— Подойди сюда, — повторил он уже спокойнее.

Я посмотрела на дверь и решила уйти. Я очень хотела оттуда уйти. Я сделала еще шаг в направлении выхода, когда услышала его голос:

— Куда это ты?

— Домой.

— Подойди ко мне на секунду, — сказал он.

— Нет.

— Нет? — Он улыбнулся, словно я сказала что-то очень смешное.

— Мне пора, — проговорила я.

— Куда ты пойдешь? — поинтересовался мистер Вуозо.

— Домой, — повторила я. Казалось, он играет со мной в какую-то игру.

— Ну хорошо, — ответил он. — Хорошо. Иди домой.

Я не пошевелилась.

— Иди же, — повторил он.

— А вы папе не скажете?

— Не скажу о чем?

— Что я смотрела ваши журналы.

— Твой папаша гребаный чурка, — сказал он.

Я промолчала.

— Ну, иди домой к своему чурке.

— Пожалуйста, не говорите папе, — попросила я.

— Почему нет?

— Просто не говорите.

— А что мне тогда делать? — спросил мистер Вуозо. — Просто забыть обо всем этом?

— Я больше не буду.

— Не будешь что?

— Не буду смотреть ваши журналы.

— Тебе ведь это нравится?

Я не ответила.

— Наверняка тебе это нравится. Иначе почему бы ты стала их читать, верно?

Я все еще молчала.

— Если скажешь, почему ты их читала, я ничего не расскажу твоему отцу.

Я думала, как же ему это объяснить, но так и не смогла сформулировать.

— Иди сюда, — сказал он.

Я сделала один шаг в его сторону.

— Всего на секунду.

Подойдя к его коленке, я замерла.

— А теперь скажи, что тебе так понравилось в моих журналах?

— Не могу.

— Почему?

— Я не знаю, почему они мне так нравятся.

— Но они ведь тебе нравятся, да?

— Да.

Он протянул руку и положил ее мне на талию. Рука у него была ужасно тяжелая, и я сразу подумала, что он ею часто держит оружие.

— Иди сюда, — сказал мистер Вуозо, поставив меня между своих колен.

Я постояла так минуту, а он начал водить рукой по моим бедрам. Потом протянул руку и дотронулся до моих волос. Он убрал их с лица и заправил прядь мне за ухо. Я уставилась на пол.

— Ты все еще хочешь домой? — спросил он, и я кивнула.

— Хорошо, иди домой.

Я не сдвинулась с места.

— Мне показалось, что ты хотела домой, — сказал он.

Я дернулась, и он отпустил меня. Повернувшись, я пошла к двери, и он меня не остановил. Я спустилась по лестнице, прошла мимо Зака в гостиной, вышла на улицу. Уже оказавшись на ступеньках, я захотела вернуться в дом, но знала, что это невозможно. По крайней мере, до завтра.

Вернувшись домой, я села на унитаз и тужилась изо всех сил, пока из меня не вышел тампон. Я чувствовала, как мои мышцы выталкивают его. Когда тампон упал в унитаз, я подняла его и обернула туалетной бумагой. Я была спасена. Я подумала, что мистер Вуозо сделал мне так хорошо, что все мои внутренности стали почти жидкими. Он был гораздо лучше журналов, и я не могла дождаться, когда же это случится снова.

Вечером домой вернулся папа в превосходном настроении. Одна гречанка с работы пригласила его на ужин в ближайшую субботу, и она была как раз в его вкусе. Трудоголик. Чтобы отпраздновать это событие, мы отправились в пиццерию “У Панжо”, и папа позволил мне даже пару раз отхлебнуть пива из его бокала. Мне нравилось, как после каждого глотка начинала немножко кружиться голова.

По пути домой папа решил рассказать, как он познакомился с мамой, хоть я его об этом и не просила.

— У нее был такой крошечный “фиат”, — начал он, — и она припарковала его в неположенном месте. Стояла и ругалась с парнем, который приехал отбуксировать ее машину. А пока они там гавкались, подошел я, сел в машину и заблокировал двери. А машину с пассажирами эвакуировать нельзя! Ты знала?

Я помотала головой.

— Ну, значит, теперь будешь знать.

