Определив астропункт, тронулись дальше. Ниже устья Дудыпты размеры Пясины значительно увеличились. Ее ширина во многих местах превышает километр. Через 80 км приплыли к устью р. Агапы, тоже крупного притока, но слева. Ее верховья близко подходят к Дудинке. Жилых строений у Агапы нет, нет даже развалин. Стоят только три чума долган, промышляющих рыбу, которой река очень богата. Ловятся крупные осетры, по рассказам, в рост человека. Поставив тут астропункт, поплыли дальше. Вскоре река расширилась, образовав многоостровье с бесчисленными рукавами и протоками. Посоветовавшись, решили все же придерживаться правого берега. Думаем, что фарватер пойдет около него. Глубины везде пока что идут достаточные, меньше трех метров после Дудыпты нигде не встречали. Поросшие травой, кочками острова представляют прекрасное место для гнездования гусей. Тут они в полной безопасности от песцов и других хищников. Гусей здесь такое множество, что гнезда располагаются чуть не вплотную друг к другу. Ходить надо осторожно, чтобы не наступить на птиц. Сидят они смирно, сжавшись в серый комок и втянув голову так, что от кочки не отличишь, только черные бусинки глаз поблескивают.
После многоостровья река снова входит в одно русло шириной до 1,5 км. Плывем медленно, сильно держат северные ветры, выгребать против на веслах по открытому плесу подчас невозможно. Приходится стоять и ждать, а время идет, впереди предстоит еще исследование дельты, про которую иганасаны говорили, что она очень мелководна. Проплыв Широким и почти прямым на север плесом 50 км, вошли снова в разветвленье, на этот раз на два больших рукава с крупным островом. Ширина его, достигает, вероятно, нескольких километров. Поплывем правым рукавом, где берег выше. При устье Янгоды определили астропункт, а ниже, через 10 км, оба рукава вновь соединились в одно русло. Таким путем добрались до четвертого крупного притока Пясины - Тареи, ниже которого Пясина делает крутой поворот на запад, даже больше, чем под прямым углом. Такого резкого излома на старых картах нет, и это открытие вносит существенную поправку в географию Западного Таймыра. Причины этого резкого поворота вскоре стали ясны. От Тареи километрах в 15 к северу с запада на восток идет горный кряж Бырранга. Его отроги хорошо видны отсюда, а некоторые доходят вплоть до реки. Осматривая гряды близ устья Тареи, я обнаружил на их поверхности на высотах более 100 м песчаные отложения с очень свежими, сохранившими еще кожистую оболочку, морскими раковинами. Значит, очень недавно, вероятно 10-20 тыс. лет назад, здесь было море, берег которого лежал далеко к югу отсюда. Пясина тогда впадала в него где-то в районе Заостровья или еще выше. По мере отступания моря река продвигалась за ним все дальше и дальше на север, пока не встретила преграду в виде гор Бырранга. Тогда она повернула вдоль них на запад, пока не нашла себе выход к морю. На всем этом 150-километровом широтном колене до устья Пуры река течет в прямой узкой долине с довольно высокими скалистыми берегами. Однако порожистых мест и быстрин на реке нет. Течение везде спокойное, со скоростями 2-З км в час и глубинами порядка 5- 10 м. На устье Пуры делаем остановку для определения астропункта. Пура - большая река, вероятно не менее Дудыпты или Агапы. Ее верховъе, по рассказам, подходит близко к Енисею на широте Гольчихи, так что ее длина будет не менее 300 км.
Широтное колено Пясины представляет преграду для диких оленей на пути их осенней миграции с морского побережья на юг, к границе лесов у края гор Путорана и Среднесибирского плоскогорья. Логами речек, бегущих в Пясину, олени подходят к реке и переплывают ее большими стадами. Такие места переправ хорошо известны нганасанам, которые тут и караулят оленей на своих легких долбленых лодочках-ветках. Дождавшись, когда стадо спустится на воду и окажется на середине, охотники из засад выплывают им навстречу И бьют из ружей. В старину, когда у нганасан Огнестрельного оружия не было, они кололи оленей копьями. Такие места переправ, где охотятся и до сих пор, известны под названием «поколка», ибо пути миграции оленей, их ход на юг столетиями остаются неизменными.
