– Из бюро при морге, где прощальная. Какая разница?

– Не вопрос, конечно помогу. Но разница есть. И не прощальная, а ритуальный зал.

– Короче, я к тому времени как раз все необходимые бумаги оформлю. Сейчас рано совсем, да и днем кучу дел надо сделать. А сегодня, ближе к ночи, приезжай ко мне. Поговорим, подумаем, что да как.

– Надеюсь, ты не планируешь ничего криминального? – насторожился Волков, уловив странные нотки в голосе Дёмина.

– Об этом не переживай. Все законно. Но без тебя я не справлюсь. Да и некого мне больше просить. Сам видишь, какое дело.

– Вижу, – сочувственно вздохнул Волков.

– Иваныч был хорошим человеком. С родней ему только не повезло. Считай, один остался на закате своей праведной жизни. Кроме нас проводить старика в последний путь некому.

Стемнело. По округе разносилось въедливое стрекотание. Послышался звук приближающегося автомобиля, хрустнул гравий, затем двигатель стих, и через несколько секунд во дворе брякнула хлипкая калитка. Дёмин посмотрел в окно. Ночной визитер шел к дому неторопливо. Тусклая лампочка под козырьком слабо освещала тесное крыльцо с деревянными перилами. В дверь несколько раз постучали, спровоцировав дребезг ржавых петель. На пороге стоял Волков. В дом ворвался свежий воздух.

– Здоров, Саня! – улыбаясь, он бодро поприветствовал друга. Протягивая на ходу свою громадную ладонь, он пересек низкий для него дверной проем согнувшись.

– Здоров, Колёк! – поздоровавшись, Дёмин взмахом руки пригласил гостя проследовать за ним.

– Вроде август еще не закончился, а че-то прохладно вечерами стало. – Волков прошел через крохотный коридорчик в гостиную, грузно ступая по скрипящим половым доскам. – У тебя здесь как у Есенина.

– Это как?

– Все такое же малюсенькое. Я когда в Константинове был, в Рязани, в дом-музей Есенина ездил. Места там красивые. Даже особняк его любовницы неподалеку стоит. А в доме Серёги ни продыхнуть, ни пёрнуть. На твой похож. Я б на его кровати даже согнувшись не поместился.

– Благодарю за сравнение с родным домом великого русского поэта. А чего ты туда ездил?

– Да было дело сто лет назад. На лодке с сослуживцем рыбачили. Он в соседней от Есенина деревне живет.

– Чаю выпьешь? – предложил Дёмин, когда они вошли в комнату.

– Да куда там. Время уже позднее. Потом не засну.

– Это кипрей. – Дёмин принялся разливать по чашкам иван-чай. Из носика фаянсового заварника времен социализма потекла темно-рубиновая жидкость. Пространство наполнилось терпким ароматом, похожим на запах свежеприготовленного черного чая. – Он без кофеина.

– Ну, если без кофеина, тогда давай. Весло сахара кинь только.

– Его без сахара пьют.

Волков поморщился.

– Я бы чего-нибудь покрепче выпил, конечно, но ты же в завязке, а одному мне неохота.

– Ты ведь за рулем.

– Да тут идти до моего дома всего-то полкило.

– Присаживайся. – Дёмин кинул взгляд на потертую от времени софу, стоящую у стены с обшарпанными обоями.

Волков плюхнулся на одну из подушек, и несчастная промялась под его тяжелым весом сильнее обычного. Он громко кашлянул в руку, откинулся на спинке, широко развел массивные ноги и деловито положил на бедра мозолистые от баранки ладони.

Дёмин присел на табурет возле стола с клеенчатой скатертью и протянул Волкову узорчатое блюдце с чашкой.

– За старой церковью есть погост. Кладбище там очень старое, по ночам за ним никто не следит.

– Подожди, это которое в паре километрах от железнодорожной станции? – уточнил Волков, смачно глотнув кипрею.

– Оно самое.

– Был там пару раз. Так-то я в основном в городской Храм езжу.

– Короче, в той в церкви только пожилой поп обитает и пара бабок. Я уже все разведал.

– Не поп, а батюшка. Или священник.

– Как скажешь, Колёк. Не хотел задеть твое хрупкое чувство верующего.

Волков еще раз отхлебнул кипрею, звеня чашкой о блюдце.

– На черный чай похоже, только вкуснее. – Он причмокнул.