Может, это была и неплохая история, но я не хотела ее слушать. Мне не нравилось узнавать о папе всякие хорошие вещи и понимать, что он не всегда был таким противным.

Я боялась, что он начнет мне нравиться, а потом выкинет какой-нибудь трюк (а рано или поздно он обязательно что-нибудь такое отмочит), и это будет как удар под дых.

Дома папа попросил меня об одолжении.

— Каком одолжении? — спросила я. Мне казалось невероятным, что ему от меня что-то нужно.

— Я бы хотел, чтобы ты написала письмо своей бабушке в Бейрут.

— Зачем?

— Потому что она тебя очень любит.

— Да мы же с ней даже незнакомы.

— Это не имеет значения, — отрезал папа. — Она твоя бабушка.

Потом он дал мне бумагу, которую называл “восковкой” — очень тонкая, при любом прикосновении она начинала трещать. Я устроилась за столом в гостиной, а папа уселся рядом.

— “Дорогая бабушка!” — продиктовал он, и я записала. Я не ожидала, что он продиктует мне текст всего письма, и обрадовалась.

— “Я очень по тебе скучаю”, — сказал папа и сделал паузу, чтобы я успела записать. Потом он продолжил: — “Надеюсь, ты счастлива и хорошо себя чувствуешь. Теперь я живу с папой, в Хьюстоне. У нас очень красивый дом”.

Потом мне пришлось написать, что мне очень жаль, что письмо на английском, но что я беру уроки и скоро смогу отвечать ей на французском. В конце письма папа велел написать, что он помолвлен с очень славной девушкой из НАСА.

— Правда? — спросила я.

— Нет.

— А зачем тогда ей так говорить?

— Твоя бабушка не приемлет временных связей. Она будет рада, если узнает, что я собираюсь жениться.

— А если ты не женишься на ней?

— Откуда ты знаешь, может, и женюсь.

На это я не знала, что ответить.

— Вполне возможно, я и женюсь, — сказал папа. — Я очень нравлюсь этой девушке.

— Хорошо, — ответила я.

Мы вернулись к письму.

— А теперь напиши: “Люблю тебя, бабушка” — и поставь подпись.

После этого папа перечитал все письмо заново и сказал, что получилось просто замечательно.

— Твоей бабушке понравится, что ты так чисто все написала, — сказал он.

Потом он достал чистый лист бумаги и начал переводить письмо на арабский. Мне он сказал, что я могу идти, но я осталась посмотреть, как он пишет справа налево. Потом папа поинтересовался, не хочу ли я сама написать свое имя на арабском, и я согласилась. Я-то думала, что он напишет образец на черновике, а я скопирую, но, когда я взяла ручку, он обхватил мою ладонь и стал аккуратно водить ею по бумаге. Конечно, он просто хотел мне помочь, но мне стало так противно, что рука у меня аж одеревенела. Так что, когда мы дописали, папа заявил, что бабушка теперь будет думать, что я идиотка.

Ночью в кровати я сжимала ноги, стараясь получить оргазм только от мыслей о девушке в карте для гольфа. Думала, не получится, но ошиблась. А во время оргазма я думала не о всяких неприятных вещах, а о мистере Вуозо. О его руке на моей талии, о том, как от него приятно пахло и как он отпустил меня домой, когда я захотела уйти. Я вспомнила, что он обозвал папу гребаным чуркой, но это было не важно — я-то все равно ему нравилась.

Следующий день в школе я вся была как на иголках. Представляла, как мы с мистером Вуозо останемся вечером наедине и он снова будет меня трогать. На уроке социологии, пока мистер Микой рассказывал, что когда-то штат Техас был отдельным государством, я сжимала и разжимала под партой ноги. Я старалась не шуметь, и никто даже не заметил, когда у меня случился оргазм. Во время оргазма я посмотрела на Роберта Серлинга — того самого, который приклеил мою прокладку себе на лоб. У него были светлые волнистые волосы, и я вдруг поняла, что он очень симпатичный.

Вечером, когда я пришла к Заку, он сказал, что журналы смотреть мы больше не будем.

— Папа запретил. Сказал, что уберет все в гараж.

— Так, может, пойдем в гараж? — спросила я.

Зак помотал головой.

— Папа сказал, что сразу увидит, были мы там или нет.

— Ну ладно, — нехотя согласилась я.