Именно в это время в Западной Европе возрос интерес к Северному морскому пути на восток вдоль берегов Сибири. Полагали, что это новый путь в богатую Индию. Южным - вокруг Африки - уже владели сильнейшие в то время морские державы Испания и Португалия. Поэтому Голландия и Англия обратили все свое внимание на север. Английскому мореплавателю Стифену Барроу в конце ХVI в. удалось достичь Новой Земли, а голландские суда иногда выходили даже в Карское море и доходили до Обской губы. При этих плаваниях они всюду встречали ладьи русских промысловых людей, собирали у них сведения о мореходстве и нанимали в лоцманы. При этом иностранцев привлекала не только Индия, но и богатая Сибирь, о которой они много слышали [Визе, 1948] [4].
Все это вселяло тревогу, так как сравнительно слабые гарнизоны Мангазеи, обских и енисейских городов не смогли бы противостоять вторжению иноземцев.
Опасаясь за целость сибирских границ, тобольский воевода Иван Куракин в 1619 г. доносил в Москву: «По Сибирскому смотря делу немцам [5] в Мангазею торговать ездити позволити не мочно, ды и не токмо им ездити, иноб государь и русским людям морем в Мангазею от Архангельскова города ездити не велеть, чтоб на них смотря немцы дороги не узнали и приехав бы воинские многие люди Сибирским городам какие порухи не учинили». В ответ на это донесение осторожное московское правительство царя Алексея Михайловича издало строжайшее распоряжение: «По нашему указу поморских городов торговым и промышленным людям морем в Мангазею ездити не велено. А велено им ходить через Сибирские городы и через Камень» [Миллер, 1941, с. 233] [6].
Ходить речным путем по системам волоков Печоры, Камы и Иртыша через Тобольск и Березов было трудно. Приток торговых людей в Мангазею стал слабеть, и ярмарки начали клониться к упадку. Мангазейский таможенный голова Саблин в 1654 г. писал: «Ране приходили морем в Мангазею многие торговые кочи с хлебом и товары, кочей по 50 и боле, а ныне не стало ничего».
Упадок мангазейской торговли остро отразился на жизни всего Таймырского края. Промыслы по Енисею, Пясине и морскому побережью, не имея рынка сбыта, постепенно сократились, а жившее там русское население частью разъехалось, вымерло или слилось с коренным населением, приняв их обычаи и образ жизни. В официальных документах такие потомки русских поселенцев вплоть до Октябрьской революции числились за «затундринские крестьяне», считались (и они сами себя считали) русскими, хотя по языку и обличью ничем не отличались от коренного населения.
Таймыр на столетия опустел, и сведения о его географии были забыты. Только оленеводы-кочевники со своими стадами из года в год ходили по его тундрам: весною - на север, к морскому побережью, а осенью - обратно на юг, к границе лесов.
Лишь в советское время началось новое возрождение края, изучение его географии, производительных сил и горных богатств. Вновь ожили и заселились старинные поселки на новой советской основе. На базе открытых горных богатств выросла советская Мангазея - город и комбинат Норильск, ставший экономическим центром дальнейшего промышленного освоения Таймыра.
Сведения о полезных ископаемых в районе Норильска относятся к ХIХ в. Путешественник - впоследствии академик - А.Ф. Миддендорф по поручению Российской академии наук совершил трехлетнее (1842-1845 гг.) путешествие по северу и востоку Сибири для изучения ее географии [Миддендорф, 1860] [7]. Прибыв в Дудинку санным путем из Красноярска, А.Ф.Миддендорф с двумя спутниками прошел на оленях по старинной «затундринской» Хатангской дороге до селения Коренное-Филипповское. Там они построили из местного леса небольшую лодку, и нганасаны еще по снегу доставили его, топографа и двух местных рабочих на р. Верхнюю Таймыру близ ее впадения в озеро. Дождавшись вскрытия реки, путники на лодке спустились до озера и вдоль его западного берега добрались до Нижней Таймыры. По реке сплыли вниз до впадения ее в море и тем же путем вернулись обратно. В Норильске А.Ф. Миддендорф не был, так как проехал севернее. В своем отчете «Путешествие на Север и Восток Сибири» он пишет, что «за 70° северной широты, на правом берегу Енисея, есть, как я слышал, угольный пласт». Это сообщение, конечно, относится к Норильским горам, где угольные пласты непосредственно выходят на дневную поверхность в крутых обрывах гор. Других крупных обнажений угольных пластов под 70° с. ш. на Таймыре, кроме района Норильска, неизвестно.
