Бывшие враги на постаменте.

Между ними – расстояние удара.

Ольгерд спокойно уселся на прежнее место. В нескольких шагах от него устроился магелланец. Просто скрестил ноги и задумчиво уставился на далекую арку, торчащую у самого горизонта.

Удивительное дело – за всё время пребывания людей в лимбе, солнце не сдвинулось ни на йоту. Возникло неприятное чувство иллюзорности происходящего. Вряд ли планета перестала вращаться вокруг собственной оси. Конечно, суточный цикл мог быть очень длинным, но…

А с чего вообще Ольгерд решил, что лимб – это планета? Руины – не показатель. Волшебники Преддверья умеют строить в складках реальности. Размещают там целые комнаты, обрывки ландшафта, овеществленные фантазии заказчиков. Парки и фонтаны, например. Вспомнить те же подвальчики, в которых мастера ножей держат своих рлоков. Карман со снегом, льдом, холодом и полярным сиянием. Ничто не мешает возводить в иных измерениях целые города, а потом бросать их на произвол судьбы. Похоже, именно так поступили Демиурги.

Ольгерд и Картер молчали.

Каждый думал о своем.

Время остановилось, перестало иметь какой-либо практический смысл. Неподвижное пятно, именуемое солнцем, намертво вросло в небесную муть. Хотелось пить, желудок требовал еды. Но Ольгерд терпеливо ждал, не желая демонстрировать магелланцу слабость. У того наверняка имелся четкий план по спасению, не предусматривавший обезвоживание организма.

– Я убил вашего иерарха, – зачем-то признался Ольгерд. – Здесь, в лимбе.

– Знаю, – равнодушно кивнул Посторонний. – Его тело нашли. Только никакой он не иерарх. В моем мире нет таких понятий.

– Вот как?

– Ты скоро познакомишься с нашей государственной системой. Власть не принадлежит кому-то конкретному, это достаточно сложный институт. Те, кого вы называете иерархами, это обычные… агенты влияния. Не скрою, за их плечами века боевого опыта. Тот человек, с которым ты расправился, застал эпоху Большого Отката.

– А ты?

Картер замялся, но всё же ответил:

– И я помню то время.

Внутри у Ольгерда начало подниматься что-то темное, но мастер сдержался. Вслух произнес:

– Не понимаю я вас. Большой Откат стал настоящей катастрофой. Для всех человеческих миров. Вы – тоже люди. Неужели нельзя было найти лучшего решения?

Картер вздохнул и надолго замолчал. Вероятно, продумывал ответ. Или перебирал внезапно нахлынувшие воспоминания.

– Чего молчишь? – не выдержал Ольгерд.

– Ты плохо знаешь историю, – наконец, заговорил магелланец. В голосе Картера прорезалась сталь. – Разве Коэн не рассказывал тебе, что технология культурного регрессирования изначально появилась на Земле? Это не наше оружие, а Демиургов.

Ольгерд вспомнил загадочные слова посредника о заговоре в «управленческих структурах» Преддверья. Нечто, именуемое Державой Четырех Сторон, намеревалось восстать против терранской империи. И тогда мир Ольгерда погрузился в пучину варварства.

– Вижу, ты вспомнил, – ухмыльнулся Картер. Всё это время Посторонний следил за выражением лица мастера. – Не мы откатили Преддверье. Это сделал отец Коэна и подобные ему. Боялись, что мир-перекресток захватит бразды правления. А ведь это было логично – Преддверье стоит в центре всех энергетических потоков. Земля уже тогда превратилась в курортное захолустье для богоподобных вершителей и их семей. Окраина империи, утратившая былое величие.

Ольгерд не стал спорить. До него вдруг дошло, что эта давняя вражда имеет свои корни.

– Храмы, которые вы защищаете, – Посторонний скривился. – Это распределительные узлы, и ничего больше. Фильтры, клапаны. Без них контур вполне обойдется, кстати. Просто Двери исчезнут, а вселенная перестанет себя пожирать. Вот почему мы стремились их уничтожить.

– А теперь?

– Уже нет.

– Почему?

