«В моих произведениях — повести «Звезда» и романе «Весна на Одере» — 3. П. Выдриган частично изображен в образах полковника Сербиченко и генерал-майора Середы».
Наверно, читателю будут интересны и другие признания Эммануила Генриховича, свидетельствующие о том, под каким сильным влиянием личности Выдригана он находился и как Захар Петрович помог ему стать военным человеком и военным писателем.
Вот несколько избранных мест из писем другу-отцу:
27. I 1946 года
«Я часто думаю, какое счастье для меня найти такого человека на войне, как Вы, который сделал меня солдатом, хоть и плохим».
13. II 1946 года
«Ох, Захар Петрович… вспоминаю Вас, и Ваше лицо, и все манеры, и нашу совместную службу, полную все-таки какой-то волшебной романтики, и даже душе тепло становится».
4. I 1947 года
«Когда я пишу о войне, я много думаю о Вас, о Вашем влиянии на мою жизнь.
Чудесное воспоминание о нашей совместной службе. Те знания, которые Вы мне дали на практике войны, неизмеримо обогащают меня и помогают мне писать.
Как все-таки здорово, что я встретил Вас. Вы увидите из моих произведений, что Ваши наглядные уроки не прошли даром для меня…»
26. VIII 1950 года
«…Люблю Вас по-прежнему и считаю Вас, как и раньше, своим единственным военным учителем. Если я хоть немного знаю войну и военных, если я пишу хоть мало-мальски хорошо, — то я в большей степени отношу это за счет Вашего отношения ко мне, за счет той большой школы, которую прошел под Вашим руководством.
Недавно получил письмо от полковника Корниенко. Помните его? Он был начальником отдела кадров армии. Я вспомнил о том, как он однажды хотел забрать меня к себе на работу в отдел кадров. Я уже в то время был начальником разведки 76‑й дивизии. Я отказался от этого довольно заманчивого предложения. Вспоминая теперь это все, я очень рад, что отказался и остался служить с Вами дальше, вместе с Вами пережил Ковельскую операцию и Ваше ранение в Ковеле. Если бы не это, я бы, вероятно, не смог бы написать «Звезду» и, пожалуй, «Весну на Одере».
Писатель был благодарен своим боевым друзьям. Без них не могло быть ни этих книг, ни их автора.
СКОЛЬКО Б НИ МИНУЛО ЛЕТ…
Я не знаю ничего лучше, сложнее, интереснее человека. М. Горький
Пережитое на войне связало Казакевича с Выдриганом не меньше, чем узы родства. На всю жизнь.
И со многими однополчанами его связала дружба тоже на всю жизнь.
Время раскинуло, разбросало фронтовых товарищей по всему Союзу, но они не теряли друг друга. Многие из них узнавали себя в книгах Казакевича.
Читатель «Звезды», наверное, помнит начальника штаба дивизии подполковника Галиева в его неизменной бурке. Того самого Галиева, который перед боем становился особенно оживленным, бодрым. «Галиев немца чует», — говорили про него в такие минуты.
Теперь это был ашхабадский облвоенком генерал-майор Атаев.
В героическом Бресте, как и по всей стране, тысячи людей увлекались «Звездой». Но кто знал, что скромный работник Брестского здравоохранения Ольга Утешева — это военфельдшер Улыбышева из повести Казакевича, совершившая на войне много подвигов.
Знакомые и коллеги Ивана Григорьевича Чухрая, человека совершенно мирной педагогической профессии, спокойного и весьма покладистого в быту и жизни, удивились, узнав, что это именно он частично изображен в образе отчаянного разведчика Мамочкина, отнюдь не похожего на ангела.
Сколько раз под Ельней и под Ковелем Чухрай ходил с Казакевичем в разведку, в атаку. Им обоим, когда они приезжали в Херсон к Захару Петровичу, было что вспомнить. А Казакевич приезжал туда часто — и в сорок восьмом, и в пятьдесят первом, и в пятьдесят третьем…
Слава, литературные успехи и награды ни в чем не изменили искреннюю, сердечную натуру Казакевича.
К тем граням мужественного характера молодого друга, которые Выдриган увидел и оценил на воине, в бою, теперь прибавились новые, открывшиеся совсем в иных условиях. Верность и преданность дружбе!
От частого употребления высокий смысл некоторых слов порой стирается.
Фронтовые товарищи. Боевые друзья. Для Выдригана это звучало очень обязывающе. Захара Петровича радовало, что его друг, книги которого уже стали известны всему народу, воспринимает фронтовое братство так же серьезно, глубоко.
У старого воина особые требования к своему воспитаннику; его моральное право быть наставником утвердила сама жизнь.
3. Выдриган — Э. Казакевичу
5. XII 1948
«Не согласен с твоим отзывом о П. Н.
Ты просто его не понимаешь, хоть ты и инженер наших душ.
Он честен, трудолюбив и умник. Другое дело, что у него характер скромнейший, иногда до боязни людей.
Присмотрись к нему — потом скажешь».
Ни лжи, ни фальши в человеческих отношениях Батя не выносил. И любил в Казакевиче эту же нетерпимость.
Вот почему, когда кто-то из бывших однополчан пожаловался генералу на невнимательность Казакевича, Батя разразился гневным письмом.
Последовал немедленный ответ.
«…Я просто удивлен Вашими словами о том, что при встрече не узнаю фронтовых приятелей.
Никогда этого со мной не было и не могло быть. Вы больше, чем кто-нибудь другой, знаете меня и, я уверен, никогда не поверите разговорам о моем высокомерии.
В связи с моим лауреатством я получил бесчисленные телеграфные и письменные поздравления, среди них много от бывших фронтовых товарищей. Я ответил всем без исключения… Только на одно письмо я не ответил — Б. — помните, он был начальником разведки до меня…
Не верьте плохому, что обо мне говорят. Я ничуть не изменился, Я ненавижу чванство…»
В другом письме Казакевича тоже есть беспощадные слова о человеке, которого бывший комдив и начальник разведки хорошо знали по службе.
«Г. тоже учится. Этот всю жизнь только и делает, что учится. А дураком и умрет».
Да! Истинная человечность и доброта исключают беспринципность, всеядность и всепрощение. В этом солидарны два близких друга, генерал и писатель.
«Очень хочется снова повидаться… Поговорим всласть. Есть о чем…»
И Казакевич снова приезжает к Бате в Херсон.
Как бы ни поглощала его работа, где бы ни находился — в Германии или в Москве, в Ленинграде или в деревушке Владимирской области, куда надолго поселился, — писатель всегда помнит, что в Херсоне у него есть старый друг-отец, который с нетерпением ждет его.
3. Выдриган — Э. Казакевичу
1. ХI 1946, Херсон
«Как обрадовался вести, что ты приедешь хоть на несколько дней, а оказалось, что это только мечта будущего.
Будем надеяться на будущую встречу…»
Казакевич трогательно заботлив, по-сыновьи внимателен.
Пусть лучше об этом свидетельствуют обыденные житейские факты, которые подчас могут и в малом раскрыть большое.
Еще с молодых лет Захар Петрович любил чтение. И на склоне жизни, уйдя на отдых, собирал книги и особенно много читал.
Из Москвы в Херсон шли бандероли и книжные посылки.
Э. Казакевич — 3. Выдригану
6. Х1 48 года, Москва
«Словарь Ушакова и другие книги заказал в книжной лавке писателей. Обещают вскоре достать. Подбираю библиотечку художественной литературы для школы села Козацкое. На днях вышлю».
Этот подарок оба задумали, когда были в Козацком. И вот ровно через десять дней:
