— Меньше всего там нужны будут землекопы, — говорили на правлении артели, — работы будут механизированы.

Так рассуждая, правление артели порешило немедленно отправить еще несколько человек на курсы трактористов, шоферов. А колхозные шоферы, готовясь работать на сооружении каналов, адресовали в Херсон, Запорожье, Киев свои просьбы выслать книги об экскаваторах. Хотелось заранее приобрести еще одну, очень нужную теперь специальность.

О бригаде для канала крепко подумывал и колхоз имени Красного Знамени.

Когда в 1920 году, в дни победы над Врангелем, основалось это степное село, здесь было два грамотных человека. А в те самые дни, когда селу исполнилось тридцать лет, в правлении прикидывали, что смогут выделить на стройку человек тридцать, знающих строительное дело, человек двадцать — двадцать пять механизаторов: трактористов, шоферов, механиков, электриков. А на курсы послать столько, сколько потребуется: большая половина колхозников имеет семиклассное образование.

Вся Краснознаменка объявляла себя мобилизованной на стройку. И даже Иван Константинович Невдоха, который вошел в летопись своей деревни как один из ее основателей, говорил, что он еще надеется быть полезным на сооружении канала.

Надеялся оказаться полезным и Иван Иванович Оленчук. В Строгановке Оленчук один из самых старых жителей. А имя его вошло не только в историю села Строгановки.

То было ноябрьским вечером двадцатого года. В окошко хаты Ивана Оленчука постучал посыльный строгановского сельревкома:

— Дядьку Iван, вас кличуть…

В маленькой хате на краю села, из-за простого крестьянского стола, заваленного картами, навстречу Оленчуку поднялся среднего роста, коротко подстриженный человек с ясным лицом и спокойными глубокими глазами. Одет он был в военную гимнастерку с широкими красными петлицами на груди. Они познакомились: крестьянин Иван Оленчук и командующий Южным фронтом Михаил Фрунзе.

Фрунзе готовил Перекопскую операцию. В кармане гимнастерки лежала телеграмма Ленина: «Изучены ли переходы вброд для взятия Крыма?»

Командующий, сам участвуя в разведке, убедился, что западные ветры перегоняют воду с Сивашского залива на берег. И он задумал нанести удар по Перекопу через Сиваш с тыла.

Лучше всех звал Сиваш Иван Оленчук. Сельревком рекомендовал его Михаилу Васильевичу. И вот, в ночь на 8 ноября, одетый в тулуп и постолы, Оленчук встал впереди штурмовой группы. Он повел войска Фрунзе по тем самым переходам и бродам, которые накануне помог саперам проложить через Гнилое море.

— Советская республика не забудет вашего подвига, — сказал ему командующий после Перекопской операции. Фамилия Оленчука вошла в историю разгрома Врангеля.

На протяжении двух десятков мирных лет каждый, кому случалось побывать в Строгановке, именно в той хате, где во время Перекопской операции находился штаб Фрунзе, обычно отправлялся потом искать проводника войск Фрунзе — товарища Оленчука. Чаще всего люди находили его занятым посадкой деревьев или склонившимся над плодовым саженцем, которому он делал прививку. Иван Иванович был колхозным садоводом. Весть о войне тоже застала его в колхозном саду, за работой, вооруженного ножницами.

В Отечественную войну Оленчуку выпал удел вновь повторить свой подвиг.

Были последние дни летней кампании 1943 года. Полки Красной Армии, разгромившие немцев под Орлом, Белгородом и Харьковом, в шесть дней освободившие Донбасс, взломавшие всю оборону противника от 3апорожья до Азовского моря, выходили на подступы к низовьям Днепра и к Крыму.

Второго ноября 1943 года была взята Каховка. Днем раньше в сводке Информбюро назывались Перекоп и Строгановка на берегу Сиваша. Эта сводка сообщала, что немцам отрезаны все пути отхода из Крыма по суше.

И когда на тысячах карт, висевших в агитпунктах железнодорожных станций, на улицах, площадях, в заводских, армейских, колхозных клубах и просто в жилых домах, миллионы людей передвигали флажки к границам Крыма, колхозник Иван Оленчук ноябрьской ночью вел через Сиваш отважных разведчиков, пробиравшихся в тыл к фашистам.

