Для современников чин являлся кратким обозначением положения его обладателя в служебной иерархии, его социальной характеристикой, символом принадлежавших ему прав и привилегий. Один из западных путешественников, посетивших Россию в царствование Павла I, довольно метко заметил: «Здесь все зависит от чина… Не спрашивают, что знает такой-то, что он сделал или может сделать, а какой у него чин».^{58} Гражданско-правовые условия в стране были до такой степени невыносимы, что только чин и связанные с ним права давали возможность достичь в обществе приемлемого статуса.

Само царское правительство высоко ценило систему гражданских чинов, видя в ней одно из средств привлечения кандидатов на государственную службу, регулятор состава бюрократии, ничего не стоящее, но эффективное средство поощрения чиновников (ничтожность жалования которых была очевидна) и вообще влияния на их среду.

Вместе с тем со временем правительство все более ощущало отрицательные последствия существования чинов — такие как погоня за чинами с игнорированием интересов службы, некомпетентность, взяточничество, невозможность выдвигать на высокие должности способных людей, не имеющих соответствующего чина, и др. В правительственных кругах наметились два направления решения проблемы: полная отмена чинов и частичное реформирование и совершенствование их системы.

В начале XIX в. значение проблемы гражданского чинопроизводства возросло. В 1802 г. взамен ранее существовавших коллегий в России были учреждены министерства. Весь государственный механизм подвергся существенной модернизации. Была поставлена задача общего повышения уровня работы этого механизма и государственного управления вообще.

В этой связи на одно из главных мест выдвинулся вопрос об общей и специальной образовательной подготовке чиновников. Решение его было намечено в указе Александра I Сенату от 6 августа 1809 г. «О правилах производства в чины по гражданской службе и об испытаниях в науках для производства в коллежские асессоры и статские советники». Вдохновителем и автором указа был известный государственный деятель того времени М. М. Сперанский.

Этот акт имел некоторую историю. 24 января 1803 г. — вскоре после учреждения министерств — была обнародовано нечто вроде программы Министерства народного просвещения, известной как «Правила народного просвещения». Ими предусматривалось, в частности, что в связи с предстоявшим открытием ряда университетов, гимназий и других училищ и устранением тем самым препятствий к получению образования представителями всех свободных «состояний», в том числе и дворянства, может быть выдвинуто требование, чтобы через пять лет все должности по гражданской государственной службе, требующие юридических и других специальных познаний, начали замещаться лишь лицами, окончившими курс обучения в казенных или частных учебных заведениях. Однако надежда на то, что возможность получить образование будет использована дворянством и лицами других сословий, не оправдалась. В. А. Евреинов пишет по этому поводу: «На деле вышло иначе. Число учащихся в ново-открытых заведениях нимало не соответствовало издержкам, употребленным на устройство последних, и дворянство даже менее других сословий показало стремление содействовать видам правительства. Происходило ли это от некоторой беспечности, свойственной нашему национальному характеру, или от равнодушия к науке, в то время у нас еще почти общего, только обманутые ожидания указывали на необходимость приискать средство более понудительное, и притом такое средство, которое уже невозможно было бы обойти, не отказавшись от всякой служебной будущности для своих детей».^{59}

Таким средством и должен был стать закон 6 августа 1809 г.^{60} В его преамбуле указывалось, что главная причина низкой образованности чиновничества «есть удобность достигать чинов не заслугами и отличными познаниями, но одним пребыванием и счислением лет службы». «Между тем, — говорилось далее, — все части государственного служения требуют сведущих исполнителей и чем далее отлагаемо будет твердое и отечественное образование юношества, тем недостаток впоследствии будет ощутительнее… В отвращении сего и дабы положить наконец преграду исканиям чинов без заслуг, а истинным заслугам дать новое свидетельство нашего уважения», было признано необходимым установить, что производству в чин коллежского асессора (давал право на потомственное дворянство) впредь могли подлежать лишь лица, имеющие высшее образование либо выдержавшие экзамен по установленной программе (помимо соответствующей выслуги лет). Для лиц, уже имевших чины VI–VIII классов, предъявление диплома (помимо 10 лет стажа государственной службы и 2 лет нахождения на одной из установленных должностей) было необходимо при производстве в чин статского советника.

Столь крутая мера вызвала и в целом и в деталях неблагоприятный отклик современников. В частности, подверглась осуждению программа экзаменов. Одним из выступивших с критикой ее был известный историк Н. М. Карамзин. Он представил записку, в которой не без юмора, хотя и не совсем по существу дела, писал: «Сделав многое для успеха наук в России, и с неудовольствием видя слабую ревность дворян в соискании ученых сведений в университетах, правительство желало принудить их к тому и выдало несчастный указ об экзаменах. Отныне никто не должен быть производим ни в статские советники, ни в асессоры без свидетельства о своей учености. Доселе в самых просвещенных государствах требовалось от чиновников только необходимое для их звания: науки инженерной — от инженера, законоведения — от судьи и проч. У нас же председатель гражданской палаты обязан знать Гомера и Феокрита, секретарь сенатский — свойства оксигена и всех газов, вице-губернатор — пифагорову фигуру, надзиратель в доме сумасшедших — римское право, или умрут коллежскими и титулярными советниками. Ни сорокалетняя деятельность государственная, ни важные заслуги не освобождают от долга узнать вещи, совсем для нас чуждые и бесполезные. Никогда любовь к наукам не производила действия, столь несогласного с их целью… Не будем говорить о смешном, заметим только вредное. Доныне дворяне и не дворяне в гражданской службе искали у нас чинов или денег; первое побуждение невинно, второе опасно, ибо умеренность жалованья производит в корыстолюбивых охоту мздоимства. Теперь, не зная ни физики, ни статистики, ни других наук, для чего будут служить коллежские и титулярные советники? Лучшие, то есть честолюбивые, возьмут отставку, худшие, то есть корыстолюбивые, станут драть кожу и с живого и мертвого; уже видим и примеры. Вместо сего нового постановления надлежало бы исполнить сказанное в уставе университетском, что впредь молодые люди, вступая в службу, обязаны предъявлять свидетельство о своих знаниях; вместо всеобщих знаний должно от каждого человека требовать единственно нужных для той службы, коей он желает посвятить себя: юнкеров Иностранной коллегии испытывайте в статистике, истории, географии, дипломатии, языках; других — только в знаниях отечественного языка и права русского, а не римского, для нас бесполезного; третьих — в геометрии, буде они желают быть землемерами, и т. д. Хотеть лишнего или не хотеть должного равно предосудительно».^{61}

Однако указ 1809 г. не стал достаточным стимулом для повышения образовательного уровня чиновничества. К тому же в скором времени возникла необходимость делать исключения из установленных правил ввиду того, что министры жаловались на затруднения в замещении должностей, и каждый из них стремился доказать, что в работе его министерства опыт для служащих имеет преимущественное значение перед общим образованием. Предоставление разрешений не соблюдать предписанный указом порядок применительно к отдельным категориям чиновников и целым ведомствам приняло в результате столь широкий характер, что уже через три года после издания закона соблюдение его требований можно было считать исключением. Как отмечалось Государственным советом, «самый закон обратился в изъятие, и сила его, а вместе с тем затруднения по производству в чины обратились только на служивших по тем частям, где самая служба в существе своем важнее..».^{62} Возникла необходимость пересмотра указа 6 августа 1809 г. и определения более эффективных средств повышения образовательного уровня чиновничества.