– А он и не хотел с ней разводиться, со своей Коммандос! – напомнила мне Танечка, сестрица. – Она сама его разогнала! Ты что забыла?

Забыла, разумеется. Я про себя не помню ничего, куда я кошелек засунула, вспомнить не могу. Спешила, сунула куда-то… то ли в комод, то ли в карман… Ищу неделю, не могу найти, но точно чувствую, что где-то они рядом, мои денежки. У меня куча дел, трое детей, бестолковое творчество и требовательный муж. Как я могу запомнить в своей суете детали чужой личной жизни?

К тому же последние годы мы вообще живем за границей, я знать не знаю, что там происходит, в Зеленом домике, у меня своих проблем полно. А то вы еще подумаете, что я целыми днями гуляю с Роз Михалной под ручку. Нет, мы со свекровью очень редко видимся, к превеликому нашему счастью. Если бы мы жили поближе, думаю, вряд ли у меня бы возникла идея пригласить собственную свекровь в свою книжку. Поэтому иллюзии про наш чудесный союз оставьте, мы с Розой – две колючие елочки, которые зажигают свои огоньки только по великим праздникам.

Совершенно случайно в тот вечер, когда Левушка ушел от жены, я была в Зеленом домике. Он постучал в окошко поздно ночью, его не ждали, Роз Михална вышла открыть сыну калитку. За Левушкой в дом прошмыгнула Лидок. Роз Михална пустила неожиданную гостью без всякой задней мысли и даже выдала ей новую сорочку, ночную, черную, из тонкого трикотажа, с гипюровыми кружевами на груди. В тот вечер, как на грех, мы с Антоном тоже приехали на выходной в Зеленый домик, мне тоже нужно было в чем-то спать. Роз Михална выдала мне стандартный набор для своих – пижаму с мишками и мягкие тапки, а этот черный трикотаж с кружевами в шуршащем пакете пронесла у меня перед носом и выдала Лидушке вместе со стопкой чистого белья. С того дня Лидок стала жить вместе с Левушкой.

Первое время от этого щедрого вливания новой женской энергии настроение у всех было флиртовое. Сомнений не было, что Лева счастлив. Лидок его облизывала при любой возможности, они, в отличие от нас с Антоном, не стесняясь никого, из объятий не выныривали, и действительно, не разговаривали друг с другом, а мяукали.

– Котенок! – это Лидочка ему.

Он ей в ответ:

– Малышок!

И с первой своей женой, и со второй Лева мяукал точно так же. Первая звала его Пусиком, а он ее Мусиком, вторая звала его Кисиком, а он ее Мисиком, поэтому мы с Антоном над ним угорали в кустах, в малине за высокой грушей.

– Она ему… «Котенок!»… А он ей «Малышок!»…

– Она ему: Коте-е-е-нок!…

– А он ей: Малы-шо-о-о-оук!..

Что мы делали в малине? Ничего, мы туда по школьной привычке убегали курить втихаря от родителей, сейчас речь не про нас. Я просто начинаю потихоньку припоминать, что начиналась третья Левушкина любовь в пределах нормы, Лидок и Лева подходили друг другу прекрасно по каким хотите гороскопам, и эта страсть могла бы колоситься до сих пор, но… Нет, не спешите. Нам не нужна формулировка «что-то пошло не так», мы тут не сплетни собираем, мы проводим серьезное психологическое исследование, нам нужно знать конкретно: что и когда пошло не так.

Каким образом и почему Малышок начинает превращаться в «как я мог жить с этой женщиной»? Никто не помнит никогда момент, когда лягушка сбрасывает свою змеиную кожу, обычно говорят, что так и было, просто раньше мы не замечали. В случае с Лидушкой точная дата, когда ее политика поменялось, известна. Когда еврейские тетки спросили Розу:

– И когда же она показала себя настоящую?

Роз Михална ответила точно:

– Да сразу же. На следующий день после свадьбы.

Лидушка была немного старше Левы, лет на пять, все девичьи мечты про свадьбу у нее давно сбылись, и платье белое тоже было, и рожать она не собиралась, поэтому никто не ожидал, что Лидок снова захочет в наш убогонький ЗАГС. И вдруг сразу же после развода со Второй Экс Лева сообщил родителям, что они с Лидушкой подают заявление.

