Он возвращался домой, когда солнце, отлипнув от горизонта, освещало каждую впадину в отвесной скале, каждый откос крыши, трубы и пристройки, лестницы и металлические перила. Нырял в квадратное отверстие, спускался по спиральной лестнице и задерживался на уровне кухни. Втягивал ноздрями запахи готовящейся еды. У очага хозяйничала Навсикая – она с детства любила готовить и находила в этом занятии своеобразное утешение. Пепельные волосы, как и прежде, растрепаны. Просторные штаны и рубаха не сковывали движений. Руки юной ученицы Вячеслава сновали над кастрюлями и сковородами, что-то нарезали, высыпали, помешивали. Механические действия, позволявшие не задумываться над прошлым и будущим. Только текущий момент, ничего сложного. Рык понимал Навсикаю – она потеряла своего питомца. Между ними много общего, и от этого становилось еще больнее. Рык чувствовал, что никто из мастеров Гильдии не заменит ему Ольгерда. А девушка ни на что и не претендовала – ей просто был нужен Хрум. И никто, кроме него.

Мерт заперлась в своей комнате, чтобы поупражняться с мечами. Жена Ольгерда теперь тратила на это занятие большую часть своей жизни. Навсикая и Вячеслав вырезали весь ее клан, так что бояться было некого. Но Мерт постоянно к чему-то готовилась. Будущее не вселяло в нее оптимизма. Коэн сказал, что Земля может быть уничтожена Демиургами. Если с Сетью что-то произойдет, магия перестанет работать. Наступит хаос, в котором потребуется выжить. А всё, что нужно для выживания на Преддверье – это мастерское владение мечом.

Ты или тебя.

Вот чему Мерт научилась в Тарросе.

Чуткий звериный слух улавливал свист рассекаемого лезвиями воздуха. Мерт скользила по половицам бесшумно – ни одна доска за всё время не скрипнула. Этому искусству ее научили в додзё. По-своему Рык восхищался воинами-людьми, но величайшим из всех бойцов считал своего хозяина.

Ароматы жаркого рлоку не нравились. Он не мог взять в толк, зачем вообще понадобилось портить великолепное, истекающее кровью и соками, свежее мясо. Именно такое Мерт и приносила ему в зимнюю комнату, наколдованную Вячеславом. Хуже поджаристой мясной корки, по мнению хищника, не было ничего. Разве что зелень и специи, которыми люди посыпали все свои блюда.

Продолжив спуск, Рык попадал в нижнюю комнату, служившую основанием врезанной в скалу конструкции. Здесь осевое бревно входило в горную породу. И здесь же открывался вход в заснеженную пещеру, служившую временным обиталищем для рлока.

Зверь переступал порог пещеры.

И с наслаждением вдыхал морозный воздух крайнего севера. Под лапами хрустел снег. У далекого горизонта громоздились изломанные ледяные торосы, а солнце было тусклым и безжизненным.

Рык понимал, что горизонт – фальшивка.

Но радовался заботе, проявленной людьми.

Под утро ее разбудили громовые раскаты.

Навсикая почувствовала, что мерзнет. Укуталась в плед, но это не помогло. Ветер насквозь продувал комнату, хлопал ставнями, трепал занавески на окне. Изредка пространство сотрясал чудовищный грохот.

Молния выхватила из черноты низкую кровать с испуганной девочкой. Пол расчертился дощатыми линиями, предметы отбросили резкие тени. Из небытия выступил дверной прямоугольник.

Ночь выдалась безлунной.

Редкое явление, такое раз в четверть века бывает. Шен, Торнвудова Луна и Паломник – все три светила скрылись за звездным пологом, погрузив бескрайнюю водную гладь во мрак. И лишь всполохи молний озаряли небеса фиолетовыми зигзагами.

Навсикая поднялась с кровати, поплотнее завернулась в плед и осторожно приблизилась к окну. Ветер растрепал волосы девочки, пробрал до самых костей. Похоже, Атолл Миядзаки маневрировал, поднимаясь над грозовым фронтом. Высверки врубались в полотно реальности снизу, там же громоздились плотные скопления туч. Девочка подумала о Рыке – сегодня зверь не промокнет, спасибо кормчему. Дождь обрушится вместе со штормом на Океан, погонит исполинские валы, выдвинет из глубин первобытный ужас, перед которым трепещут даже самые смелые мореплаватели. Но здесь, на странствующем среди звезд куске скалы, всё будет тихо и спокойно.

