— Ты в команде бегунов? — поинтересовался папа.

— Нет, что вы! — воскликнула Дениз, словно это был самый идиотский вопрос, какой она только слышала.

Я забеспокоилась, что папа на нее разозлится, он ведь не любит, когда его принимают за идиота, но он вместо этого, кажется, немножко смутился и пробормотал:

— О, извини.

— Я просто пытаюсь похудеть, — объяснила Дениз. — Ну, вы понимаете.

— А, — закивал головой папа. — Только мне кажется, ты и так чудесно выглядишь.

Она захихикала.

— Спасибо, — Дениз огляделась по сторонам. — Какой у вас красивый дом.

— Джасира, покажи Дениз наш дом, — велел мне папа.

Пока мы ходили по дому, я не выпускала из рук сумку, а Дениз всюду совала свой любопытный нос. Закончили мы экскурсию в моей комнате, которую Дениз нашла довольно скучной.

— Тебе нужно тут все украсить, — решила она. — Хоть постеры какие-нибудь повесь.

— Ладно, — согласилась я, хоть и знала, что никогда не буду этого делать.

— У тебя милый папа, — заметила она, бросая рюкзак на пол и садясь на край кровати.

Я поставила сумку к ее рюкзаку и села рядом с ней на пол.

— Вовсе он не милый.

— Почему?

Я пожала плечами:

— Не знаю. Он иногда с катушек слетает.

— Ну и что? — удивилась Дениз. — Мой тоже.

Я не знала, что мне сказать. Непонятно было, слетает ли с катушек папа Дениз так же, как мой.

— Думаю, это пройдет, — сообщила Дениз.

— Наверное, — ответила я, думая про себя, что у папы никогда ничего не проходит.

— А мой папа зато всегда представляется в ресторанах официанткам. Садится и говорит: “Привет, меня зовут Портер, а это моя дочка Дениз. А вас как зовут?” Ненавижу. Каждый раз сижу пунцовая от стыда.

Я кивнула и попыталась представить себе, как мой папа делает что-то в таком роде, но не смогла. Хотя, наверное, это было бы крайне забавно.

— А он к тому же еще очень громко говорит, — продолжала Дениз, — почти орет: “ПРИВЕТ, МЕНЯ ЗОВУТ ПОРТЕР, А ЭТО МОЯ ДОЧКА ДЕНИЗ. А ВАС КАК ЗОВУТ?” У него слуховой аппарат в правом ухе.

— О, — произнесла я.

— Твой-то папа хотя бы не глухой.

— Да, — ответила я.

Внезапно у меня резко испортилось настроение. Мне уже не хотелось, чтобы Дениз была рядом. Она, похоже, вообще меня не поняла, когда я пыталась объяснить ей все про моего папу. Хотя я сама не очень понимала, что же я ей хочу сказать. Скорее всего, я просто не хотела, чтобы он ей нравился, ведь она его совсем не знала.

— А твой папа расист? — поинтересовалась я.

— Кто?

— Расист, — повторила я.

— Нет, — удивилась она. — С чего бы это?

— А мой — расист.

Дениз нахмурилась:

— Серьезно?

Я кивнула.

— Он сказал, чтобы я больше не смела гулять с Томасом, потому что это погубит мою репутацию.

— Шутишь, — не поверила она.

— Не-а.

— Но твой папа араб!

— Я знаю.

— Он ведь тоже меньшинство!

— То, что моя мама встречалась с папой, погубило ее репутацию, и из-за этого он теперь не хочет, чтобы я встречалась с Томасом.

— Ничего себе, — произнесла Дениз.

— Я очень скучаю по Томасу, — поделилась я.

— Да, я заметила, что вы теперь почти не появляетесь вместе.

— Он на меня злится. Из-за того, что я слушаюсь папу.

— Я бы тоже на тебя злилась.

— Да?

— Конечно, — кивнула она. — Твой папа не прав. А ты поступаешь так, как он велит, значит, ты тоже не права. Значит, ты тоже расистка.

— Неправда! — возмутилась я.

— Правда-правда.

— Ты не понимаешь, — попыталась объяснить я. — Если я не буду делать, что он мне велит, он отправит меня обратно к маме.

— И что?

— А я не хочу с ней жить.

— Для тебя что, лучше быть расисткой, чем жить с мамой?

— Да.

— А для меня нет.

— Я не могу уехать из Хьюстона, — сказала я. — Ни за что на свете.

— Почему?

