— В том и дело. Ваши «раз, два и три» значительно все осложняют. Глубина там маленькая, и атаковать можно было только в надводном положении. Поэтому я все же склоняюсь к тому, что само бесследное исчезновение буксира тесно связано именно с появлением там субмарины русских и взрывом нефтескладов.
— Не торопитесь обобщать, Вальтер! А диверсия?
— Исключено. Я могу говорить об этом с полной ответственностью. Склады очень тщательно охраняются частями СС со сторожевыми, обученными собаками, и подобраться к ним незаметно с суши невозможно.
— Все это убедительно, но вы сказали: подобраться к ним с суши невозможно, понимаете, с суши? А с моря? Допустим на шлюпках?
— Тоже исключено, там хорошо поставлена береговая оборона и очень бдительны наши катера-охотники.
— Ваши катера? В их бдительность я не верю ни на грош. То-то они и упустили лодку, которая должна была высадить связника. Она ушла из-под самого их носа. А ведь как все было тщательно продумано! — Вайс сунул сигарету в пепельницу. — Сейчас важно другое: куда делся «МБ-10»?
— Минуточку, господин оберштурмфюрер. — Вальтер вскочил и наклонился над лежащей на столе картой. — Как же я не догадался сразу! Вот смотрите. Это то место, где должен был высадиться советский разведчик. Высадка не удалась. Но куда же потом делась их субмарина? Ушла назад — воротилась, так сказать, восвояси — вряд ли. Она появилась здесь и торпедировала наше судно.
— Можно подумать, что у русских всего одна лодка, и создается впечатление, она только для того и служит, чтобы водить нас за нос.
— Я не об этом. Вы помните, сразу после атаки транспорта командир авиаполка докладывал, что его летчик будто бы обнаружил лодку и сбросил на нее две глубинные бомбы.
— Да, да, да, вспоминаю. Несомненно, здесь что-то есть. Пожалуй, Вальтер, вы правы. Во сколько самолет заметил лодку?
Штурмфюрер полистал блокнот и, найдя нужную страницу, сказал:
— В шестнадцать часов десять минут.
— Ну вот. А склад взлетел на воздух в полночь. Так, спрашивается, где же была лодка почти восемь часов?
— Лежала на грунте где-нибудь рядом.
— Почему лежала, а не ушла? Ведь район очень опасный.
— Трудно сказать.
— Мне кажется, она просто не могла уйти, она была повреждена взрывом.
— Действительно, черт побери, как мне это сразу не пришло в голову. Потом она всплыла и, воспользовавшись налетом авиации, дала залп по нефтескладу, гениально!
— Вы так думаете?
— Я даже уверен в этом.
— И зря. Ибо вот здесь-то концы и не сходятся с концами. Во-первых, откуда они узнали о местонахождении нефтепирса? Во-вторых, допустим, лодка всплывает. Но ведь она же не может двигаться. А раз нет хода — нет и залпа. Вернее, залп-то может быть, но не прицельный. Насколько я помню морскую подготовку, субмарина производит наводку на цель корпусом, то есть сама собой, а в нашем случае это исключено. Сам себя за волосы не повернешь, необходимо за что-то уцепиться или к чему-то приткнуться. Понятно? — Вайс многозначительно поднял палец. — О! Она была ошвартована к притопленному транспорту, и сделать это можно только в темноте и тогда, когда не было буксира. То есть между десятью и одиннадцатью часами.
— Боже! Ну конечно. За него она, как за бочку, и ухватилась. И произвела наводку корпусом на пирс.
— Вот теперь все почти верно. Осталось выяснить, откуда им стали известны координаты склада, и уточнить, куда делся буксир? Но не будем упускать из виду некоторые детали. Что это могла быть за лодка? — Вайс поднялся из-за стола, подошел к сейфу, открыл его и вынул небольшую книгу в красном коленкоровом переплете. — Анализируя факты, можем установить, это субмарина типа «Щ» или «щука» — красиво? На этом корабле шестьдесят человек экипажа. Вот они-то и расправились с командой буксира, предварительно, я уж не знаю как, выпытав у них координаты хранилища. Потом дали залп по нефтескладу и, сами затопив свою поврежденную лодку, ушли на этом буксире, обведя вокруг пальца вас, штурмфюрер, и вашу хваленую береговую оборону. Вам ясно теперь? — Вайс захлопнул книгу, швырнул ее в сейф, повернул ключ и вернулся в кресло. — Что вы на это скажете?
— Все было бы именно так, господин оберштурмфюрер, если бы не одно небольшое обстоятельство.
— А именно?