– Говорят, даже белок содержит. Но это не точно.

– Че?

– Забей.

– А ты вообще к чему это клонишь, Саня? Какой-то странный у тебя разговор.

– Насчет чего?

– Насчет всего. Насчет погоста, например.

Дёмин хотел было подобрать слова, но не стал заморачиваться и выдал напрямую:

– Скажу как есть, Колёк. Хоронить Иваныча будем на том самом кладбище.

Волков чуть не поперхнулся и пролил немного чая себе на брюки. Он вопросительно посмотрел на Дёмина, и его брови поднялись так высоко, что их накрыла темно-русая шевелюра густых и растрепанных волос.

– А разве так делать вообще можно? – задал Волков резонный вопрос.

– Условно говоря, закон не запрещает. Я уже навел все необходимые справки. – Дёмин забрал у друга блюдце с чашкой, поставил приборы на стол и передал Волкову пару салфеток со стола. – Есть нюансы, конечно, но в целом все осуществимо.

– Погоди! Что значит – условно? Какие еще нюансы? Как это осуществимо? – вытирая брюки, недоумевал Волков.

– Ну че ты, в самом деле? Говорю же, все нормально. Формальности с инстанциями я решу. Хорошо, что Иваныч за год до смерти составил на меня доверенность по ведению его похоронных дел. А как поступать с телом, это уже никого не касается.

– Ну не знаю я, Саня, – неуверенно пробубнил Волков.

– Если откажешься помогать, я тебя пойму. Просто… без машины у меня никак не получится, даже если я бы сам взялся все сделать. И денег нет кого-то нанять…

– Гроб тоже своими силами понесешь, что ли?

– Не знаю. Нет, конечно. – Дёмин развел руками и потупил взгляд в пол.

– А он есть, гроб-то?

– Организовал. На последние деньги у их плотника заказал. Самый дешевый.

Поразмыслив, Волков сказал:

– Ай, и ладно. Когда выдвигаемся?

– Послезавтра, – оживился Дёмин. – После обеда заберем Иваныча из морга и по темноте привезем на погост.

– А если приедем слишком рано?

– Ты прав. Лучше не отсвечивать. Будем ориентироваться по времени. Поколесим вокруг и часикам к десяти-одиннадцати подрулим к церкви. Пересидим в укромном месте, дождемся удобного момента, аккуратно сделаем свое дело и рассосемся по домам.

– И все-таки я не знаю, Саня.

– Чего еще?

– Я вот думаю, даже если все получится, вдруг на утро кто-нибудь шум поднимет.

– Брось, Колёк. Ну найдут свежую могилу с деревянным крестом и именем с датой, и то не сразу. И что? Выкапывать, что ли, примутся?

– Ну, может, и не выкапывать… – Волков неловко поерзал на софе. – Может, будут искать тех, кто это сделал.

– Ты едешь? – настойчиво спросил Дёмин.

Опять немного подумав, Волков махнул рукой и согласился:

– Ай, и ладно. Поедем.

– Я там во дворе приготовил необходимый инвентарь, забери его сейчас, загрузить помогу.

– А крест?

– Какой крест?

– Который Иваныч себе на могилу хотел.

– Вот черт, точно. Начну делать сразу, как уйдешь. Завтра к твоему приезду уже будет готов. Ничего сложного. Сколочу две доски, вырежу имя с датами, обработаю морилкой, покрашу, и будет у Иваныча хороший крест.

Оба встали, Дёмин протянул руку – Волков ее пожал.

– Галине передавай привет. Скажи, что ты со мной и вернешься только под утро.

– А если спросит, чего это мы на всю ночь уходим?

– Говори как есть, она у тебя понятливая. Только пусть никому не проболтается.

Дёмин не собирался делать из себя обиженку. Роль страдальца, обвиняющего всех и вся, – не его формат. Внезапно свалившиеся на Санины плечи невзгоды переносил как мог, стойко. К людям относился по-разному, оценивал в основном по поступкам и после случившегося мнения в этом смысле не изменил. Потому что жизнь разная и люди – разные. Все бывает, очень просто считал он. Смотрел на пертурбации философски и думал, как жить дальше, как вылезать из депрессии и двигаться вперед, а не искать в своих проблемах виноватых, хотя после выкрутасов бывшей супруги представление о ней сформировал однозначное и ни разу не лестное.