Местный паб принадлежит одной литовке и ее южноафриканскому мужу. Теперь, когда народ выбрал LEAVE, они подумывают перебраться во Францию. Она ворчит, что только так британцы поймут, каково это, обходиться исключительно собственным сырьем. Пусть попробуют производить свое вино, говорит она, посмотрим, что у них получится. Ее муж – искусный повар. Радужная форель. Мы обещаем заказать столик на завтрашний воскресный обед. На следующий день она звонит и спрашивает, во сколько нас ждать, а то столиков не так уж много. Мы прерываем прогулку и бежим в паб, но там подозрительно пусто. Мы что, единственные посетители, которые любят обедать по воскресеньям? По крайней мере, еда очень вкусная. Йоркширский пудинг с подливкой, запеченные в духовке корнеплоды и отварной картофель. Все больше сельских пабов вынуждены закрываться.

Сны в Англии.

Первый. Я пришла к врачу, волнуюсь, меня осматривают в кабинете с резким освещением. Доктор говорит, я зря беспокоюсь, никакого рака в животе нет, просто я беременна.

Второй. Хирург оперирует мне грудь. Отрезает ее. Полностью.

Возвращение домой началось с кошмара, хотя с царапиной на машине все обошлось. В зале отправления – вооруженные полицейские, на пограничном контроле – полный хаос. Маму и Матса остановили, причем обращались с ними довольно грубо. Долго рылись, наконец откопали в маминой сумке спрей для волос и громко ее отчитали. Я тоже на нее разозлилась, я ведь сто раз сказала: внимательно проверяйте, что у вас в ручной клади, никаких острых предметов, никаких жидкостей, все электронные устройства должны быть на виду. По дороге туда остановили Эльсу с ее пузырьками лака для ногтей в сумочке, а вот теперь Матс забыл достать из кармана телефон. Страх, что нас прогонят, обвинят — что это произойдет с девочками. Вспоминаю, как сотрудники английской службы безопасности орали на них на своем языке в нашу первую поездку в 2013 году, даже не задумываясь о том, что дети не говорят по-английски. Все из-за того, что им не понравилась высота почти плоской подошвы сандалий Эльсы. Моя реакция совершенно иррациональна, я знаю, что других порой осматривают куда жестче, что все это делается для предотвращения терактов, но, пройдя контроль, я говорю: в Англию больше ни ногой. Мы сердимся друг на друга, с глазами на мокром месте, вспотевшие и голодные.

В самолете я думаю – через два дня Форё. Еще мы с Эльсой смотрим фильм «Виноваты звезды», я рыдаю и не могу остановиться, Эльса говорит, нельзя плакать с самого начала, пока ничего плохого еще не произошло. Но я вижу, что и у нее слезы близко. Возможно, это не имеет никакого отношения к сюжету. Может быть, просто такой момент. Именно сейчас, когда мы с Эльсой вместе смотрим фильм.

Я разбираю сумки, стираю, подстригаю траву, перезагружаюсь, погружаюсь в «Персону». Этот проект с «Персоной» мне в радость, мы будем говорить о фильме вдвоем. Юнас Мосскин еще более ответственный, чем я, так что я не одна. А вот с текстом о демоне дела обстоят хуже, скоро дедлайн. Но все как-нибудь разрешится. Все будет хорошо. А потом спать. Но сначала к папе в Онгерманланд. А потом уже буду отсыпаться дома. И убираться!

Дача на Аландских островах. Купание на закате, дно из голубой глины, долго идешь – и все мелко, при этом вода всегда теплая. Она не бывает обжигающе ледяной, как в открытом море. Яблоневые сады, черника. Гравий, красный от гранита. Мы больше не можем снимать этот домик, ведь теперь им владеет дочь прежних хозяев со своим мужем, и они не захотели его сдавать. Теперь Улла с Магнусом смогут отдохнуть, а не встречать и провожать новых жильцов каждую субботу все лето напролет.