— Утром после доклада об исчезновении буксира я проделал небольшой эксперимент. Максимальный ход судна десять узлов. С момента залпа до того времени, когда я занимался опытом, прошло девять часов. При всех самых благоприятных для русских обстоятельствах они могли уплыть лишь на сто миль максимум. Вот по этой дуге я и послал в десять утра два самолета-разведчика. И как вы думаете, что они обнаружили? — Вальтер с усмешкой посмотрел на Вайса и продолжил: — Ничего. Если они и уплыли на буксире, то недалеко, а затем его затопили, а сами высадились в наш тыл и скрываются где-то в лесу.
— Я доволен вами, Вальтер, хотя, скажу откровенно, сначала меня несколько огорошил ваш первый рапорт о налете.
Звонок телефона перебил речь оберштурмфюрера. Вайс, недовольно поморщившись, снял трубку.
— Я слушаю. Да. Когда-когда? — он вдруг вскочил и перехватил трубку в левую руку. — Только что? Сейчас же ко мне, немедленно. Никаких задержек, молниеносно. — Вайс сел, положил трубку на рычаг и, глядя на штурмфюрера, засмеялся. — Знаете, разлюбезный мой Вальтер, нам чего-то уж очень начинает везти. Прямо фантастически.
ГЛАВА 7
В КАЙПИЛСЕ
— Вот мы и прибыли, — боцман Ян поставил чемодан на большой трухлявый пень, — дальше пойдете одна, как я вам объяснял. Хорошо ли запомнили?
— Хорошо, спасибо большое, Ян, — Ирма протянула руку, чтобы взять чемоданчик, — доберусь сама, не беспокойтесь.
— Значит, завтра с утра и до вечера, до восемнадцати часов, я вас буду ждать именно тут. Ничего не перепутаете?
— Нет, еще раз благодарю, до свидания, Ян, — Ирма пожала боцману руку. — Возвращайтесь к нашим.
— Счастья тебе, дочка! — Ян задержал руку радистки в своей, — что там сейчас в городе с моей старой, она же ничего не знала? А впрочем, я и сам не думал, что так произойдет, ну, даст бог, все образуется.
— Все будет хорошо, не терзайте себя — война. Мне нужно идти, еще раз прощайте.
— Ступай, дочка, да сохранит тебя господь, ступай. И тоже не волнуйся, за твоим командиром я пригляжу…
* * *
Ирма неторопливо шла вдоль окраины леса, заросшей кудрявым, колючим боярышником. В кустах, склевывая крупные темно-красные ягоды, суетились с громким чириканьем воробьи. Выбитые колесами две глубокие колеи были заполнены похожей на жидкий шоколад коричневой жижей. Дорога то вбегала в густой и темный сосняк, то вырывалась на небольшие с одиноко стоящими березками полянки, и сразу становилось светлее. Повсюду уже чувствовалась осень. В винном запахе прелых листьев и грибов, в желтых и багряных мазках на общем пока еще зеленом фоне леса. Постепенно слабый ветерок разогнал облака. Значительно посветлело, и кое-где сквозь сероватую пелену неба стали пробиваться первые робкие лучи солнца. Отойдя около полукилометра, Ирма резко свернула в лес. Здесь, в ольшанике, разгребла листья суковатой палкой, вырыла небольшую яму и, завернув в плащ-палатку, уложила туда рацию и часть снаряжения, затем засыпала тайник землей и сверху в беспорядке набросала засохшие сучья. Вернувшись к дороге, она недолго постояла в кустах и, убедившись, что никого нет, быстро прыгнула через обочину и пошла дальше. За ориентир она приняла старенькую, посеревшую от времени часовенку, стоящую около тропинки. Одета Ирма была так, как ходят жители лесных хуторов: домашней вязки свитер с грубой темносиней юбкой, сапожки, коричневая с накладными карманами и откинутым за спину капюшоном куртка, на голове платочек в белую и зеленую полоску. В рюкзаке, висевшем на одном плече, было немного продуктов да так кое-что из одежды. По «легенде», она возвращалась с хутора Мигул, куда ходила менять вещи на хлеб. Сама же постоянно живет в Кайпилсе, работает на рыбокоптильне укладчицей. Документы разведчицы были в полном порядке, да и вся «легенда» не вызывала сомнения, на рыбокоптильне действительно работала девушка Ирма Линдус, и, больше того, она как раз в это время, отпросившись у хозяина, уехала в деревню за продуктами. Много, очень много в ту пору ходило народа между голодавшим городом и как-то сводившей концы с концами деревней в поисках хлеба насущного.
