Мы устроились на кухне. Женщина включила диктофон, а иногда записывала что-то и в блокнот. Мелина села с вязаньем. Кажется, она не хотела, чтобы я думала, будто она очень уж прислушивается к моему рассказу, чтобы я не смущалась.

Я рассказала женщине все то же, что и вчера. Вот только вопросов у нее возникло гораздо больше. Она хотела знать каждое слово, которое говорил мне мистер Вуозо, и каждый его жест и взгляд. Когда я рассказывала о том, что, как мне казалось, было между нами хорошего, это почему-то превращалось в гадости. Как, например, то, что мистер Вуозо возил меня ужинать, или как приходил к нам домой, пока папа был у Тэны, чтобы сказать о неработающем прожекторе. Или когда он позволил мне брать у него интервью. После каждой такой истории женщина задавала вопросы, например: “Приходя к тебе, он точно знал, что твоего папы нет дома?” Тогда-то я и поняла, что раньше воспринимала все неправильно.

Когда я закончила свой рассказ, женщина спросила, не хочу ли я добавить что-нибудь еще.

Я вперила взгляд в стол. Мне так не хотелось рассказывать о том случае, когда я позволила мистеру Вуозо делать со мной всякие вещи, потому что думала, что его призвали на войну. Я не хотела, чтобы кто-нибудь знал, какой дурой я была.

— Джасира? — спросила женщина.

Я взглянула на нее. Это была крепкая негритянка, и мне нравилось, как на ней сидит форма, плотно облегая выпуклости попы и груди.

— Да? — отозвалась я.

— У тебя с мистером Вуозо был еще какой-нибудь контакт?

Я не ответила, и тогда Мелина сказала:

— Да, был.

— Расскажешь мне об этом?

Я посмотрела на Мелину.

— Не бойся, — сказала она.

Я вздохнула и начала рассказывать женщине про тот случай. Я уже устала произносить слова типа “вагина”, “член”, “грудь” и “эрекция”. Даже “пальцы” или “рот” вгоняли меня в краску. Когда я рассказывала про самую неприятную часть, Мелина начала вязать быстрее обычного. Я смотрела на нее и воображала, будто я — ее моторчик. Как будто мои слова нажимают на воображаемые педали, которые заставляют Мелинины руки двигаться быстрее. Я не плакала до самого конца, не сдержалась только, когда дошла до того места, где мистер Вуозо обзывал меня шлюхой в то время, как мы занимались сексом. Тут Мелина отложила вязание и сказала женщине, что на сегодня хватит. Та кивнула и закрыла колпачком ручку, выключила диктофон и встала. Прежде чем уйти, она дотронулась до моей руки и произнесла:

— Ты хорошая девочка, и ты очень много всего запомнила.

Через несколько минут на кухню зашел папа.

— Как прошло? — спросил он. — Ты на все вопросы ответила?

Мелина кивнула.

— Она очень хорошо справилась, — сказала она.

Папа взглянул на нее, потом на меня.

— Почему ты плачешь? — спросил он.

— Рифат, — ответила Мелина, — это далось ей нелегко. Ей пришлось рассказывать очень неприятные вещи.

Папа все смотрел на меня.

— Не понимаю, почему ты мне не рассказала.

— Я боялась, что ты разозлишься, — призналась я.

— С чего бы это мне на тебя злиться, если кто-то сделал тебе больно?

— Я не знаю.

— Я бы и не стал, — сказал он, глядя на Мелину. — Я не такой.

Мелина промолчала. Тут на кухню заглянул Гил.

— Все нормально? — спросил он.

Я кивнула.

— Я дико устала, — призналась Мелина.

— Ну, — произнес Гил, — может, нам всем тогда немножко передохнуть?

— В каком это смысле? — поинтересовался папа.

— В прямом — мы все немного отдохнем, а попозже снова соберемся все вместе.

— То есть вы хотите, чтобы я ушел домой? — уточнил папа.

— Ненадолго, — успокаивающе сказал Гил.

— А что, если я хочу остаться со своей дочерью?

— Вы увидитесь с ней позже, после того, как она отдохнет.

— Она может отдохнуть и у себя дома, — заявил папа. — У нее там есть собственная комната.

— Ну же, Рифат, — сказал ему Гил.

Папа не ответил. В руках он держал визитную карточку женщины-полицейского и трепал ногтем ее утолок туда-сюда.

