Потаповское - небольшое селение, где нет и десятка жилых домов,- расположено на высоком правом берегу Енисея. Доминирует большой, городской архитектуры деревянный дом Сотниковых, поставленный на самом высоком месте так, что его хорошо видно с реки издали. Срублен он был в Енисейске, в разобранном виде приплавлен и поставлен здесь. По обстановке в доме видно, что Сотниковы - люди богатые, вели, да и сейчас, вероятно, ведут, торговлю с местным населением.
Кроме большого дома, есть несколько значительно более мелких домиков, расположенных ниже по угору. В них живут, видимо, родственники Сотниковых. В дальнейшем я убедился, что в низовьях Енисея преобладают мелкие поселки, жители которых представляют, по существу, разросшуюся семью, где все между собою находятся в том или ином родстве и тесно связаны экономически.
Оленей пока нет. По словам Сотникова, поблизости их не держат из-за отсутствия кормов, а пасут в глубине тундры, километрах в 50. Александр взял на себя заботу по подготовке к длительному маршруту в Норильск. Я же занялся изучением строения окрестностей Потаповского и правого берега Енисея около него.
У Енисея как реки, текущей в меридиональном направлении, правый берег крут и горист, тогда как левый - преимущественно пологий и низменный - далеко заливался полой водой. Береговые уступы правового берега - характерная черта низовьев Енисея. Они образуют местами отвесные «яры», изрезанные долинами ручьев и речек, бегущих с тундры. На высоких правых берегах и располагаются поселки. На левой стороне селятся редко, только там, где это позволяет рельеф. Высота берегового уступа у Потаповского достигает 60 м. За ним на восток до пределов видимости идет довольно ровная поверхность, представляющая верхнюю террасу Енисея. Коренного берега не видно. Поверхность террасы представляет тундру, поросшую карликовой березкой и редкими кустиками полярной ольхи. Последняя ютится главным образом по берегам ручьев и озерков, где дренаж лучше. Кое-где разбросаны редкие деревца лиственницы, но, судя по торчащим кое-где пенькам, раньше лесу здесь было больше. Травяная растительность скудная, образует куртины, разделенные островками глин. На глубине 20- 30 см под ногами чувствуется мерзлота, которая, по словам местных, жителей, за лето не оттаивает. Благодаря этому вода тут везде. Лужи, озерки, болотинки - характерная черта тундры здешних мест.
В береговых обрывах обнажаются пески, глины, илы, последовательно сменяющие друг друга. В некоторых горизонтах глин есть галька, щебень и валуны базальтов, известняков и других твердых пород, в других - обломки и даже целые раковины двустворчатых морских моллюсков. В песках попадаются кусочки полуистлевшей древесины, щебенка и галька бурого угля. Пески с раковинами моллюсков, конечно, отлагались в море, в его прибрежной зоне. Глины с валунами и галькой весьма схожи с валунными суглинками севера Европейской России, где были сформированы ледниками. Существенное значение имеет присутствие в некоторых песчаных прослоях обломков бурого угля. Значит, во время отложения этих песков где-то на поверхность выходили пласты угля, которые размывались. Это позволяет надеяться найти где- либо в долине Енисея угольные пласты, уцелевшие от размыва.
Через несколько дней по приезде в Потаповское, пока я занимался изучением береговых яров, из Дудинки пришел небольшой катер. Его заметили издалека и долго судили, кто же это мог быть. Оказывается, приплыл дудинский житель К.В. Пуссе. В Дудинке от пароходной команды узнали, что в Потаповское прибыла экспедиция, которая ищет каменный уголь. К.В. Пуссе уверял меня, что ниже Дудинки, в склонах правого берега, он видел осыпи угля, выпавшие из яра, и предлагал мне поехать с ним и посмотреть. Приезд Пуссе был встречен Сотниковым с неудовольствием. Сотников советовал не ездить, не терять времени, так как осмотр у Дудинки можно осуществить позже, во время маршрута до Усть-Порта. Это было верно, но мне хотелось познакомиться с самым крупным селением в низовьях Енисея и его жителями, да и находка угля вызывала у меня живейший интерес. Поэтому вопреки советам я все же решил поехать. Отправился один. Александр Сотников отказался за недосугом.