Я задумалась на секунду, а потом решилась.

— Я влюблена, — призналась я.

— В Томаса? — уточнила Дениз.

— Нет, в мистера Вуозо.

— А кто это?

— Это тот резервист, у которого я брала интервью.

— О, — вымолвила Дениз.

— Как бы ты себя чувствовала, если бы тебе пришлось уехать далеко-далеко от мистера Джоффри?

— Думаю, не очень-то хорошо, — призналась Дениз.

— Вот видишь.

— А ты ему нравишься? — полюбопытствовала она. — Ну, мистеру Вуозо?

— Да.

— А откуда ты это знаешь?

Я не знала, как мне ответить на этот вопрос.

— Потому что он приглашал меня на ужин, — наконец сказала я.

— Серьезно? Что, прямо на свидание?

Я кивнула.

— Ого, — поразилась она, — а где был твой папа?

— У своей девушки.

Дениз вздохнула:

— Ты такая везучая. Хотела бы я пойти с мистером Джоффри на свидание.

— Только не говори никому о том, что я тебе сейчас рассказала, — попросила я.

— Конечно, — согласилась она.

— У мистера Вуозо могут быть из-за этого неприятности.

Дениз кивнула.

— Огромные неприятности, — добавила она.

— И тогда-то мне точно придется уехать к маме, — сказала я.

— Не тревожься, — успокоила меня она. — Я не хочу, чтобы ты возвращалась к маме. У меня тогда вообще друзей не останется.

Она улыбнулась, и я задумалась: неужели это правда? Неужели я — ее единственный друг?

В дверь постучался папа и спросил, не хотим ли мы пойти в кино, на фильм “Винсент и Тео”. Мы с Дениз сели у самого прохода, вдалеке от папы, так что можно было подумать, будто мы тут сами по себе. В фильме рассказывали о художнике Винсенте Ван Гоге и его брате Тео, который о нем заботился. Наверное, папа думал, что это образовательный фильм, но там оказалось много сцен с обнаженными девушками, когда те позировали Винсенту. Каждый раз, когда они возникали на экране, Дениз начинала смеяться. Я шикала, боясь, что папа услышит ее и подумает, что это я смеюсь.

В машине по пути домой папа заговорил.

— Я и не знал, что там будут сцены с обнаженкой, — признался он. — Извини, Дениз.

— Подумаешь, чепуха, — отмахнулась она.

— Ну, для твоих родителей это может быть не чепуха, — заметил он.

— Нет, они только насчет насилия беспокоятся, секс в фильмах их не волнует.

— Ладно, — произнес папа. — Но я, наверное, все равно им позвоню.

— Да говорю же вам, не переживайте! — засмеялась Дениз.

Я думала, что папа взбесится из-за того, что моя ровесница говорит с ним в таком тоне, но ошибалась.

— Ну, как скажешь, — смирился он.

Меня раздражало, что Дениз могла так вести себя с моим папой. Если бы я прямо сейчас начала говорить так же, как она, он бы тут же велел мне заткнуться. Я знала: уже слишком поздно, чтобы начинать вести себя с ним по-другому.

У дома мы увидели мистера Вуозо, спускающего у себя на дворе флаг.

— Это он? — спросила у меня Дениз.

— Кто “он”? — сразу заинтересовался папа.

Я не знала, что мне сказать. Я не могла поверить, что она уже выболтала мою тайну. Но потом она поняла, что натворила, и быстро добавила:

— Ну, резервист, у которого Джасира интервью брала.

Папа кивнул. Потом взглянул на меня через зеркало и заявил:

— Джасира, когда мы приедем, дай мне послушать ту кассету.

— Какую кассету? — полюбопытствовала Дениз.

— С интервью, — объяснил папа.

— Но вам нельзя ее слушать! — воскликнула она.

— Нельзя? — переспросил папа и взглянул на нее так, словно она сказала что-то очень забавное. — Почему нет?

— Потому что, — ответила она. — Она журналист! Источники ее информации конфиденциальны, и, если вы прослушаете ее кассету, вы нарушите ее конфиденциальность.

— Ого, — произнес папа. — Понятно.

Я поверить не могла, что он поверил Дениз, когда та сказала про конфиденциальность, но не мне.

— Вам придется подождать, пока выйдет статья, — пояснила Дениз папе.

— Но это слишком долго.

— Ничего не поделаешь.

— Какая у тебя несговорчивая подруга, — сказал папа, глядя на меня в зеркало, и я кивнула.