— Приходите вечером, ладно? — предложил Гил.

Папа пожал плечами, повернулся ко мне и спросил:

— Ты что, не можешь домой прийти? Хотя бы на один день?

Я не знала, что ему ответить, и обернулась за поддержкой к Гилу.

— Ну же! Я ведь с тобой разговариваю, а не с ним.

Тогда я сделала глубокий вдох и ответила:

— Нет, не могу.

Папа умолк на секунду, потом бросил: “Ну и прекрасно!” — и ушел.

Мы с Мелиной устроились в гостиной. Она спросила, как у меня дела, и я ответила, что нормально. Потом она еще раз сказала, что я прекрасно справилась, но предупредила, что, возможно, мне придется еще не раз повторять свой рассказ разным людям. Кроме того, она заявила, что мне нужно сходить к врачу.

— К какому врачу? — спросила я, уже зная ответ.

— К моему, — ответила она, — который заботится обо мне во время беременности. Она очень хорошая женщина, и мы пойдем туда вместе.

— А папа тоже пойдет? — поинтересовалась я.

— Господи, нет, конечно же, — удивилась Мелина. — Нет, ну он может, разумеется, посидеть и подождать нас в коридоре, но в кабинет его никто не пустит.

— Хорошо, — обрадовалась я и взяла с журнального столика свою книжку. Я начала читать про то, как проходит осмотр: как в тебя засовывают всякие штуки, чтобы видеть все внутренности. Там говорилось, что при осмотре нужно расслабиться, и тогда все будет хорошо. Еще я прочла о том, что врач может при помощи зеркальца показать, как у меня все внутри устроено, и что это просто удивительно.

Пока я читала, раздался телефонный звонок. Гил, все еще возившийся на кухне, поднял трубку и позвал меня.

— Это твоя мама, — сказал он, протягивая мне телефон.

Я хотела было признаться ему, что не хочу с ней разговаривать, но потом вспомнила, как он защищал меня от папы, и решила промолчать. Я боялась, что однажды ему надоест велеть разным людям оставить меня в покое.

— Спасибо, — поблагодарила я.

Он кивнул, подхватил журнал и удалился в гостиную.

— Алло? — произнесла я, расстроившись, что Гил ушел.

— Джасира? — раздался голос мамы.

— Да.

— Это ты?

— Да.

Она затихла на секунду, потом заговорила вновь:

— Твой папа мне только что звонил. Он рассказал мне о том, что случилось.

— О…

— Я приеду на следующие же выходные, слышишь?

— Я теперь с Мелиной живу, — невпопад ответила я.

— Да, папа мне сказал.

— Ты можешь остановиться у папы, но я живу у Мелины.

— Ладно.

Я не знала, о чем с ней говорить. В голову ничего не шло. Наконец я спросила:

— А что ты будешь делать, когда приедешь?

— Ну, повидаюсь с тобой, поговорю.

— А…

— Не стоило мне отправлять тебя жить к папе.

— Да мне тут нравится, — сказала я чистую правду.

Мама начала плакать.

— Как тебе может там нравиться?

— Да все не так уж и плохо, — попыталась утешить ее я.

Мама замолчала на секунду.

— Ты очень храбро поступила, решившись на разговор с полицейскими.

— Спасибо.

— Теперь этот человек сядет в тюрьму и никогда больше пальцем не тронет маленьких девочек. Ты многих девочек спасла.

— Угу, — пробурчала я. Мне не очень-то нравилось, что мистера Вуозо отправят в тюрьму. Меня это нервировало. Он, конечно, много плохого сделал, но и хорошего тоже немало. Он иногда был моим другом. Он ревновал к Томасу. Орал на своего сына, чтобы мне угодить. Защищал меня от папы.

— Ладно, — сказала мама. — На суде я сяду прямо у него перед носом и буду смотреть на него так, что он на всю жизнь запомнит.

— А если это будет учебный день? — поинтересовалась я.

— Что?

— Что, если суд назначат на будний день и ты не сможешь приехать?

— Найдут мне замену.

После того как мы поговорили, я вернулась в гостиную и сообщила Мелине с Гилом, что скоро приедет моя мама.

— Я никогда с ней не встречался, — произнес Гил.

— Я с ней виделась, — отозвалась Мелина, но больше ничего не добавила.