На склоне лет человек чаще обращается к прожитому. Всякий раз, когда сознание и совесть задавали Оленчуку вопрос, как прожил он свои семьдесят шести лет, старик был спокоен. В его думах о прожитом колхозный сад занимал немало места. Теперь уже другие садовничали, продолжали его работу, но первая же мысль, явившаяся Ивану Ивановичу, когда пришла весть о каховской стройке, — полив сада. Сколько раз эта мечта волновала воображение старого садовника. О воде можно было только мечтать. Кругом безводное Присивашье. В колодцах плохая соленая вода. А за Сивашом — на Литовском полуострове, под Перекопом, на севере Крыма — и такой колодец редкость. В дни перекопского штурма Оленчук узнал цену котелку воды. Бойцов в окопах под Сивашом больше всего мучила жажда, и по приказу Фрунзе воду возили из Строгановки, из соседних сел.

С тех пор как в Строгановку пришла весть, что по трассе будущего канала, где-то за Асканией-Нова, уже движутся изыскатели, люди стали все чаще встречать Оленчука на берегу Сиваша, за селом.

Высокий, в ватном пальто и легкой фуражке, опираясь на палочку, тяжелой, но уверенной походкой он совершал дальние прогулки. Но те, кого он хотел встретить, пришли к нему сами.

Иван Иванович стоял у своего дома, когда целая ватага ребятишек, обгоняя друг друга, прибежала с известием:

— Дiду Оленчук, до вас iнженери йдуть!

Трое молодых людей в куртках и ушанках, с биноклями и военными сумками на поясах, чем-то походили на его старых знакомых, боевых разведчиков. И в самом деле, они были разведчиками воды.

Показывая памятные места, Оленчук повел их по берегу, над которым стоял густой соленый запах Сиваша.

— Здесь по дамбе через Сиваш канал перейдет на крымские земли, — рассказывали Оленчуку инженеры.

— По дамбе? — переспросил он, и ему вспомнилась другая дамба.

Когда войска Фрунзе вброд перешли Сиваш, вдруг поднялся сильный восточный ветер. Он гнал воду обратно в залив, и она затапливала броды, грозя отрезать полки, сражавшиеся на Литовском полуострове. Тогда Строгановка и вся округа начали спешно возводить на Сиваше дамбу, чтобы задержать воду. Люди, строившие ее, видели рядом с собой бойцов-связистов, что стояли по многу часов в воде, держа в руках провода, по которым Фрунзе из Строгановки руководил боем.

— Да, — сказал Оленчук, — тут у нас молодежь, школьники часто спрашивают, как теперь на Перекопе, наСиваше все будет. А оно с бою все завоевано… И Каховка, и вода. — Он подумал еще с минуту и сказал: — Эта вода кровью добыта.

20

Урок географии в каховской школе.

На этот раз он проходил не в классе, увешанном картами, а на берегу реки. Учитель географии говорил о природе, климате, о будущем южных степей.

Юные каховцы стояли на скалистом обрыве правого берега. С высоких бериславских круч им открывался вид на Каховку. Она лежит в зелени абрикосовых садов, виноградников. А за Каховкой размахнулись степи. Кажется, нигде нет такой шири, такого неба, как в степи под Каховкой.

На обоих днепровских берегах поднимались в это голубое и высокое небо треноги копров, буровые вышки изыскателей и разведчиков. По вечерам, точно маяки, они светили огнями полевых электростанций.

Еще совсем недавно здесь, на песчаном каховском берегу, ходили первые разведчики — топографы и геодезисты со своими теодолитами. И вот уже сотни изыскателей — геологов, фильтраторов, гидротехников, мастеров бурения — проникли к глубь земли. Они разведали основание будущей плотины, котлован станции, ложе водохранилища.

На Каховском плацдарме начиналась великая строительная битва.

Тридцать пять школьников, тридцать пять юных каховцев стояли на крутом днепровском обрыве и слушали рассказ о том, какими будут завтра их родные места, села, степи и все здесь вокруг.