– Зачем спешить? – улыбнулась Роз Михална, как вы поняли, одними уголками.

Она была в принципе против любой свадьбы, кроме свадьбы своей дочери. Конечно, и такой вариант, как у нас с Антоном, свадьба по залету, Роза тоже одобряла, куда ж деваться. Но чтобы вот так?.. На ровном месте?.. Ее любимый мальчик снова сунул голову в хомут?

– Что-то ты в ЗАГС зачастил… – зевнул наш утомленный Папочка. – Я бы даже сказал… повадился…

– Я уколов не боюсь, – отшучивался Лева. – Как женился, так и разведусь.

– Сынок! Охолонись! – звонили перепуганные тетки. – Ты с ЗАГСом будь поосторожнее! Это место опасное! Не надо там лишний раз светиться!

Регистрация была назначена, но мы с Антоном даже и не собирались на Левушкину свадьбу, он нас предупредил, что это чистая формальность, что они с Лидушкой просто быстренько поставят штамп.

– А свадьбу мы не будем собирать. Зачем нам эта свадьба? – Лидок сама это сказала. – Мы посидим тихонько, по-семейному отметим…

– Вот и славненько, – подумала, а может, и сказала Роз Михална. – А то вы меня своими свадьбами разорите.

Она как раз готовилась выдать замуж дочку, вы же понимаете, для любой женщины интереснее стать в первый раз тещей, чем в пятый раз свекровью. Поэтому в день регистрации Роз Михална спокойно занималась своими делами, и, как договаривались, вечером родители пришли поздравить молодых в кафе, единственное на тот момент в нашем городке приличное кафе, где Лидок заказала столик.

И что вы думаете? Роз Михална там увидела не столик, а длинный стол гостей. Оказалось, что все Лидушкины родственники, вся деревня, были еще днем на регистрации в ЗАГСе.

– А что же вы нам не позвонили? – удивилась Роз Михална. – Мы же с Папой не знали, что у вас программа поменялась…

Левушка в ответ загадочно улыбнулся, иронично пожал плечами, намекая на свою вечную снисходительность к мелким женским слабостям. И вдруг Лидок, эта милая кошечка, с неожиданной важностью заявила:

– Кто хотел, тот пришел!

«Начинается…» – подумала Роз Михална и сделала дежурную улыбочку. Лидушкина маман и три ее сестры поджали губки. Все четверо пришли в одинаковых розовых платьях, пышных, как пенка с вишневого варенья. Эти платья явно были купены заблаговременно, значит, девчонки к Мендельсону готовились, не могли же у них заваляться случайно четыре одинаковых платья?

Дамские наряды слегка развеселили нашего Папочку, он улыбнулся и вручил всем женщинам цветочки из большого букета, который принес для Лидушки. Красавицы молчали, и маман, и сестры как будто вставили увеличительные стекла вместо глаз, внимательно разглядывали непонятную им, непривычную, пугающую Роз Михалну.

Мужчины потянулись к водке, налили Папочке штрафную с важным видом, немного бычась и раздувая ноздри. Лидок достала свидетельство о браке, показала, что теперь у них с Розой одна фамилия. В этот самый момент наш прародитель купец Федотов перевернулся в истлевшем гробу. Роз Михална посмотрела на своего сына, окруженного одинаковыми женщинами в одинаковых платьях, которые вдруг почему-то одинаково заулыбались, и эти улыбки напомнили ей плотоядные оскалы людоедов из африканских племен, которые она видела в передачах Сенкевича из фонда Гостелерадио СССР.

Она погладила Левушку по спине, и все, что маме нужно замечать, заметила. Плечи у него были слишком напряжены, улыбочка была излишне театральной, на его шуточки родня невесты не реагировала совершенно. Когда несли горячее, Любезный папочка пропел свое привычное, и как ему казалось, всем знакомое:

Потом еще была уха и заливные потроха,

Потом поймали жениха и долго били…

Женщины испуганно примолкли, вилочки у них в руках зависли. Мужская сторона тревожно переглянулась. Песню не узнали, деревня, из которой все приехали, не слушала Высоцкого. Гости невесты смотрели на родителей жениха с подозрением, как те сельские детишки, у которых мы однажды спросили дорогу, а они уставились на нас, открыли рты и не сказали нам ни слова.