Но они нашли.

На одном из больших валунов, уже покрытых тиной, виднелись странные темно-бирюзовые пятна, отдававшие глянцем и ровным бликом отражавшие солнце.

– Не похоже на кровь, – озадаченно протянул я.

– Фотография не передает консистенцию, – отец отхлебнул еще кофе. – Но это она. И по анализам – она, только без группы, но у нее есть такие же медицинские критерии.

– Трэш, – я вздохнул и вернул телефон отцу. – А чья она может быть?

– Не знаем. Отправили биологам и зоологам. Неясно: то ли это морское существо, которое случайно вынесли на берег. То ли сухопутное, случайно оказавшееся в воде. Черт его знает, но такого мы раньше не встречали.

Он поднялся и поставил кружку в раковину. Но, подумав, взял губку и решил помыть ее сразу под моим одобрительным взглядом. Я задумчиво накалывал на вилку остатки уже начавшего остывать омлета. Шум воды успокаивал. Из приоткрытого окна доносился звук моря, сливаясь воедино с текущей из-под крана струей.

– А если это сирены? – выпалил я, оторвав взгляд от тарелки. Отец стоял ко мне спиной, но я чувствовал, что он весь напрягся и даже на мгновение перестал мыть посуду.

– Ты же называл это чушью.

Я задумчиво почесал затылок. Все легенды и правда казались только сказками, но другой идеи почему на берегу оказалась неизвестная бирюзовая кровь у меня не было. Может, рыба какая? Или странный морской еж, раньше не появлявшийся на берегах Балтийского моря?

– И правда, – согласился я. – Такого не может быть. Ты, кстати, судмедэксперт, и должен мыслить трезво. Сирен не существует.

Батя повернулся ко мне лицом и устало потер переносицу.

– Мы просто не представляем, что происходит. Пятый ученик за полгода. И это я так, в обход своих, с инициативной группой… – он закатал рукава рубашки. – Начальство узнает – попрет к чертовой матери.

– Почему? – растерялся я.

– Потому что мы должны искать, а не такой чушью заниматься. Короче, Родион, ничего не ясно. И я тебе этого не говорил.

Он поставил вымытую чашку на место в кухонный шкафчик. Кивнув отцу, я, положа руку на сердце, молчаливо поклялся никому не рассказывать. Батю я знал недолго, чтобы понять, насколько он озадачен. Всегда ли он увлекался мистикой? Много ли читал про сирен? Давно ли изучает морские легенды?

Входная дверь хлопнула, а потом послышались удаляющиеся шаги в подъезде. Скинув тарелку в раковину, я направился в спальню отца. Если моя больше напоминала чуланчик с детской софой, то у бати была вполне себе приличная комната. Плед валялся на незаправленной кровати, ящики комода были приоткрыты, и оттуда выглядывали неаккуратно убранные вещи. Я почти никогда не заходил в отцовскую комнату, бывал здесь всего пару раз. Но теперь желание изучить то, чем отец живет, перебило здравый рассудок.

Его шкаф полнился тонкими и толстыми журналами «Тайны Морельска» за разные года. На обложках красовались кричащие заголовки о необъяснимых событиях, а на парочке, которые я отложил в сторону, была нечеткая фотография существа с человеческим верхом и рыбьим хвостом. Датировался журнал позапрошлым годом, и я пожалел, что не уточнил у отца, когда тот друг рассказал ему про сирен. Судя по коллекции, это напоминало легкое помешательство – хотя у судебных экспертов разум трезвый, способный быстро и четко оценивать информацию. Но глядя на журналы с сиренами, я не верил, что их мог коллекционировать мой отец. И, тем более, читать «Тайны Морельска».

И, складывая их обратно на полку, я уже хотел поделиться находкой с Кристиной – может, она тоже такое почитывает?

***

Отговорить Кристину от погружения с аквалангом у меня не получилось, и я понял, что тогда нужно возглавить это мероприятие. Крис настраивалась решительно: она нашла парнишку с лодкой, который должен был вывезти нас на глубину жемчужной бухты, и еще одного, дающего частные уроки фри-дайвинга. Нельзя было не согласиться с тем, что профессия у Крис и правда была полезной: нужные люди вырастали вокруг нее сами собой, как грибы после летнего дождя.