– У нас не получилось. Мы не представляем, как это осуществить, знание утеряно. Ирония судьбы в том, что сами Демиурги перестали интересоваться Дверной Сетью. По нашим сведениям, они открыли новый способ перемещения. Так что Храмы будут стоять до скончания веков. И переваривать окраинные миры, в которых уже сейчас невозможно жить. А потом начнутся необратимые изменения, которые поставят крест на нашей мышиной возне. Радуйся, мастер.

– Но вы хотите войны.

– Мы хотим прижать Демиургов к стенке, – уточнил Посторонний. – Навязать им переговоры. Пусть отключат свое адское устройство и позволят вселенной восстановиться.

Магелланец говорил дикие, невозможные вещи. Ставил под сомнение всё, на чем строилась жизнь мастера ножей.

Так почему же ты слушаешь его?

Потому что повзрослел.

Хватит воевать за чужие идеалы, лить кровь, расплачиваясь за давние ошибки предков. Пора разобраться в причинах происходящего. Получить знание, которое, вероятно, поможет что-то исправить.

И это знание таилось на Риордане.

Навсикая увидела сон.

Вместе с Рыком она падала сквозь тьму, двигаясь внутри полупрозрачного луча. Света этот луч не давал, но возникло ощущение потока, пробившего чудовищные расстояния Внемирья. А потом девушка поняла, что она не падает, а скользит вперед, увлекаемая этим потоком. И тьма постепенно рассеивается, а вместо нее…

Бескрайняя степь.

Навсикая – посреди колышущегося зеленого океана, под странным солнцем, не дающим тепла. Холодно тоже не было. Просто – никак.

Ветер пригибает траву и дарит ощущение свежести, но девушка не уверена в этом до конца. Кажется, ее поместили внутрь картины, где всё – понарошку.

Рядом застыла массивная рлочья туша. Мохнатая и белая, как полагается всякому уважающему себя питомцу. Только рлок это чужой, не Хрум. И Навсикая знает, кто привел ее сюда.

Рык.

Почему-то пришло понимание, что это не сон. Девушка и рлок перенеслись в чудовищную даль, название которой отсутствовало в языках Тверди. Как это получилось – непонятно. Но они стоят под этим условным солнцем, посреди бескрайней степи, и зверь принюхивается к ветру. Перед Навсикаей проступают детали. Пологие холмы, сглаженные временем и тысячелетними воздушными волнами. Недостроенное здание на горизонте. Не здание даже, а серый каркас, просвечивающий насквозь. Клетки, открытые миру. Внутри – лестницы, массивные колонны, торчащие в разные стороны ржавые штыри, грязь и запустение. Навсикая видит всё это внутренним зрением, стоит ей лишь помыслить об объекте. Так и положено во сне – ты думаешь о некоем месте и приближаешься к нему вопреки законам природы.

Рык трогается с места и направляется к зданию.

Навсикая следует за своим провожатым.

Они пересекают степь, а по траве бегут тени облаков, перегоняемых вездесущим ветром с места на место. Навсикая бежит рядом со зверем, не отставая и не опережая. Она выдерживает темп, не сбивается с шага, хотя и понимает, что это невозможно. Рлоки слишком быстрые, людям не угнаться за хищниками севера.

Но это происходит.

Здание приближается, врастает в горизонт всеми своими уровнями. Навсикая уже понимает, что внутри пусто, нет и тени присутствия живой души. Рлок продолжает принюхиваться, изредка останавливаясь или переходя на размеренный шаг. Девушка терпеливо ждет.

Кого же ты ищешь?

В облике зверя – непостижимая уверенность. Рык знает, что здесь кто-то был. Или должен быть.

Ольгерд.

Единственный человек, способный настолько интересовать рлока, оставшегося без хозяина.

Неужели мы пришли сюда за Ольгердом?

Навсикая отправила хищнику образ мастера ножей, и Рык неожиданно откликнулся. Девушку накрыло теплом, привязанностью и тоской. Так может тосковать лишь полярная тварь, детство которой намертво сшито с детством хозяина.

Внезапно картинка распалась.

Навсикая пробудилась от наваждения, вернулась в собственное тело.

Что произошло?

Шарик упал на фарфоровое блюдце. Огненные часы вырвали девушку из далекого путешествия и перенесли в комнату на Атолле Миядзаки. На границу света и тьмы, в точку, именуемую рассветом.