Дудинка - селение старинное, возникшее еще во времена Мангазеи как начальный пункт торгового пути с Енисея на Хатангу. Этот характер Дудинки сохранился в последующее время вплоть до Великой Октябрьской социалистической революции, резко изменившей ее облик. От старой Дудинки теперь ничего не осталось. Сейчас это город, административный и культурный центр всего Таймырского национального округа, большой морской и речной порт, соединенный железной дорогой с Норильском, а авиалиниями - со всеми городами советской страны. Но, когда я прибыл в Дудинку в июле 1919 г., это было селение, целиком сохранившее облик прошлых времен, каким его, вероятно, видели еще Миддендорф и Шмидт. Здесь было всего 15-20 домов, из них бревенчатых, городского типа всего три. Остальные дома много меньше, собраны из плах от разборки барок, на которых сплавляли сверху вниз хлеб и другие товары. Потом их там разбирали на постройки. Были и совсем маленькие избушки сбитые из чего попало. При устье Дудинки, километрах в трех, располагалась Малая Дудинка из трех строений.
Городские дома принадлежали один Пуссе, другой Сотникову, в третьем помещалась почтовая и телеграфная контора. Имелась еще небольшая деревянная церковь. Телеграф был, конечно, проволочный, шел на Туруханск и далее в Енисейск и Красноярск. Работал он плохо, с большими перерывами. Провода подвешивались на столбах, врытых в мерзлоту. В теплое время мерзлота выпирала столбы, и они, постепенно наклоняясь все больше и больше, в конце концов падали. Если посмотреть вдоль телеграфной линии, то рисовался частокол столбов, в разной степени наклоненных туда и сюда. «Пьяный» телеграф - так его называли. Летом телеграф бездействует и начнет работать только зимой, когда по первопутку на линию выедет ремонтная партия и поднимет попадавшие столбы.
Среди населения Дудинки выделялись две группы: купцы с их служащими и промысловики - рыбаки и охотники. Наиболее богатым и вместе с тем более культурным среди купцов был Ксенофонт Васильевич Пуссе - потомок, как он мне рекомендовался, пленного итальянца Отечественной войны 1812 г.
На другой день пошел смотреть уголь. Осыпи его находятся в яру правого берега, примерно в километре ниже селения. Обнажается рыхлая песчано-глинистая толща, что и около Потаповского. В нижней части разреза залегает довольно мощный, в 2- 3 м, горизонт рыхлых песков с линзовидными прослоями полуокатанных обломков бурого угля. Иные прослои имеют мощность до 20 см и протяжение до 2- 3 м. Все они представляют продукт размыва и переотложения угольных пластов, находящихся где-то за пределами данного участка, а не коренные выходы. Промышленного значения такие прослои, конечно, иметь не могут. В лучшем случае их можно использовать для хозяйственных нужд, например топки печей, выбирая уголь из песка вручную.
Вечером Пуссе пригласил гостей - таких же торговцев, как и сам Пуссе. Среди них я обратил внимание на человека маленького роста, говорившего по-русски с сильным местным акцентом. Оказывается, это был нганасанин Хвостов. Он вел обширную торговлю с нганасанскими племенами Таймыра и был очень богат. Хвостов, оказывается, совершенно неграмотен и все свои расчеты ведет в уме. Память у него, конечно, изумительная. Пуссе к нему относится с большим почтением. Интересным гостем среди них был Никифор Бегичев, ранее служивший боцманом в дальневосточном флоте времен японской войны. Он участвовал в полярной экспедиции Академии наук Э.В. Толля 1900-1902 гг. и в поисках пропавшего без вести отряда Э.В. Толля в 1903 г. В 1915 г. Бегичев вывозил на оленях в Дудинку часть команды с судов Русской гидрографической экспедиции Северного Ледовитого океана, из-за тяжелых льдов зазимовавшей у Западного Таймыра. Это был бравый молодец с боцманской выправкой старого служаки. Он много рассказывал об экспедиции Толля и о поисках его в 1903 г., когда их партия в пять человек прошла открытым морем на китобойном вельботе под парусом более 250 км от Новосибирских островов до о-ва Беннета.