За исключением ветра.

Его не унять.

Девочке вдруг захотелось выбраться на террасу, сесть на скрипучие доски и погрузиться в глубокую, всеохватывающую медитацию. Странное желание. Такого с Навсикаей не случалось уже много недель. Она думала, что утратила связь с Гильдией, отказалась от своего предназначения. Путь мастера – это путь страданий. Хоть Наставники и утверждают обратное. Ты отказываешься от своей семьи и друзей, посвящаешь каждую свободную минутку тренировкам, чтению древних манускриптов, медитациям, пробежкам и общению с рлоком. А потом мироздание забирает у тебя питомца. Разве это не страдание? Вот Вячеслав ходит по земле, учит послушников, стережет Двери и что-то непрестанно записывает в свой дневник. И живет неплохо, надо сказать. По нему не скажешь, что жизнь утратила смысл и больше не к чему стремиться… Надо будет спросить, как ему это удается.

Навсикая прикрыла ставни.

Щелкнула задвижкой.

Ветер утихомирился, комната окуталась тишиной. Звезды еще пытались пробраться в безопасную утробу спальни, но их свет перестал быть таким колючим. Стекло дребезжало под напором воздуха.

Перед пробуждением Навсикая видела сон. Подробности растворялись, уползали в щели подобно щупальцам утреннего тумана. Вроде бы девочка переступала порог своей кельи на террасах Гильдии, осматривалась и понимала, что всё лежит на своих местах. Стены покрыты изречениями мертвых мастеров, рядом с черной пастью камина сложены дрова.

Вот они – свеча и шарики.

В келье Навсикаи стояли огненные часы. Вячеслав однажды объяснил ей принцип работы этого механизма. Свеча лепится из древесного порошка, смешанного с благовониями. Получается красивая ароматическая спираль, которая может гореть месяцами без участия человека. На спирали крепятся металлические шарики – падая в фарфоровую чашу, они издают громкий звук и будят послушника. Келья наполнена приятным расслабляющим запахом – то ли пихта, то ли роккевениумский кедр… Помнится, Вячеслав с улыбкой добавил, что у Ольгерда на подоконнике стоял более примитивный будильник.

Навсикая чуть не расплакалась, увидев свою келью.

Пыльную, заброшенную, никем не занятую. Юная послушница тут же принялась за уборку. Распахнула окно в холле и дверь в прихожей. Поднялась по узкой лесенке в спальню, затем – к люку, ведущему на плоскую крышу. Отбросила массивный квадрат, впустила в дом чистые горные сквозняки…

Дальше – каскад обрывочных образов.

Ножи, летящие по заданным траекториям. Спарринг с неизвестным мастером, лицо которого не удалось запомнить. Медитация в утренней серости. Исполинские тени пиков, протянувшиеся через всю цепочку террас. Спокойствие и уверенность в завтрашнем дне…

Подготовка к чему-то.

Навсикаю уже давно не посещали видения из будущего. Словно закрылась неведомая дверь, впускающая разум в бездонный колодец неведомого. Закрылась, захлопнулась, а ключ выброшен на самое дно Океана.

И вот она – потайная калитка.

Скрипит, отворяется.

Манит обещанием пути.

Навсикая видит себя идущей сквозь звездные россыпи в сопровождении мохнатого белого рлока – не своего, Ольгердова. Видит осколки иных миров, прозрачные потоки, связывающие Храмы Демиургов и Небесные Скиты. Видит дали, о которых раньше не смела и мечтать…

И в этот миг раздается удар грома.

Тот самый, что выдернул Навсикаю из мутного течения то ли пророчеств, то ли несбыточных грез.

Чтобы попасть на большую террасу, ей надо отворить дверь, спуститься на один виток по спиральной лестнице центрального столба и зайти в комнату Брина. Еще ниже располагалась гостиная, где много лет назад жил Ольгерд. Сейчас эта комната пустует. Для Навсикаи – слишком много пространства. Для Мерт – слишком болезненные воспоминания. А Брин… У Брина есть дела поважнее, чем гостить в старом родительском доме на отвесной стене Атолла Миядзаки. Брин путешествует на «Мемфисе» с Коэном в поисках Безымянного Скита.