А.Ф. Миддендорф, по существу, был первым исследователем, сообщившим основные сведения по географии и орографии края. Он писал: «С удивлением видел я на восток от Туруханска нагой горный хребет, по местному названию Северный Камень, который выдавался юго-западным отрогом неизвестного дотоле хребта Сыверма, возвышавшегося внутри полярного круга на север от Нижней Тунгуски. Северо-западный конец Сыверма прекращается у оз. Пясино, которое вместе с рядом вливающихся в него озер окружено дикими хребтами, так называемыми Норильскими Камнями. Через них пробила себе дорогу р. Норильская, сопровождаемая утесом Медвежий Камень» [Миддендорф, 1860, с. 91]. Впоследствии этот «утес» был нами переименован в гору Шмидта в честь Ф.Б. Шмидта, первого ученого, посетившего Норильск. В его отчетах приведены первые конкретные сведения о Норильске и его полезных ископаемых. В 1866 г. он был командирован Российской академией наук в низовья Енисея на поиски трупа мамонта.
Прибыв в Дудинку зимою, Ф.Б. Шмидт после вскрытия Енисея спустился в лодке до Бреховских островов, откуда на оленях ушел в Гыданскую тундру. Целого трупа мамонта там не оказалось. Нашелся только скелет, да и то неполный. Поэтому Ф.Б. Шмидт вернулся обратно в Дудинку, чтобы, дождавшись санного пути, вернуться обратно в Петербург. Кроме Ф.Б. Шмидта, в том же, 1866 г. в низовьях Енисея по поручению Российского географического общества работал инженер И.А. Лопатин, обследовавший правобережье Енисея и Енисейского залива до речки Губа-Урек. В Норильске за недостатком времени ему побывать не пришлось. В том же году во время своего пребывания в Дудинке Ф.Б. Шмидт по приглашению дудинского купца К.М.Сотникова ездил в Норильск для осмотра имеющихся там месторождений медной руды и каменного угля. Эти поездки были кратковременными, поэтому описанию Норильска отведено немного места, главным образом в предварительном отчете Ф.Б.Шмидта (Schmidt, 1872). Там сообщается: «Я осмотрел только первое предгорье этой горной цепи у р. Быстрой (так Ф.Б. Шмидт называет р. Норильскую.- Н.У.) между озерами Пясино и Быстровским (ныне оз. Мелкое). Горы, на которые я поднимался, по строению живо напоминают силурийские столовые горы вестготланда в Швеции. Горы сверху плоские едва 500 футов (152 м) высоты, почти со всех сторон крутые и ясно слоистые. Отдельные горы по ту сторону Быстрой, на противоположной стороне, кажутся одинаковыми по строению и высоте [8]. Вблизи Быстрой в ущелье лежит Сотниковское медное и угольное месторождение. В основном ущелье, западнее, залегает мощный пласт угля более чем в две сажени… Восточнее от выхода долины Сотников вскрыл пласт медистого сланца больше чем сто шагов в длину и две сажени мощностью. Его протяжение обследовано еще недостаточно. Анализы проб этого медистого сланца дали 5% чистой меди в среднем. О сульфидном медно-никелевом месторождении Шмидт ничего не пишет. Оно тогда не было известно, так как сульфидные руды, окисляясь с поверхности, переходят в бурые железняки, не привлекающие внимания, не то что зелено-синие медистые сланцы.
В другом отчете, излагающем научные результаты поездки за трупом мамонта, Шмидт пишет, что Киприян Сотников, узнав от него и от Лопатина о ценности медной руды, решил ее совместно с енисейским купцом Кытмановым начать эксплуатировать. «Он (т. е. Сотников.- Н.У.), как я слышал, договорившись с енисейским купцом Кытмановым, должен был начать их медное и угольное дело». Заявка на месторождение, оказывается, была сделана еще в 1865 г., как это можно судить по заявочному столбу, который я нашел в 1920 г. во время моих первых работ по разведке Норильска. Столб стоял на северо-западном склоне горы Рудной к Угольному ручью. На затеси столба было вырезано: «К. и С. 1865 сент.», что должно означать фамилии заявщиков - Кытманов и Сотников - и дату заявки. Об этой заявке Шмидт ничего не пишет, очевидно, Сотников о ней умолчал, хотя она была сделана годом раньше посещений Норильска Шмидтом.
