Придя в номер Павел прошел в душ и с наслаждением подставил тело под сильную струю, смывая морскую соль. Потом вытерся насухо, прошел в комнату и надел свой легкий песочный прогулочный костюм. «Ну что же, познакомимся с достопримечательностями!»
Он шел, рассеянно глядя по сторонам. «Мда, наша Северная Ривьера не хуже французской. Пальмы, отели, как дворцы Алладина, кафе, ротонды – чего только нет! Слишком много шика – как сказал бы Остап Бендер!»
– Батюшки! Всемирно известный литератор Павел Сухов собственной персоной! – услышал он. Павел не сразу признал старого друга в толстом, лысом увальне, который схватил его за руку.
– Георгий – ты?!
– Я, дорогой, я! Твой закадычный друг Жора! Рад приветствовать всемирно известного прозаика!
– Да брось, Георгий! Я известен только в кругах прогрессивно мыслящей отдыхающей общественности! А как ты?
– Увы! Неизвестный и непризнанный деятель науки!
– Пока?
– Боюсь, что надолго… А мы с тобой как чеховские «толстый и тонкий», только наоборот… Господи, а подумать, сколько всего прошло! Учились в институте, сидели за соседними партами.
– Да, есть что вспомнить!
– Слушай, Павел, тут рядом симпатичный ресторанчик с открытой верандой. Давай посидим, поболтаем. Я, правду сказать, ходить разучился. Перешел в отряд ползающих…
Взял Павла под руку. Прошли немного.
– Вон он – ресторан «Приморский». Я тут не первый год. Знаю все злачные места! Пойдем!
Пройдя через большой, еще не заполненный зал, поднялись по короткой лестнице на крытую веранду. Увы, все столики по краю, с видом на море были заняты. Пришлось сесть за столик возле лестницы. К ним уже спешил официант в темной футболке и джинсах, спереди светло-серый фартук с карманами. Ему на вид было под сорок лет. Щеки его красноватого лица глянцевито блестели, водянистые глаза излучали показную вежливость.
– Добрый день! – приветствовал он их, вынимая из кармана фартука блокнот и ручку. – А вы еще не ознакомились с нашим меню?
– Сейчас поглядим, – ответил Георгий, погружаясь в чтение, видимо, любимого вида беллетристики.
– А у вас уже людно, – заметил Павел. – Хотя еще не вечер, а уже полно народа.
– Это время такого дневного ланча. Спасаются от жары: у нас тут ветерок с моря. Пьют кофе, едят мороженое.
– А вон те посетители? – Павел указал вниз, на столик, видный сверху, за которым сидели две молодые пары. Они шумно обсуждали что-то, не забывая пить вино или коньяк и закусывая.
– Да, бывает. Только теперь вы все не посетители, а господа гости! Это раньше были граждане посетители.
– А вы что, помните стародавние времена?
– Нет. Это у нас тут работал – я его застал – бывший метрдотель ресторана большого санатория Валерий Евгеньевич. Мы его звали Валерьян, он страдал сердцем и пил настойку валерьяны. Так он помнил еще советские времена! Работал тогда в бригаде коммунистического труда, или, как он говорил, кому-нести-чего-куда… Ну я к вам подойду попозже.
– Нет, мы уже сейчас, – остановил его Георгий, – только согласуем кое-что.
Сделали заказ. Официант спустился вниз.
– Как же надоели эти горлопаны! – Георгий кивнул в сторону большого зала, где шумела молодая компания. – Странная у нас на Руси привычка – как только выезжаем в отпуск, на отдых, так спускаем все тормоза. Пьем напропалую, гуляем, горланим, не обращая внимания на посторонних!
– Ну, не ворчи! А то превратишься в занудного блюстителя нравственности. В Савонаролу, которого, между прочим, казнили!
– Да, ты прав! Я стал уже ворчуном! – Георгий достал из кармана платок и промокнул пот. – Кто это сказал: «Когда человек становится слишком стар, чтобы подавать дурные примеры, он начинает давать добрые советы».
Он тяжело вздохнул.
– Ладно, ладно, – Павел был настроен миролюбиво и доброжелательно. – Расскажи о себе.
– Как я жил? Как все: школа, институт, работа, семья.