Позвони папе, скажи, что вы вернулись. Перед тем, как ехать на Форе. Но я не успеваю. Отправляюсь на электричке в Нюнесхамн встречаться с Юнасом, надо подготовиться к поездке. Все это очень интересно: обсуждение «Персоны», путешествие на Готланд, участие в Неделе Бергмана. В фойе Бергмановского центра сидит Уиллем Дефо, его девушка сняла фильм о Марине Абрамович. Эта девушка со своим фильмом тоже приехала, а еще танцоры из Нью-Йорка и юный психоаналитик из Бразилии, который так любит Бергмана, что засыпает в начале его фильмов и ест только мясо. Какой же получится вегетарианский шведский стол вечером? Текст о демоне надо сдать до полуночи, мы – Юнас, Янне Йоранссон и я – живем в доме, где обычно останавливается Линн Ульман[19], когда бывает на Форё. Начинает болеть голова, только бы не мигрень. Уже 22.30, через полтора часа текст должен быть готов, а нам с Юнасом надо еще раз все обсудить перед завтрашним семинаром и, возможно, пересмотреть «Персону». О нет, в голове уже стучит, я приняла таблетки, но не слишком ли поздно, подступает тошнота. Совсем не хочется, чтобы меня рвало здесь, ведь я не настолько близко знакома с Юнасом и Янне, чтобы запираться в туалете и корчиться над унитазом. Только бы закончить текст, выключить свет, закрыть глаза, попытаться уснуть. Только бы поспать, только бы мне завтра полегчало.

Мне полегчало. Чувствую себя хорошо. Мы с Юнасом выяснили, что оба считаем шаги, и вместе идем гулять по острову. Доходим до музея-усадьбы, где будет проходить наш семинар, оттуда нас подвозят до раукаров[20], возвращаемся пешком. Получается двадцать четыре тысячи шагов за день. Форё очаровывает нас. Цветы на обочинах, пастбища, море, домики.

Квиз по Бергману в ресторанчике «Кютен». Нам повезло, у нас в команде исследователь из Техаса, он написал эссе о Бергмане. Много шутим и смеемся, Янне в ударе, как хорошо, что тут не только почтительное благоговение, но и улыбка летней ночи, и игра. Смогу ли я завтра встать, если сейчас отпущу ситуацию? Мы долго не ложимся, полночи болтаем. Пьем вино. Анекдоты, хихиканье. Я полностью расслаблена. Завтра приедет Матс с девочками, и мы отправимся в гости к друзьям, которые снимают дом в Вамлингбу. Так не терпится показать девочкам Готланд. Можем проехать через Нэрсхольмен, я как раз только что пересмотрела «Жертву» на фестивале. Мы с Юнасом решили, что перед тем, как он уедет на пароме обратно в Нюнесхамн, мы создадим нечто большее, нежели разговор о «Персоне». Текст, диалог. Основная работа уже проделана, и было бы глупо не выжать из семинара что-то еще.

Хелен и Пер встречают нас в Вамлингбу. Мы успели искупаться в Нэрсхольмене, проехали по красному от цветущих маков Готланду. Ну теперь-то тебе хорошо? Оба задания выполнены, разговор о «Персоне» получился живой и плодотворный, Бергмановская неделя вышла праздничная, да и солнце светит! Красивый белый домик в Вамлингбу, я оставляю сумочку в прихожей. На застекленной веранде мне подают бокал розового вина, впереди долгий и прекрасный летний вечер. Я спала всего четыре часа, но чувствую себя на удивление бодрой, и так приятно мечтать о доме на острове. В теплых сумерках дождливые дни в Англии кажутся излишне перегруженными и утомительными. Но, возможно, все куда проще – нам лишь нужно немного света, капелька теплого солнца на коже.

Цветут розы, нас угощают вкусным ужином, мы планируем, где будем купаться на следующий день. Долго сидим за столом, дети уходят, смотрят фильм, ложатся спать. В половине двенадцатого начинают слезиться глаза, я иду за сумочкой, чтобы достать футляр для линз и очки.

Телефон. Пять пропущенных звонков от Греты. Пять? И два от мамы. Сообщения на автоответчике. Сердце. Во рту тут же пересыхает. Прослушиваю сообщение.

Умер папа!

Голос сестры. Она плачет. Я – нет. По крайней мере, не сразу. Я возвращаюсь в комнату… Что мне им сказать? Как я могла оставить сумочку с телефоном в прихожей? Эльса уже уснула на втором этаже. А Эстрид ляжет с нами в гостевом домике. Я звоню Грете. Соседка-пчеловод Ингер, та, что держит ульи на папиных полях, забеспокоилась, когда папа не вышел поздороваться. Еще больше ее насторожила запертая в разгар дня дверь веранды, притом что автомобиль стоял на месте. А потом она увидела папу на полу в гостиной. Побежала к ближайшей соседке Найме, у которой были ключи. Не знаю, насколько связно ей тогда удалось все изложить, но я поняла, что врач и представитель похоронного бюро уже на месте, и папин младший брат тоже приехал. Скорее всего, инфаркт или инсульт. И, похоже, все произошло очень быстро.