем, чтобы их товар приняли и разместили, взял месячную плату за пользование складом, а затем отвел своего нового друга к соседу Кратисту, живущему в доме напротив. Тот был рад сдать палатку единственному в городе арендатору. Они погрузили ее на одного из верблюдов, вернулись в свой лагерь и уже принялись устанавливать ее, как вдруг увидели, что со стороны набережной к ним направляется группа вооруженных людей.

Выпустив из рук веревку, Ани с тревогой наблюдал за их приближением. Восемь солдат были одеты в кольчуги поверх коротких красных туник[15]; в руках у каждого было длинное копье и продолговатый щит – красный, украшенный желтым узором из молний и крыльев.

Девятый воин, скорее всего их командир, был одет в позолоченную кирасу, а в руке держал меч. Лучи заходящего солнца отражались в блестящих шлемах римлян с торчащими наверху гребнями из красного конского волоса. Посреди этой группы, ссутулившись, шел Архедам. Начальник порта выглядел таким испуганным и растерянным, что Ани показалось, будто он стал меньше ростом.

Когда отряд подошел к каравану, солдаты дружно остановились и с глухим стуком вонзили копья в песок. Их командир снисходительным взглядом окинул навесы и верблюдов. Менхес и Имутес, замерев возле палатки, у которой они до этого возились, тоже с любопытством посмотрели на него.

– М-м-м, – с мрачным видом пробормотал Архедам, обращаясь к римскому военачальнику. – М-м-м... Это Ани, хозяин каравана, о котором я вам рассказывал. М-м-м... Ани, это центурион Гай Патеркул, из того отряда римлян, которые находятся на борту «Немесиды». Он слышал о происшествии, которое случилось возле гостиницы, и ему, м-м-м... хотелось бы... хотелось бы поговорить с твоим гостем.

Ани почувствовал, как по его коже побежали мурашки. Итак, Кердон все-таки пошел к римлянам. Ясное дело, Архедам предполагал такой поворот событий, но Ани почему-то сомневался, что они заинтересуются сообщением владельца гостиницы. И вот теперь римляне здесь, и сделать уже ничего нельзя. Он не может ни спрятать Ариона, ни защитить его – более того, стоя перед этой стеной из металла, он по-настоящему испугался за собственную безопасность. Римляне могут с таким же успехом арестовать его за укрывательство беглеца, и кто знает, что с ним будет потом? Ани вдруг представил свою жену и детей, как они садятся ужинать в большой комнате в их доме в Коптосе, где семья обычно трапезничает в это время суток. Мелантэ говорит: «Интересно, а папа уже в Беренике?», а Тиатрес отвечает: «Я хочу только одного – чтобы он побыстрее вернулся домой». Всеблагая Изида, дай мне только вернуться домой!

– Мне сообщили, – сказал центурион на правильном греческом языке, хотя и с сильным акцентом, – что ты укрываешь воина царицы, беглеца из лагеря, стоявшего в Кабалси.

Ани нервно сглотнул. Скажи правду, приказывал он себе. Нет ничего зазорного в том, что ты оказал помощь раненому путнику. Если тебя за это покарают, то позор ляжет на их голову.

– Господин, – с почтением ответил он, стараясь сохранять самообладание, – я нашел раненого человека, который без сознания лежал посреди дороги, проходившей неподалеку от Кабален. Я взял его с собой и привез сюда, в Беренику, потому что, не пожалей я его, он бы умер. Господин, он очень юн, ему едва исполнилось восемнадцать лет. Он ранен и безоружен. Боги заповедуют нам быть снисходительными и милосердными к незнакомцам и странникам.

– Ты был в лагере греков возле Кабалси?

– Я? – удивленно спросил Ани. – Нет, конечно нет! Я из Коитоса, приехал сюда с караваном, привез льняные ткани на продажу. Архедам может подтвердить мои слова: товар, доставленный мной в Беренику, находится на его складе.

– Он уже сделал это, – кивнув головой, сказал римлянин. – А ты сам не расспрашивал этого юношу, кто он и как очутился им дороге?

Господин, когда я его нашел, он был без сознания. – Пусть римлянин поймет, что сначала он оказал помощь страждущему, а уже потом задавал ему вопросы! – На следующий день, когда он очнулся, я поговорил с ним. Юноша сказал, что его зовут Арион, что он родом из Александрии. Когда я начал задавать ему более подробные вопросы, он сообщил, что вместе с некоторыми другими людьми находился в лагере в горах, ожидая корабль, который должен был приплыть в Беренику. Он рассказал также, что ваши люди пришли в лагерь и было сражение, которое греки проиграли. Ему же, как я понял, удалось сбежать. Он хотел добраться до Береники, чтобы предупредить людей на корабле о том, что произошло в лагере. – Ани глубоко вздохнул. – Господин, мне очень жаль, что я нанес вам оскорбление тем, что помог ему, но я не подумал, что один раненый юнец может представлять такую важность для властителей Египта.

– Верно говоришь, – процедил сквозь зубы центурион. – Однако мне было поручено проследить затем, чтобы никто не убежал из лагеря Кабалси. Где беглец?

Чувствуя собственную беспомощность, Ани махнул рукой в сторону навеса.

Арион спал, его хитон все еще был спущен до пояса, и поверх открытой неперевязанной груди был накинут плащ, чтобы мухи не садились на рану: Ани решил, что сухой горячий воздух будет способствовать заживлению раны. Центурион взглянул на юношу и приказным тоном крикнул что-то своим людям. Двое из них тут же вытянули из песка оба шеста и свернули навес. Арион открыл глаза. Увидев центуриона, он попытался приподняться, но затем снова лег. Лицо юноши выражало смирение.

– Твое имя Арион? – спросил центурион. Молодой грек, казалось, был удивлен.

– Сегодня ты пришел в гостиницу под названием «Счастливое возвращение», – продолжил римлянин. – Насколько нам известно, ты спрашивал Дидима.

– Да, – подтвердил Арион. Он казался смущенным. Центурион улыбнулся.

– Правдивый ответ. Ты из лагеря, который стоял в Кабалси?

– Лагерь располагался не в Кабалси, – ответил Арион, – а в трех километрах от самой стоянки, наверху в горах.