Мы встретились еще у ее дома. Она заботливо сделала бутерброды – хлеб и колбаса, нарезанные сантиметром в ширину вызвали улыбку. Но я с благодарностью откусил, пока мы с рюкзаками наперевес топали к бухте. Крис тоже жевала, и между нами повисло молчание. То, что мы хотели найти, действительно могло крыться на дне жемчужной бухты. Пусть я и ворчал, но мой интерес вчера подогрелся отцовскими журналами.

– Ты читала «Тайны Морельска» за двадцать первый год? – спросил я, с трудом проглотив большой кусок бутерброда и тут же откусив новый.

– Не, – буркнула она с набитым ртом. – Только слышала, что там про сирен печатали.

– Вчера нашел у отца… – я замялся, подбирая слово, – коллекцию. Из таких журналов. Там их дохрена. Вот уж не думал, что такой серьезный человек читает такую дичь.

– Реально? – удивилась Крис. – Никогда не слышала…

– А ты с ним общаешься? – я покосился на нее.

– Да уж побольше твоего, – она невозмутимо откусила от бутерброда. – Его девятка ломается часто. А я ее чиню.

Пожав плечами, я выкинул в ближайшую урну пакетик из-под бутерброда. Мы вышли спозаранку, солнце только начинало просыпаться. В субботу на галечных морельских пляжах бывает много людей даже в октябре, поэтому мы решили нырнуть рано, избегая посторонних взглядов. И я до сих пор недоумевал, как Крис удалось меня на это подбить?

Солнечные лучи – на удивление для Морельска яркие, – озарили водную гладь. У берега уже стоял небольшой катер: белый и побитый жизнью. Капитан его выглядел сонным и измочаленным, будто он всю ночь отплясывал в единственном морельском ночном клубе. Но, подойдя поближе и незаметно понюхав его, я с облегчением выдохнул: трезв и даже перегаром не пахнет.

Девушка, на вид чуть старше нас, грузила снаряжение. Когда мы поравнялись с лодкой, остановившись у носа, она обернулась и ослепительно улыбнулась нам. На клыке у нее блеснул скайс, а нарощенные ресницы нависали, оттягивая и отяжеляя веки.

– Аня, а это Паша, – с улыбкой представилась она. – Погружались когда-нибудь?

– Родион, – я помог ей догрузить оборудование в катер. – Нет, никогда. Но я хорошо плаваю.

– Я тоже, – Крис запрыгнула в лодку. – Мы ненадолго. Просто хотим осмотреться.

– Вряд ли бы я подписалась когда-нибудь на такую авантюру, Крис, если б не твои таланты автомеханика, – хмыкнула Аня, тоже забираясь в катер и отдавая Паше команду.

Он завел катер, и я забыл поинтересоваться, есть ли у него права. А когда Паша начал сдавать задом и белая побитая махина, разбрызгивая вокруг себя соленые капли, пришла в движение, я покрепче вцепился пальцами в бортик. От влаги они все время соскальзывали.

Мы набирали скорость, нос катера причудливо рассекал воду, и я заинтересованно поглядывал через бортик. Балтийское море обычно было желтовато-зеленым, мутноватым, а в жемчужной бухте словно стеклом расстилалась бирюза. Я на ходу коснулся рукой воды, и понял, что не такая уж она и холодная – в гидрокостюмах замерзнуть мы не должны. Видимость глубины достигала пары метров, и плещущиеся мелкие рыбки то и дело уплывали врассыпную. Паша управлял плавно, особо не разгонялся, но минут через семь мы уже стояли посреди жемчужной бухты. Пляж превратился в тонкую полоску, и оставалась надежда, что ранние пташки, желавшие отдохнуть на берегу, нас не видели.

Катер остановился и теперь плавно покачивался на небольших морских волнах. Крис суетливо разбирала гидрокостюм, пытаясь расстегнуть молнию, но бегунок постоянно выскальзывал из ее пальцев с короткими, неаккуратными ногтями.

– На сколько погружаемся? – Аня завязала волосы в пучок.

– Метров тридцать-сорок, – решила Крис. – Это безопасно.

Такая глубина не звучала безопасно, но спорить я не стал. Взяв гидрокостюм, чуть выцветший от старости, я стянул с себя сначала футболку. Девчонки тоже начали переодеваться, но в катере было не особо удобно, он постоянно покачивался и Аня, стоя в шортах и верхе от купальника, чуть не свалилась за борт.