На обер-шенка возлагалось заведование винными погребами и снабжением двора вином.

30 августа 1856 г. в связи с коронацией Александра II был введен новый придворный чин «обер-форшнейдер».^{149}Чин этот относился ко вторым чинам двора (т. е. к III кл.), но если лицо, его получившее, имело II кл. (или дослужилось в этом чине до II кл.), он мог быть отнесен к первым чинам двора. Обязанности обер-форшнейдера не разъяснялись. В законе говорилось лишь: «По издавна установленному порядку, при торжественных обедах в Грановитой палате в день коронования и других при дворе празднествах избирается на эти только случаи один из придворных кавалеров, для исполнения обязанности форшнейдера». С учетом этого, а также этимологии слова следует заключить, что в обязанности обер-фор-шнейдера входило разрезание кушаний для императорской четы во время парадных обедов. До того, согласно инструкции для придворных кавалеров 1762 г., эта обязанность возлагалась на старшего дежурного камергера.

Обер-шталмейстер возглавлял придворную конюшенную часть. Обер-егермейстер заведовал императорской охотой. Наконец, обер-церемониймейстер ведал процедурной стороной разного рода придворных церемоний.^[17]

Не всегда, однако, обладатели придворных чинов назначались на «профильные» им придворные должности. Известны случаи, когда на эти должности назначались не придворные, а военные чины (даже не имевшие дополнительно придворных чинов). Так, при вступлении на престол Александра III его гофмаршалом был полковник и флигель-адъютант князь В. С. Оболенский. После era внезапной смерти на эту должность был приглашен свиты его величества генерал-майор граф А. В. Голенищев-Кутузов (ранее занимал пост военного агента в Берлине), сестры которого давно состояли фрейлинами при императрице Марии Федоровне. На место умершего Голенищева-Кутузова был назначен упоминавшийся уже нами граф П. К. Бенкендорф, имевший в то время лишь чин капитана (затем он стал обер-гофмаршалом).^{150} Иногда, наоборот, практиковались назначения придворных на «непрофильные» им придворные же и даже гражданские (по другим ведомствам) должности. Например, обер-гофмейстер И. М. Толстой был в 1865–1867 гг. министром почт и телеграфов. Б. В. Штюрмер, будучи гофмейстером, занял в 1916 г. пост председателя Совета министров и министра внутренних (а затем иностранных) дел. После увольнения в отставку он получил чин обер-камергера. Наконец, возможно было и оставление лиц, имевших придворный чин, вообще не у дел (например, в тех случаях, когда придворный чин давался в качестве награды).

Важнейшим преимуществом придворных чинов считалось то, что их обладатели имели возможность постоянного и тесного общения с представителями царской семьи и нередко были с ними в дружеских отношениях. Они принимали непременное участие во всех придворных церемониях, им были присвоены особые нарядные мундиры, а некоторым чинам, кроме того, давались специальные знаки отличия. Так, обер-камергеры и камергеры в качестве знака их чина получали ключи. Первые из них — золотые, осыпанные бриллиантами, которые носились на боку — «на правой стороне, на шнуре золотом, с двумя висящими массивными кистями» (в обычные дни такой ключ мог заменяться золотым же, но с финифтью). Вторые — золотые, носимые на андреевской «голубой ленте, связанной бантом, на левой стороне подле клапана».^{151}

Как и другие гражданские и военные чины, придворные чины титуловались в соответствии с классом, к которому принадлежали. Первые чины двора имели права на общий титул «ваше высокопревосходительство», вторые чины — на титул «ваше превосходительство», церемониймейстеры титуловались «ваше высокородие», а камер-фурьеры— «ваше высокоблагородие».

Придворные звания возникли много позже придворных чинов — лишь в начале XIX в. В отличие от чинов они не фиксировались «Табелью о рангах» и не давали права на класс, а, наоборот, могли жаловаться лишь лицам, уже имевшим определенные гражданские чины того или иного класса. На 1881 г. общее число лиц, имевших эти звания, составляло 590, а к 1914 г. достигло 897 человек.