От устья Пуры Пясина вновь круто повернула на север к морю. Здесь кряж Бырранга распадается на ряд обособленных возвышенностей, между которыми и проложила себе путь река. На отмелях левого берега в песках видно довольно много обломков каменного угля, попадаются Довольно крупные куски. Очевидно, где-то поблизости есть угольное месторождение, по искать его у нас нет времени. Позднее, в конце 30-х годов, это месторождение действительно было найдено. Находится оно невдалеке вверх по речке, впадающей в Пясину. Норильским комбинатом тут была заложена штольня, углем из нее пользуются поселок на устье Пясины и суда, плавающие по реке.
Плывем дальше, придерживаясь больше правого берега, полагая, что фарватер скорее всего проходит вдоль него. Глубины везде достаточные, 5- 6 м и более.
29 июля, наконец, прибыли на устье. На север отсюда видна обширная Отмель и большая песчаная коса, а за ними открытое море. Льдов нигде не видно. Очевидно, это и есть бар р. Пясины, конец ее. От станка Введенского мы плыли почти полтора месяца, пройдя более 800 км все время на веслах против непрестанно дувших северных ветров. Лагерем стали на довольно высоком мысу левого берега, который отсюда явно заворачивает на запад, в море. На мысу невдалеке видны развалины довольно большой старинной избы. Верхние венцы и накатник крыши подгнили и развалились, а нижние еще целы и свежи, звенят, когда по ним ударишь топором. Весьма вероятно, что эта изба относится к временам Великой Северной экспедиции начала ХУIII в., так как именно отсюда, пройдя по Пясине, Харитон Лаптев начал свой маршрут по побережью на восток.
Приплыли мы сюда при отличной погоде, как обычно в ночное время, когда ветер стихает. Сейчас стоит штиль. Ярко светит над морем полуночное солнце. На озерах слышен гомон гусей, гаг, визгливые вопли гагар, хохот чаек, свисты куликов. Все полно жизни. Пока ставили палатки и пили чай, я взял бинокль и пошел к ближайшей сопке посмотреть, нет ли где-либо поблизости чума Ивана Горнока, который по уговору должен был ждать нас где-то здесь. Вижу кругом бродят олешт кучками по 2-З головы, но чума не видно нигде. Решил, что он стоит за буграми у какого-либо ручья, так как стадо-то тут. Сопка, на которой стою, песчаная, вся изрыта песцовыми норами. Когда ходишь по ней, топаешь ногами, то слышен из-под земли глухой лай и визг. Это песцовые выводки откликаются. Вернулся к палатке, взяли рыболовную сетку-пущальню и поставили рядом у берега. Вскоре поплавки заныряли, и Бегичев, поспешно сев в ветку, выхватил из сетки большую нельму килограммов на 10 весом. Сварили богатую уху и легли спать. Вечером приехал на оленях Иван Горнок и привез тушу только что убитого дикого оленя. Охотясь за ним, он увидел издали наши палатки и приехал. Со стадом он стоит не здесь, а километрах в 3-х дальше, в глубине тундры, а олени, что бродят кругом нас, все дикие. Какой же это нетронутый край для промысла! Все есть и олени, и рыба, и песцы. Бегичев был доволен. Избу легко поставить из плавника, которого на побережье много. Это все лес, принесенный Енисеем в водополье и потом выброшенный на берег морским прибоем. На другой день занялись промерами той протоки, которой приплыли и где сейчас стоим. Ширина ее невелика - менее километра, но глубина значительная - 10 м и больше. Сюда вполне могут заходить и морские суда. Потом выехали на море для промера бара. Отделяясь от нашего берега мелководной протокой, далеко в море на северо-восток протянулась обширная песчаная коса. Вдоль ее восточного края, видимо, идет вход в нашу протоку. Но промеры дают значительные колебания глубин. Наряду с метровыми есть 5-6 и даже 2-3-метровые. Судовой ход здесь, видимо, будет сложным, и его выявление потребует специальных обследований гидрографами. Остальная восточная часть дельты состоит из ряда мелководных проток, по иным и на лодке проехать трудно. Очевидно, западная протока является главной и именно по ней идет фарватерный ход в Пясину с моря.