Он стал рассказывать, поминутно промокая пот и прикладываясь к стакану с водой… Подошел официант с подносом. Пока они говорили, он стал выставлять на стол закуски, рюмки, вино. Павел слушал, то внимательно, то рассеяно, поглядывая по сторонам.
– Ну, а ты как? Открой секрет: как стать знаменитым писателем, может, мне пригодится! Нет, погоди, давай вначале выпьем за встречу! Слегка закусим, чтоб языки развязались. Ну, будем!
Выпили, стали закусывать. Павел по привычке с любопытством оглядывался. Компания внизу затихла. Дамы покинули зал, мужчины остались, погрузились в изучение длинного чека, вложенного в меню.
– Так что насчет секрета?
– Да какой там секрет? Вкалывать!
– Вот так прямо и стал вкалывать?
– Не сразу, конечно. Писал стихи по молодости. Наивные и, видимо, глуповатые. Написав десяток, решил, что пора войти в мировую литературу. Понес их в редакцию еще популярной тогда «Юности»! Вышел оттуда… Вернее, выползло то, что осталось от меня после того, как меня размазали. А через некоторое время написал свой первый рассказ – «Первые стихи». О том, как я их написал, как относил в журнал и как меня там разнесли. И отослал этот рассказ – знаешь, куда?
– Что, опять в «Юность»?
– Нет! Узнал адрес Григория Горина – он жил где-то на улице Горького – и отослал ему. И был потрясен, когда мне пришел ответ. Разнес он меня в пух и прах! За небрежность письма, за разгильдяйство! В общем, вердикт известный: литература – не чашечка кофе на десерт, а тяжкий труд. Но ведь написал! Значит, почувствовал во мне какую-то искорку!.. Какой же он необыкновенный человек! Теперь такие уже не водятся! Ну а потом…
Подошел официант.
– Как у вас – все окей? Десерт еще не подавать?
– Нет, пока не надо. Ну, рассказывай, Павел. Слава богу, эти внизу ушли.
– Писал вначале юмор. Рассылал куда только можно. Одну маленькую юмореску опубликовали в «Клубе 12 стульев» «Литературной газеты». Потом стал писать серьезно: рассказы, повести, даже две пьесы. Тоже без успеха. И только когда стал писать детективы, тогда повезло. Главное – настроиться на тему! Так, чтобы все время думать о ней, бредить ею! И днем, и ночью. Словить такой творческий кураж и писать, писать. Самое трудное – это настроиться, начать и правдиво кончить! А то конец у нас всегда выходит фальшивый: либо слащавый хеппи-энд, либо море крови, гора трупов, переполненный морг – словом, триллер! А еще…
Внезапно их внимание привлек шум внизу. Возле опустевшего столика, где гуляла молодая компания, теперь стояли официантка и охранник – здоровенный, флегматичный верзила. Они о громко о чем-то спорили.
Подошел официант, принес десерт.
– Что там такое? – спросил Георгий.
– Да так… бывает. Молодежь смылась, не заплатила. Теперь у Гули из зарплаты вычтут.
К спорящим подошел метрдотель – небольшого роста, подвижный, с очень пластичным лицом: то холодно-угрюмым, когда смотрел на официантов, то приторно-ласковым, когда общался с посетителями. Павел прислушался к их разговору.
– Константин Васильевич, – объясняла Гуля, – мы с Володей выбежали на улицу. Стали их смотреть…
– Сколько там на счете? – спросил Константин Васильевич.
– Семь восемьсот, – Гуля принялась плакать…
Официант, продолжая расставлять тарелки с фруктами, хмыкнул и изобразил на лице маску сочувствия.
Гуля продолжала оправдываться:
– Я только чек положила в меню, а тут меня позвали к другому столику. А пока я им носила… Я не виновата.
– Пойдем к Сурену, там решим!
Павел не выдержал:
– Я сейчас, Георгий.
Он спустился вниз, к столику, возле которого продолжалась разборка.
– Извините, что я вмешиваюсь. – сказал он, обращаясь к метрдотелю. – Хочу вам помочь!
– А вы кто? – строго спросил метрдотель.
– Я известный писатель Павел Сухов.
Метрдотель осклабился:
– Хорошо! Хорошо, что заглянули к нам! Все хорошо! Идите к себе, мы сами разберемся.
– Но я хочу помочь вам установить истину.
Официант, закончив с десертом, спустился вниз. Когда он проходил мимо, Павел крепко ухватил его за руку:
