Кукольница откинула голову назад и рассмеялась.

– Ну, конечно же! Или вы думаете, я позволила бы этой тайне выплыть наружу раньше времени?

Эйтн заметно напряглась.

– Стало быть, ваше присутствие на борту корабля и последующее бегство вовсе не цепь случайностей. – Похоже, придя к какому-то выводу, она даже не спрашивала.

– Все верно. У меня была задача, которую я, как порядочный протоколист, и выполнила.

– На кого вы работали?

Повисла небольшая пауза, во время которой роботесса как будто прикидывала, не пора ли прекратить разговор. Прибавив в голос ноток сожаления, она сказала:

– Это один из тех немногих вопросов, ответ на который я дать, увы, не могу.

Эйтн удивила тем, что не стала настаивать. По сути-то мы так толком ничего и не узнали, а я сильно сомневался, что Мама Курта примет сказочку про кукол и какую-то ментальную заразу всерьез. Наручный хронометр подсказал, что до конца отпущенного нам срока осталось чуть более шестидесяти часов, так что, не рискуя больше разбрасываться временем, я спросил:

– У вас сохранились координаты этого Гонгси?

Дамы сначала переглянулись, затем уставились на меня. Фоторецепторы Кукольницы вспыхнули прожекторами.

– И что же лейр рассчитывает там найти?

– Нечто посерьезней сказочки о неудачной экспедиции.

– Сказочки, значит? – переспросила Кукольница, чей тон не предвещал ничего хорошего. Я напружинился, а она лишь бросила портакианцу: – Эй, Гомса! Подойди-ка, будто добр. Покажем нашим дорогим гостям, чем иногда приходится расплачиваться за любопытство.

Вряд ли Гомса был рад такой идее, и все же спорить не стал. Что-то негромко бурча себе под нос, он вразвалочку приблизился к столу – брови насуплены, а синие полосы на лице ярко пылают.

– Ну, чего ты хочешь? Чтоб я выплеснул кесс этому умнику за шиворот?

Едва ли хоть кто-то в комнате допускал мысль, что я позволю подобному случиться, однако услышать ответа Кукольницы никому не удалось. Стоило ей только открыть (фигурально выражаясь) рот, как вдруг крошечное оконце в стене, у которой располагался верстак, разлетелось на кусочки. Лакей, что болтался ближе всех к раме, резко покачнулся и, рассыпая искры, рухнул на пол. Все, кто был за столом повскакивали. Гомса едва успел проорать:

– Живо все на пол! – А спустя мгновение как подкошенный рухнул на ковер, заливая пушистый ворс кровью. Он еще какое-то время дергался, прежде чем окончательно замереть.

С трудом соображая, что происходит, я схватил Эйтн за руку и потянул под стол. Я не размышлял, был в моих действиях смысл. Тени плескались вокруг как обычно, лишь слегка завиваясь спиралями над мертвым портакианцем. Следующее, что я увидел, оказалась голова Кукольницы, рухнувшая к ее же ногам с тяжелым металлическим звоном. Чудилось, будто желтые глаза на овальном лице пытаются передать что-то без слов. Из прорези, заменявшей рот, посыпался шум помех, а в промежутках как-то затесались всего два слова:

– Заберите… меня.

Я еще пытался понять, зачем бы мне пригодился теперь уже бесполезный металлолом, как вдруг со стороны открывшихся дверей послышалось глумливое:

– Леди Аверре и мастер Эпине. Не изволите ли выползти из-под стола? К вам есть вопросы.

Сообразив, что новой стрельбы не будет, я поднялся на ноги и подал руку Эйтн. Она предпочла проигнорировать помощь и, наскоро отряхнувшись, уставилась на пришельца, явившегося к Кукольнице на порог. Почти двухметровый детина в бронированной оплетке, разукрашенной причудливого вида знаками, с трудом умещался в проеме. Судя по цвету кожи, анаки, только абсолютно лысый и с густой черной бородой, обрамлявшей нижнюю половину квадратного лица. Вместо правого глаза у него помигивал протез, из тех, что вставляют некоторым роботам, когда фоторецептор выходит из строя, что выглядело бы немного нелепо, если б не впечатление, которое производил его хозяин – угрожающее.

– Руки за голову. Вы оба. И ни малейшего движения. – И выдавив издевательскую улыбку, он добавил: – Если вы, конечно, не против.

Ни я, ни Эйтн даже не пошевелились.

– Вы еще кто?

– Начинаем знакомство с грубости? – Здоровяк хохотнул. – А ведь я ждал большего от благородной леди с Риомма. Но будь по-вашему, госпожа. Мое имя Беоссар. Для всех я начальник службы безопасности рода Томеи. Для вас… – Он, наконец, перешагнул порог, позволив группе из четырех боевиков в точно такой же расписанной символами броне рассредоточиться по периметру тесной комнатки, и прибавил: – …самая большая заноза в заднице, которую только можно придумать. А теперь живо руки за голову, и пока я не разрешу, рта не открывать!

Само собой, бластерный ствол каждого из вошедших в комнату молодчиков был нацелен на нас, что, разумеется, ни мгновение не остановило меня от попытки потянуться к Теням. Я не собирался никого убивать. Слова этого Беоссара в достаточной степени возбудили мое любопытство, чтобы сначала обезвредить противника, а уж потом вытянуть из него все, что нужно. Другое дело, что мне не очень-то повезло с исполнением этого маленького замысла. Нет, с Тенями все было в порядке. Однако стоило мне только коснуться потока, нечто крошечное – не больше мухи, – впилось в мою грудь.

Я растерялся, а Беоссар усмехнулся в усы.

– А ты не очень умен, да, парень? – Затем он что-то сделал. Понятия не имею, что именно. Я не видел, чтобы руки его были чем-то заняты. Однако сразу после его слов меня будто молнией поразило. Мощный электрический разряд прошелся по всему телу, заставив изогнуться в дугу и тут же свалиться на пол к останкам робота и портакианца.

Долго пытка не продлилась и прервалась прежде, чем я успел испачкать штаны.

Распластавшись на пропитанном чужой кровью ковре, я уставился в потолок и судорожно хватал ртом воздух, который, казалось, нарочно ускользал. Глаза слезились, а кожу по всему телу жгло так, словно меня только что вынули из костра. Широкая тень нависла надо мной, заслонив лампу.

– Так будет всякий раз, когда ты потянешься за своей дрянью, лейр.

По тону было ясно, что здоровяк-анаки не шутил, вот только и меня не вчера выпустили из Цитадели. Сквозь шум в ушах я услышал собственный голос:

– Катись ты!..

Естественно, я снова попытался по нему ударить. Тени вокруг кипели, и мои пальцы, погружаясь в их горячий поток, скользнули по ковровому ворсу. В пекло проклятое жжение! Я зарычал, вложив в сгусток всю злость, какую только мог наскрести. Но выплеснуть не успел. Ухмылявшийся во всю ширь Беоссар снова использовал проклятый шокер.

До сих пор не представляю, как мне удалось не завязаться узлом с обратной стороны, но боль была чудовищной и длилась она, казалось, вечно. Когда сознание начало погружаться в черные клубы тумана, до меня донеслось яростное:

– Довольно!

– Вы думаете, госпожа? – глумливо осведомился Беоссар. – А мне кажется, он еще хочет.

– Я сказала, хватит!

Пытка прекратилась. Я перестал извиваться, будто поджариваемый линзой червь, и затих, тихо поскуливая. Никто при этом не смеялся. Хотя, возможно, я просто был не в силах услышать этого. Рука потянулась к груди и попыталась сорвать металлическую дрянь, пиявкой присосавшуюся сквозь рубашку, но кто-то из людей Беоссара ударил по ней ногой. Я не вскрикнул лишь потому, что боль от удара не шла ни в какое сравнение с той, что мне только что удалось перенести.

Голос Беоссара зазвучал с прежней глумливостью:

– Вы, моя госпожа, я вижу, горазды раздавать приказы налево и направо. Да вот беда. Те, кому я подчиняюсь, пропали в неизвестном направлении, но зато с вполне известной компанией. И если до вас еще не дошла вся суть, я ее озвучу. Меня и мой отряд отправили сюда, чтобы отыскать двух отпрысков сиятельного семейства Томеи. Вы, госпожа, и этот… выродок – последние, кто их видел. Я хочу, чтобы здесь и сейчас вы ответили мне, где брат и сестра Томеи?

– Кто вас послал? – быстро спросила Эйтн.

– Значение имеет лишь местоположение близнецов, – отрезал Беоссар, теперь уже растеряв всякий намек на веселье. – Итак, я спрашиваю еще раз: где сейчас брат и сестра Томеи? И прежде чем вы начнете отвечать, подумайте хорошенько, понравятся ли мне ваши слова. Справившись с вашим ручным лейром, я без труда разделаю и вас саму. Вы понимаете это?