Первыми придворными званиями в России стали трансформировавшиеся из придворных чинов звания камергера и камер-юнкера. Обязанности обладателей этих чинов (или, как их называли, придворных кавалеров) сводились главным образом к «дежурству при ее императорском величестве», но и от этого многие были фактически освобождены. Пожалования в эти чины были наиболее многочисленными и обычно значительно превышали нормы, установленные придворными штатами.^[18] Камергерские и камер-юнкерские обязанности оказывалось возможным совмещать с другой службой, в частности военной.^[19] При Екатерине II стали даже различаться штатные действительные камергеры и камер-юнкеры, фактически выполнявшие установленные обязанности и получавшие жалование (по придворному штату на 1775 г. предусматривалось 12 камергеров и 12 камер-юнкеров), и сверхштатные камергеры и камер-юнкеры, имевшие этот чин, но служившие вне двора или вообще не состоявшие на службе. В июне 1800 г. была предусмотрена возможность получения действительными камергерами (IV кл.) чина тайного советника (III кл.); в этом случае придворный титул действительного камергера сохранялся как звание, но его обладатели освобождались от дежурств.^{152}

К концу XVIII в. участились случаи пожалования чинов камергера и камер-юнкера без выслуги предыдущих классов чинов (иногда даже в детском возрасте) представителям знатных дворянских родов. Поскольку было возможно перечисление из придворного ведомства в гражданское или военное с чином того же класса, сложилось такое положение, когда молодые люди нередко без всякого серьезного образования оказывались на сравнительно высоких ступенях служебной иерархии. Хотя по штату 1801 г. «комплект» камергеров и камер-юнкеров был установлен соответственно в 12 и 12 человек, к 1809 г. фактически первых числилось 76, а вторых — 70.^{153}

Поэтому законом от 3 апреля 1809 г.^{154} чины камергера и камер-юнкера были преобразованы в почетные придворные звания, которые отныне могли присваиваться лишь лицам, уже имеющим военный или гражданский чин. Необходимость этой меры мотивировалась очень общо: «Поощрение к службе и возбуждение всех сил и способностей к труду и деятельность на пользу общую, составляют одно из важнейших попечений правительства. Сему существенному и необходимому правилу настоящее положение чинов при Дворе нашем в звании камергеров и камер-юнкеров не соответствует». Новый статус знаний камергера и камер-юнкера определяется в законе так: «На будущее же время звания камер-юнкеров и камергеров, как по уважениям и заслугам предков кому-либо от нас будут пожалованы, имеют представлять придворные отличия, знак особенного внимания нашего к роду, или заслугам предшествующим, но не будут они присвоять никакого чина». Отмечалось, что «должности сии с удобностью могут быть соединяемы с действительною службою», главным образом по гражданскому ведомству.

Закон 1809 г. был встречен общим и громким ропотом как тех, кого он затрагивал по их действительному положению, так и гораздо более широкого круга лиц, у которых он отнимал надежды на быструю карьеру и близость ко двору.

Поскольку «ранг» вновь установленных званий законом не определялся, пожалование в них после 1809 г. еще более участилось, распространившись на лиц, имевших чины и ниже IV и V классов. В 1809–1835 гг. общее число камергеров и камер-юнкеров возросло со 146 до 263, несмотря на установление в 1826 г. комплекта их в 48 человек и прекращение с 1824 г. выплаты им жалования. В 1836 г. было установлено, что эти звания могли даваться гражданским чиновникам, дослужившимся до III–V и IV–IX кл., а с 1850 г. — III–IV и V–VIII кл. Но, несмотря на все эти ограничения, пожалование в камергеры и камер-юнкеры продолжалось; к 1855 г. число первых составило 169, а вторых — 213 человек. Звания эти все меньше связывались со знатностью рода и все больше — со службой, превращаясь в одну из наград. Пожалование в эти звания производилось по представлению ведомств, в которых претенденты занимали должности. Как правило, при достижении предельных чинов и увольнении от службы звания отнимались, а имевшие их лица отчислялись от двора. В первом случае вопрос о пожаловании более высокого придворного звания решался заново лишь по истечении некоторого времени после получения чина.^{155}